Михаил Гольденберг

Высоколобый Чаадаев

П.Я. Чаадаев. 1830-е годы. Литография
П.Я. Чаадаев. 1830-е годы. Литография
Приготовьтесь к жесткому разговору. Нет, нет… К нему ни «вперед», ни «назад». Налево пойдешь – в Пушкина упрешься, направо – в Карамзина, а прямо пойдешь – налетишь грудью на шлагбаум Чаадаева. Мимо него не проскочишь. Вот траектория интеллигента, мечущегося в поисках ответов на вечные вопросы. «Философические письма»  Чаадаева – «раздавшийся выстрел в темной ночи» (Герцен) и автор «гадкой статьи» (Достоевский) – таков разброс мнений.

Он — остров в океане мыслей о русской истории. Чаадаев одинок и ни на кого не похож. Оболганный, непонятый, неразгаданный. В его спину не плевал только ленивый. Никому не отвечал. И сразу шиканье: «Надменный!», замененное уже после смерти на «смиренный». Он самый высоколобый из всех умствующих и размышляющих.

 

Петр Яковлевич Чаадаев по происхождению от колена Рюриковичей. Дед его, князь Щербатов, тоже тот еще великий низвергатель официоза был. Написал «О повреждении нравов в России». Хоть сейчас на растяжку пиши при въезде в Россию:

«Толь совершенное истребление всех благих нравов, грозящее падением государству, конечно должно какие основательные причины иметь, которые во первых я подщуса открыть, а потом показать и самую историю, как нравы час от часу повреждались, даже как дошли до настоящей развратности». Да и при въезде в Европу, с Америкой тоже.
Чаадаев – блестящий офицер, юный герой войны 1812 года. Умница, «ходячая кафедра», салонный любимец. Пушкин посвятил ему три стихотворения (кому еще столько)?
 
Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес
А здесь он — офицер гусарской.

 

И вдруг, плюнув на блестящую карьеру, уходит в отставку. Отправляется в Европу, встречается с умнейшими людьми, учится, попадает в приключения… Эта поездка спасла его, а то быть бы ему на Сенатской в декабре 1825-го, где стояли, переминая ноги от морозца, все его друзья.

Возвращение в Россию, уединение – «Басманный философ», интеллектуальное, да и физическое одиночество. «Философические письма» — молния в головы всех мыслящих и не мыслящих самостоятельно. Объявлен Николаем I (лично царем!) – СУМАСШЕДШИМ. Над Чаадаевым был установлен медико-полицейский контроль. Журнал «Телескоп» закрыт, а еще десяток высших чиновников, говоря современным языком, сняты с работы.

Пишет полуоправдательную «Апологию сумасшедшего». Десятилетия молчания. Странная жизнь. И только после поражения России в Крымской войне, полной чаши позора, осознания ее отсталости, о которой он предупреждал тридцать лет назад, обращается ко всем:

 

«Слава Богу, я ни стихами, ни прозой не содействовал совращению своего отечества с верного пути. Слава Богу, я не произнёс ни одного слова, которое могло бы ввести в заблуждение общественное мнение. Слава Богу, я всегда любил своё отечество в его интересах, а не в своих собственных. (выделено мною. – М.Г.). Слава Богу, я не заблуждался относительно нравственных и материальных ресурсов своей страны. Слава Богу, успехи в салонах и в кружках я не ставил выше того, что считал истинным благом своего отечества».

Это была исповедальная тирада перед смертью. Его признают после смерти и друзья, и враги. Жесткий славянофил А.С. Хомяков напишет на смерть Чаадаева:

«Просвещённый ум, художественные чувства, благородное сердце – таковы те качества, которые всех к нему привлекали. Но в такое время, когда, по-видимому, мысль погружалась в тяжелый и невольный сон, он особенно был дорог тем, что он и сам бодрствовал и других пробуждал, — тем что в сгущающемся сумраке того времени он не давал потухнуть лампаде и играл в ту игру, которая известна под именем “жив курилка”. Есть эпохи, в которые такая игра есть уже заслуга. Ещё более дорог он был друзьям своим какою-то постоянною печалью, которую сопровождалась бодрость его ума».

Выстрелы Чаадаева

Первый выстрел: Россия отстала от Запада.

Надо прекратить чванливое мракобесие, самовосхваление, шапкозакидательские настроения, приправленные невежеством. «Москва – третий Рим» — вот, по мнению Чаадаева, ложный посыл наших бед. Рим, кстати, тоже плохо кончил. В первую очередь от осознания своей исключительности. Все, кто не римляне, – варвары (в переводе вар-вар — вар бормочущий, то есть, говорящий не так, как я!). «И никого мы не лучше, а живем еще неустроенней,… одинокие, никому не нужные бредем мы в этом мире…».

О сколько про это отставание спето песен. Дорогой Петр Яковлевич, вас бы с Никитой Сергеевичем за один стол усадить, храни вас бог, от его ботинка…

История России с Петра – это история в догонялки. Не вышло ни у Петра, ни у Гайдара. Кстати, эмблема «Выбора России» — помните? Да, да… Медный всадник, добавлю, накрывшийся медным тазом. Может, Россия от этих догонялок уже выдыхается?

А может, в нашем отставании наше преимущество? Запад отыграл свою пьесу. Мы в ней не участвовали. Запад объелся, зажирел и стал бездуховен. Мы можем сыграть свою пьесу лучше. Мы – духовный аккумулятор, в том числе и для Запада?

У Чаадаева главный корень бед в том, что мы отгородились от Запада, от его культуры, латиницы, комфорта и приоритета личности. «Почему все не так?» — задавался вопросом В. Высоцкий. А разве не обидно бывает нам вдыхать свой экологически опасный «дым отечества?». «Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось». Ну, хватайтесь за камушки. Или будете размышлять?

 

Второй выстрел Чаадаева: «Я не могу любить родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами…»

Многие обвиняли Чаадаева в непатриотизме. Да, он готов говорить обидные слова, но только не лгать: «Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать».  Ложный диагноз, полный елея, хуже яда. Конечно, историк должен быть патриотом, но без криков о самом, самом, самом… Сколько этого кумачево-сатинового, фанерно-девепешного патриотизма пронесли мы на демонстрациях! Красный материал выдавали по разнарядке в райкоме. Где трещина на доме – там лозунгом прикроем. Кончилось римской трагедией.

У нас нет истинной истории. «Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя. И если мы иногда волнуемся, то не в ожидании или не с пожеланием какого-нибудь общего блага, а в ребяческом легкомыслии младенца, когда он тянется и протягивает руки к погремушке, которую ему показывает кормилица».

 

Третий выстрел: «Мы ошиблись с выбором религии».

А разве фактор религии не важен в истории?  Мы выбрали византийское православие. «Мы черпаем историю из нечистого источника».  Кто же знал, что случится 1453 год и Константинополь превратится в Стамбул? Византия погибла. «А Русь осталась одна, как брошенная невеста у алтаря…» Чаадаев перешел в католичество. Кстати, именно после этого был объявлен сумасшедшим.

Пушкин бросится в ноябре 1836 писать гневное письмо Чаадаеву: «Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т. п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно? У греков мы взяли евангелие и предания, но не дух ребяческой мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева».

Не бывает ошибочной истории. Пушкин здесь беспощаден: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человека с предрассудками — я оскорблен, — но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал». (Выделено мною. – М.Г.)

Пушкин письмо не отправил. Его нашли люди Дубельта в бумагах после гибели поэта. Почему же он его не отправил? Засомневался? Не успел? А может, передумал?

 

Четвертый выстрел: «Горе народу, если рабство не смогло его унизить, такой народ создан, чтобы быть рабом».

У рабства масса преимуществ: думать не надо – за нас думает вождь, гарантированная пайка, «погремушка», зовущая в светлое будущее и оправдание любых мерзостей – ведь это для блага народа! Сегодня масса желающих пускать слюни от собственного рабства и лизать сапоги очередному отцу народов.

 

Пятый выстрел: «Русский народ  — урок для других народов». 

Россия на уроке, вечная ученица, регулярно сдает экзамены. Обидно быть подопытным кроликом. Думаю, что из нашей истории Запад извлек много уроков. Особенно из 1917-го. Там сделали оргвыводы, например,  в области социальной защищенности человека.

Чаадаева публикуют и читают. Он актуален сегодня, когда Россия держит еще один экзамен на прочность. Есть угроза, что она не сдаст его. Нет идей. Нет людей, способных честно как врач поставить диагноз. Гуманитарные науки настолько ослабели — особенно философия, экономика, социология – что невозможно назвать практически ни одной фамилии живого современного ученого. А каким быть гуманитарным наукам после такого погрома?  Да и в точных науках у нас не видно своих биллов гейтсов и стивенов джобсов. Что хорошо удалось России за ХХ век, так это вышибить из себя мозги и уничтожить самый работящий элемент – мужика. Мы хорошо воевали с врагами, правда, как поет Борис Гребенщиков, «но, по данным разведки, мы воевали сами с собой…».

Может быть, грядущий год, объявленный годом отечественной истории, подарит нам глубокие идеи, а не очередные «погремушки».

А пока – пять выстрелов в ночи. Обойма пуста.