Солистка Санкт-Петербургского театра «Зазеркалье», хрустальный голос танго и голос диснеевских персонажей, Сауле Искакова не раз гастролировала в Петрозаводске как исполнительница аргентинского танго. В этот раз она приехала с классической программой.
В сопровождении Симфонического оркестра Карельской филармонии в программе «Amadeus» Сауле пела арии Моцарта. Певицу пригласил главный дирижер Симфонического оркестра Анатолий Рыбалко.
– Сауле, Петрозаводск вас знает как исполнительницу танго, а в этот раз вы привезли классическую программу. Почему Моцарт?
– Почему Моцарт? Меня пригласил ваш дирижёр Симфонического оркестра Анатолий Иванович Рыбалко, поскольку у нас с ним довольно большой совместный опыт работы в моцартовских проектах. Он любит музыку этого композитора не меньше, чем я, знает мою страсть к Моцарту: для меня это композитор номер один.
Моцарта я довольно много пела и очень хорошо, как мне кажется, его понимаю. Хотелось бы верить, что и стиль его тоже чувствую. Музыка Моцарта мне многое дала в вокальном развитии, это великолепная школа для любого певца. Если исполнять его достаточно много и подходить к этому каждый раз качественно, то открываются очень большие возможности, технические в том числе, для исполнения другой музыки, как старинной, так и XX века.
Говорили, что Моцарт как самый лучший портной мог сшить арию певцу так, чтобы она показывала все его достоинства в самом выгодном свете. И певцы бегали к нему, просили написать им концертные арии, даже если они пели в другой опере.
У меня в репертуаре было несколько концертных арий, написанных для контратенора или певицы, играющей роли юношей. Я пела такие арии: к примеру, Керубино или Секста из «Милосердия Тита» – как правило, его исполняют меццо-сопрано.
– Какой моцартовский образ вам по характеру ближе?
– В нашем театре я исполняла партию мадемуазель Зильберкланг из «Директора театра», пока он был в репертуаре, – эдакая талантливая, но довольно мелочная и склочная певица. В опере «Так поступают все» я играю Деспинетту, женщину весьма фривольного поведения. Не могу сказать, что мне это очень близко, но поиграть в это интересно.
А люблю я глубоких персонажей, когда можно говорить от всего сердца. Моцартовские персонажи влекут прежде всего внутренней чистотой, искренностью чувств, жертвенностью. Моцарт не изобретал чего-то нового, но как хорошо он знал человеческое сердце, как гениально мог передать в музыке все движения души, так тонко, словно под микроскопом! От страсти, отчаяния – до полного смирения перед волей Божьей. Он писал о духе человека, о его нелегком пути, его выборе. Не потому ли Моцарт будет актуален всегда?
– Какие образы вы воплотили в нашем концерте?
– Совершенно разные. Илия – плененная принцесса, влюбленная в сына врага, готовая жертвовать собой ради его спасения. В арии отражена ее нежная песнь любви, которую она поверяет природе. Ариетта Сюзанны, написанная для «Свадьбы Фигаро» – шутливая, ближе к народной теме. «Vado,ma dove?» – совершенно потрясающая концертная ария позднего периода: в первой части смятение героини, борьба с несправедливой судьбой, во второй – полное смирение и приятие своего пути.
– Если бы у вас была возможность, вы бы пели только Моцарта?
–Я и пою, много пою (улыбается). Когда человек занимался долго музыкой одного композитора, он начинает его понимать. А Моцарт, по мнению мастеров – это особые врата: пройдя через них, человек понимает и современную музыку, и старинную. Я бы всем певцам рекомендовала периодически возвращаться к Моцарту – за дисциплиной, за владением голосом.
– Есть ли другая музыка, которая вызывает в вас такие же ощущения?
– Люблю много хорошей музыки. Люблю камерную и старинную, и современную. Выбираю произведения, которые в себе что-то несут. Есть в Петербурге очень талантливый композитор Ольга Петрова, дочь известного композитора Андрея Петрова. Когда-то она написала произведение под названием «Источник» для сопрано, флейты, гитары и струнного оркестра – это «Песнь песней» Царя Соломона, история Суламифи. Музыка современная, довольно сложная, но Ольге словно удалось поймать какие-то музыкальные коды – говорят же, что в музыке они есть, а композитор их считывает. У Ольги получилось что-то потрясающее, глубокое: ты переживаешь невероятное очищение, катарсис! Это одно из самых сильных моих переживаний на сцене.
– Ваша карьера началась с театра «Рок-Опера». Как вы стали солисткой этого театра?
– В ЛГИТМиК нас набирали как специальный курс для этого театра. На прослушивания приходили совершенно разные люди: и без образования, и волосатики с гитарами и черепушками… Это же рок-опера! Педагоги по вокалу разработали экспериментальную программу: сначала мы пели вокализы, русскую песню, а капелла, потом советскую музыку, оперетту. Дальше, курса с третьего, нам разрешили петь популярную европейскую музыку, немного оперу. Мне очень повезло с педагогом: Людмила Кагировна Гадживева преподавала эстрадный вокал, но образование у нее было классическое. А я, вот видите, наоборот, начала с эстрады, и пришла в классику. Я до сих пор благодарна ей за хорошую базу.
– С чего начиналась ваша работа в театре «Зазеркалье»?
– С «Городка в табакерке» Сергея Баневича – это прекрасная опера для детей! Я играла балерину-пружинку. Потом был спектакль «Пастушка и трубочист» на музыку Баха: сначала я была овечкой, через два года уже пастушкой (улыбается). Потом «Детский альбом» на музыку Чайковского. Естественно, сначала маленькие роли, потом побольше. Сама развивалась, слушала других, пела мюзиклы, романсы.
Потом была сказка «Соловей». Как-то наш режиссер Александр Васильевич Петров принес клавир оперы Стравинского: «Послушай, сможешь так или нет?» А там в третьей октаве написано что-то такое невероятное! Посомневались. В итоге была написана другая музыка (ее написал композитор А. Никифоров), достаточно сложная для меня на тот момент. Я обожаю этот спектакль! Он до сих пор идет, с 2000 года, это один из лучших спектаклей нашего театра.
– Бывают ли сложные спектакли?
– «Карлик Нос». Я была карликом… Как положено, были и нос, и горб. Пела своим голосом, хотя композитор хотел тщедушного голоса – отказалась, это же не мультфильм, где один раз озвучил. Пела, согнувшись, так что спине было тяжеловато. Когда надевала на себя все это уродство и ходила в нем, весь театр потешался. На такое не каждая актриса согласится. Это была неблагодарная роль. Особенно тяжело, если на спектакль приходят дети без учителей: карлик поет балладу о том, как у него разрывается сердце, а дети в тебя чем-нибудь кидают, шумят… «Карлик» шел лет семь, и сначала я работала одна, без замены.
– У вас, наверное, совсем мало свободного времени, но всё же как проводите минуты отдыха?
– Танцую аргентинское танго, хожу на милонги, езжу на фестивали, танго-марафоны. Это хороший досуг: ты постоянно знакомишься с новыми людьми. Я очень люблю путешествовать, это счастье – ездить в разные страны, смотреть разные красоты, бывать в музеях, театрах. Люблю бывать на природе.
– Вы живете в Петербурге. В этом красивейшем городе вы исследовали уже всё?
– Конечно, не все. Каждый раз, когда наступает сезон белых ночей, я думаю: какое счастье, что я живу в Петербурге! Бывает, кидаю в сумку бутылку воды, бутерброды и иду гулять по старым улочкам или куда-нибудь за город, в парки.
– За культурной афишей Петербурга следите?
– Да, насколько это возможно. Недавно в Петербурге было несколько интересных выставок. Одна из них «Стиль на сцене», были представлены шедевры модных домов, которые когда- либо делали костюмы для оперных постановок, для балета. Потом приезжала очень интересная выставка Итику Кубота, японского мастера по созданию кимоно. Ему довелось после войны сидеть в лагерях в Сибири, где не было возможности рисовать, он только мог вглядываться и запоминать заходящее прекрасное солнце! Когда знаешь о человеке такое, на его работы смотришь совершенно по-другому. Особенно на то самое кимоно – «Закат солнца». В театры хожу меньше, больше на концерты, но не так часто как хотелось бы.
– Вы очень активный человек. А есть что-то ещё, чему бы вы хотели научиться в жизни?
– Самое главное – научиться жить осознанно. Не впадать в уныние, когда оно тебя поджидает. Избавиться от страхов. Научиться безусловной доброте. Научиться плавать – не умею до сих пор (улыбается). И, еще встретить человека, который был бы мне близок по духу, и, понимая ценность всего моего творчества, помогал бы мне идти по жизни, неся эту радость в сердце.
Фото авторов
