Великая пианистка оставила свой след и в музыкальном исполнительстве Карелии
100 лет со дня рождения великой пианистки ХХ века Марии Израилевны ГРИНБЕРГ исполнилось 6 сентября 2008 года. Московская консерватория отметила дату концертом памяти своей выдающейся выпускницы. В Детской музыкально-хоровой школе Петрозаводска также состоялся вечер ее памяти.
Бетховен научил мужественности
Мария Гринберг родилась 6 сентября 1908 года в Одессе в семье учителя. Систематически заниматься фортепиано начала с 9 лет у профессора Одесской консерватории Давида Айзберга. В 17 лет поступила в Московскую консерваторию в класс профессора Феликса Блуменфельда. Затем продолжила обучение в Школе высшего художественного мастерства при Московской консерватории в классе Константина Игумнова.
Судьба ее была трудной. В 1937 году арестовали и расстреляли отца, а затем и мужа – польского поэта-коммуниста Станислава Станде. Гринберг тут же уволили из Московской филармонии, она осталась без работы с маленькой дочкой на руках. Только через год ей разрешили принимать участие в сборных концертах. Но клеймо «жены врага народа» еще долго будет определять ее жизнь. В годы Великой Отечественной войны пианистка много гастролировала по стране. Переживания войны открыли ее «эмоциональные шлюзы».
Одним из любимых ее композиторов был Бетховен. Среди советских пианистов она первой записала все 32 сонаты композитора. «Бетховен научил меня мужественности, собранности…– писала она. – Он научил меня держаться в строгих рамках выражения, не теряя при этом ни мягкости, ни тонкости, ни богатства ощущений».
В 1960 году Елена Гнесина пригласила Марию Гринберг преподавать в основанном ею институте.
В 60-е годы состоялись первые зарубежные гастроли пианистки. Это было долгожданное событие, ведь всю свою жизнь как жена «врага народа» она была невыездной. Концерты проходили с триумфом, с ней работали лучшие дирижеры. В Польше и Голландии зал стоя приветствовал пианистку, отзывы музыкальных критиков были восхищенными. Но на родине успех Марии Гринберг прошел незамеченным.
В январе 1978 года в Большом зале Московской консерватории состоялся последний концерт Марии Гринберг.
Логика и вкус
З.Ш. Тамаркина и В.И. Слоним, педагоги-пианисты Петрозаводской консерватории, не будучи официальными учениками Гринберг, часто приезжали к ней за советом, показывали свои фортепианные работы, были ее единомышленниками. Ученица З.Ш. Тамаркиной, ныне ведущий педагог фортепианной кафедры, профессор Петрозаводской государственной консерватории им. Глазунова Юлия Тишкина была аспиранткой Марии Гринберг в гнесинском институте.
На вечере в ДМХШ звучали архивные записи Марии Гринберг, ее голос. Юлия ТИШКИНА исполнила Экспромт Шуберта ор. 90 и поделилась с ребятами своими воспоминаниями о Марии Израилевне. После вечера она ответила на наши вопросы.
– Как вы стали ученицей Гринберг?
– Я попала в ее класс, поступив в аспирантуру государственного музыкально-педагогического института им. Гнесиных (ныне Российская академия музыки). Я очень много слышала о Гринберг от своих учителей, профессоров нашей консерватории Тамаркиной и Слонима. Будучи уже маститыми профессионалами, концертирующими пианистами, они показывали ей свои концертные программы. К тому времени я слышала много записей Гринберг, мечта учиться у нее была закономерной. Когда она осуществилась, я была на седьмом небе от счастья.
– Помните вашу первую встречу?
– Я позвонила Марии Израилевне, и она пригласила меня к себе домой. По записям я представляла себе ее крупной, с большими руками, а увидела перед собой маленькую хрупкую женщину с тихим голосом. Она провела меня в комнату, где стояли два рояля, и предложила что-нибудь сыграть. Я уже не помню, как я играла, но по окончании она улыбнулась и сказала: «Ну, что же мы будем учить?» Меня поразили ее простота, отсутствие малейшего намека на «звездность».
– Как проходили ваши занятия?
– Гринберг все делала очень просто. Столь же простыми были и указания, которые она давала ученикам. Поначалу ее замечания казались мне столь очевидными, что это даже смущало. И только со временем я научилась их расшифровывать. Гринберг мыслила очень точно, многие ее высказывания звучали как афоризмы. Но слова ей были мало нужны, свои мысли и музыкальные идеи она сразу воплощала в звучании. Поэтому на уроке часто говорила: «Я играю это так…» – и играла, иногда предлагая несколько вариантов исполнительского решения. И затем закрепляла фразой: «Вот так это логичнее». Слова «логика», «логично» часто употребляла. Однажды она сказала фразу, которая навсегда врезалась мне в память: «Исполнитель в музыке может делать все, что хочет, если это логично и со вкусом».
В отличие от многих педагогов-пианистов Гринберг любила задавать ученикам те произведения, которые она в данный момент играла сама. Так, первое, что я прошла в ее классе, четыре экспромта Шуберта ор. 90, то, что в этот период она играла в концертах. Занимаясь учениками, Гринберг приобщала их к своему огромному исполнительскому опыту, к своей системе мышления.
– Вы общались только на уроках?
– К счастью, не только. Мария Израилевна разрешала мне присутствовать на уроках других учеников. Бывала я в ее доме вместе с Тамаркиной и Слонимом. Иногда она советовала мне прочитать ту или иную книгу, пойти на какой-то концерт, спрашивала о моих впечатлениях, делилась своими. В ее комнате я видела книги на русском и французском языках – она с педагогом изучала французский. Мария Израилевна не боялась «спускаться с духовных высот на грешную землю». Иногда, придя к ней домой на урок, я заставала ее за поливкой цветов, вытиранием пыли или варкой супа. В таких случаях она говорила: «Подожди немного, я еще не учительница, я пока домохозяйка».
– После окончания аспирантуры вы поддерживали отношения?
– Да, конечно, хотя встречи наши были уже не столь частыми. Начав преподавать в Петрозаводской консерватории, я вскоре позвонила Марии Израилевне, и она сразу спросила: «Что ты играешь? Когда приедешь?» Я приезжала, показывала ей свои новые программы, получала бесценные советы. Она расспрашивала меня о моей жизни, иногда помогала попасть на интересный концерт, когда я бывала в Москве. Одна такая ее записочка к администратору концертного зала у меня сохранилась, как сохранилось и небольшое письмо. К сожалению, наше общение было недолгим. В июле 1978 года ее не стало…
Встреча с Марией Израилевной Гринберг стала определяющим событием в моем человеческом и профессиональном становлении. Я благодарю Бога и судьбу за эту встречу.
"Лицей" № 1 2009
