Рассказ
Вечер. Такой знакомый Ладожский вокзал сегодня похож на каток. Обычно тебя выносит из метро с приливом толпы. Толпа отхлынет, а ты стоишь на вокзале и чувствуешь себя как верблюд на льду. Огромный рюкзак за плечами, тебя мотыляет из стороны в сторону и благодарные зрители смеются и сочувствуют в лучших традициях цирка. Большой рюкзак – это всегда повод для разговора: «Девушка, вас что, из дома выгнали?» «У тебя там что, гранатомёт?» «Рюкзак-то больше тебя!»
Да я знаю, что больше. Своими плечами чувствую. И от того, что мужики с разных концов вокзала меня подбадривают и поддерживают, легче как-то не становится. Да и моей напарнице, Лизе, тоже, кстати, нелегко. У нее в рюкзаке комбик с ноутбуком. А что у меня? Пусть будет гранатомёт, так безопаснее. Да, забыла представиться – я Маша, мне двадцать два, и я живу в Санкт-Петербурге. Сегодня – потому что завтра я буду жить в поезде. А потом целую неделю – в Вологде и её окрестностях. Вы думаете у меня там родственники? Нет, у меня там работа. Самая чудесная на свете. Еще бы лямки спину не тёрли…
А вот мы подходим к вагону. Лиза расталкивает всех своим рюкзаком. Слава богу, люди миролюбивые. Если сейчас хоть кто-нибудь из них пикнет – они такое услышат в свой адрес. Да, Лиза у нас скандалистка, но красивая, зараза. Мне кажется, таким красоткам всё всегда прощают. И что она забыла в этой Вологде? Каждый раз хочу у неё спросить.
Да, наш фирменный вагон мало чем отличается от обычного. Сегодня мы ночуем на боковой полке по соседству с туалетом, а значит ночь будет долгой. Хорошо хоть места рядом. Мест для багажа, как всегда, не хватает – надо закидывать на верхнюю полку. Лиза начала действовать. Посмотрела по сторонам своими зелёными глазами – и опля! – молодой человек из купе напротив уже готов. Берёт наши рюкзаки и заодно учиняет нам допрос: «Ничего себе сумочка. Туристки что ли? В поход собрались?!»
Мы, хором: «Туристки».
Молодой человек: «У вас там байдарки, видать».
А Лиза поддакивает ему: «Байдарки-байдарки!» А сама смотрит своими зеленющими глазами и улыбается.
Ну и я ввязываюсь в разговор: «Да. Такая специальная байдарка с тараном. Чтобы по льдам плавать». А у самой перед глазами лёд Ладожского вокзала.
Молодому человеку явно понравилась Лиза. Да не знаю даже, кому она может не понравиться. Разве что слепому. Но у этого глаз явно намётан. Подсаживается к ней поближе: «Ну я же серьёзно! Интерес же у меня. Такие красивые девушки и такие рюкзаки… Может, вы там труп прячете».
И Лиза подначивает: «Конечно, раз красивые девушки – значит, труп!» И, как всегда в таких случаях, берёт меня в союзники: «А я тебе говорила, на улице надо закапывать! А ты – нет! Давай за город выедем!»
Молодой человек смеется, а сам-то всё ближе и ближе к нам придвигается: «Нет, девчонки, ну правда, чё там у вас?» Меня этот интерес начал настораживать. Нет, не подумайте, что я феминистка… Просто Лиза ну совершенно в молодых людях не разбирается. Вот она как судит: стройный, высокий – значит, нам зелёный свет! Зелёные глаза светофориками зажглись, рыжие волосы сетями распушились – и всё, перед нами не Лиза, а сирена – ловит бедолагу в свои сети. И жертва уже сама не рада, а помогает нам носить вещи, названивает Лизе в рабочее время, готовится приехать погостить в Петербург… Жертву надо предупредить: «Там секретное оборудование», – сказала я голосом, не допускающим возражений. Затем хлопнула Лизу по плечу: «Пойдём покурим!» Надеюсь, он догадался, на самом деле я хотела сказать: «Беги пока цел!»
Фух, можно передохнуть – мы в тамбуре. Лиза курит как паровоз. А я не курю, так, компанию составляю. Нужно же выяснить, что задумала эта рыжая курица. О нет, дым прямо в лицо. И Лизин голос, иногда очень красивый, а иногда назойливый как шум телевизора: «Ну и что ты зануду включила? Такой парень классный: высокий, глаза голубые. А улыбка… детская совсем. Хорошая улыбка». «Ага, – радостно поддакиваю я. – В Вологодской области у каждого второго гопника такая улыбка». Лиза: «Ну и зануда же ты! А что если это судьба моя?». Я: «У тебя по пять судеб в каждой командировке, ты бы уже как-то определилась, в свои-то двадцать семь».
Чёрт! Забыла: Лиза не любит, когда я говорю про возраст. О, этот Лизин рассерженный взгляд… Хоть сквозь землю провалиться. Песенку затянула. Всегда, когда ей что-то не нравится, начинает петь детские песенки.
Вот гусёнок Дорофей – да, да, да.
Он на свете всех милей – да, да, да.
Он на свете всех смелей, всех смелей и веселей
Вот такой гусёнок Дорофей.
Какие у Лизы живые глаза… Какая она красивая, когда поёт! Жаль, больше её никто не видит. Я вот думаю, именно таких, живых, красивых людей стоит показывать по телевизору, а не у нас, в грязном накуренном тамбуре. А вот и еще один зритель появился – молодой человек. Смеется, идёт к Лизе: «Артистки, что ли?» Лиза: «Артистки. Погорелого театра». Я объясняю: «Не погорелого, а кукольного»
Молодой человек в восторге. Лишь бы обниматься не полез: «Обалдеть. Девчат, а может это… Мне концерт покажете?» Ага, щас. Может тебе еще и станцевать? «Вообще-то наш концерт денег стоит!» – терпеливо объясняю я.
Молодой человек в ступоре и нерешительности, что-то судорожно соображает. Должно быть, подсчитывает свои финансы. «Так это, девчонки… Сколько стоит-то? Может я заплатить готов», – наконец решается он. Лиза ликует: «Вот видишь, на всё готов! Я же говорю – судьба, а ты не веришь». «Да готов, девчат, хоть щас! А чего – деньги есть. Концерт смотреть будем!» – радостно вторит молодой человек.
Ну что тут еще прибавишь. Совет да любовь! Только не путайте божий дар с яичницей: «Спектакль! Не концерт, а спектакль!»
Лиза предусмотрительно уводит молодого человека из тамбура, пока я еще чего не наговорила: «Не обращайте внимания. Маша у нас зануда. Концерта, к сожалению, мы вам показать не сможем. Ширма у нас большая, в тамбуре не поставить нигде. Давайте, вы меня лучше чаем угостите!». И молодой человек отправляется к проводнице заказывать чай. Нет, безвольные всё-таки существа эти молодые люди. Через некоторое время прихожу из тамбура – сидят, воркуют. Этот хмырь занял моё место! Пришлось идти на верхнюю полку, музыку слушать. Так я и уснула. Даже чай попить не успела.
Доброе утро, я Лиза. И сегодня самое лучшее утро в моей жизни, потому что меня разбудил Паша. Я в него влюблена. Мы знакомы всего один вечер, но так бывает в жизни, только познакомишься с человеком и сразу понимаешь – судьба. Он учится в Петербурге в Нахимовском училище. Всегда мечтала о муже моряке. Нет, лучше капитане дальнего плавания. Чтобы привозил бусы из Индии, браслеты из Австралии. Он обещал провести мне экскурсию прямо на крейсере «Аврора». Столько всего обещал, прямо голова кругом. И я была бы совершенно счастлива, если бы не моя напарница со своими глупыми предрассудками. Скорее всего просто завидует мне. Да, Паша сейчас вернётся – заказывает мне утренний кофе. Вот он идёт. Боже, эта походка, размашистый шаг – так и представляю его на палубе, в белом кителе, как он раздаёт приказы юнгам и матросам. Уволиться бы к чёртовой матери из этого театра, уплыть бы с ним на край света. Да, что-то я замечталась. Времени девять часов, пора будить Маню. По чашечке кофе – и в путь: «Маня, подъём!» Маша: «Да слышу, не глухая. (С неприязнью глядя на Пашу) Хоть бы место освободили». О нет, только не сегодня! Не хочу с ней ругаться. «Иди умойся, душа моя», – говорю я как можно более дружелюбно.
Паша смотрит… Так смотрит – аж мурашки по коже.
Паша: «Что, скоро выходишь»?
Я: «Да».
Паша: «Почему Харовск, а не Вологда. Что, в Вологде выступать не берут?»
Я: «В Вологде будем завтра. А сегодня Харовск».
Паша: «Завтра в Вологде! А хочешь, я вас прям с поезда на своей тачке встречу. Прямо с поезда и ко мне…»
Я: «Паш, мы в шесть утра приезжаем».
Паша: «Ааа, не. Я-то думал вечером. С утра не могу – работа, дела у меня».
Что-то мне стало грустно. Может, Маня права, что ничего я в молодых людях не понимаю. И поскольку мне стало грустно, я тихонечко запела. Боль – она как звук рельсов – всегда одна и та же, а песню можно спеть любую, лишь бы не слышать этого чух-чух-чух – только песню, только свой голос:
Дремлет притихший северный город
Низкое небо над головой
Что тебе снится, крейсер Аврора,
В час, когда утро встает над Невой?
Паша смотрит. Глаза влюблённые или мне кажется: «Клёвая песня! Мы ее в школе еще учили. И голос чё надо! Такая девушка, всё есть: и формы, и голос. И парень небось дома ждёт…»
Я: «Нет, не ждёт. Паша, освободи, пожалуйста, место». За спиной вырастает грозная Машина фигура.
Паша: «А чё, может, у меня кофеек попьём», – выразительно косится в сторону своего купе. Что-то меня не тянет с ним кофеек пить. По крайней мере не сейчас.
Я: «Паш, извини, нам посекретничать надо».
Паша: «Ну так-то, конечно. (Хитро подмигивает). А чё, напьёмся еще кофейку. Вы ж, девчат, потом в Вологду. Выступите – а вечером ко мне, на кофеек! Или, может, чего покрепче»…
Боже, какой беспардонный. Что про меня Маша подумает.
Маша: «Очень рада. У меня бронь в гостинице, так что мешать вам не буду. Голубки»!
О этот взгляд, и Машины язвительные шуточки! Тихоня тихоней, а иной раз ведёт себя как настоящая стерва. Так и хочется осадить её: «Да нет же, ты нам совсем не помешаешь. Паша и тебя угостит! Правда, Паша»
Паша: «Да вообще не вопрос».
Маша: «Спасибо, я не пью. Завязала»!
Что это Маша о себе возомнила. Святоша! Блюститель нравственности. Вот пошлю всё к чёртовой прабабушке и у Паши остановлюсь! Надо как-то подбодрить парня: «Не слушай эту зануду. Я на работе тоже не пью, но провести время в хорошей компании не откажусь».
К нам приближается проводник. Похоже наша станция близко. Паша снимает нам рюкзаки, нежно целует меня на прощанье в щёчку, обещает, что позвонит. Прощай, Паша. Или до встречи?
Утро, пустынный перрон. Девушки бредут со своими огромными рюкзаками к зданию ЖД-станции. Выходят на привокзальную площадь. Маша заказывает такси, диспетчер просит подождать пять минут. На улице зябко, порывистый ветер. Девушки снимают рюкзаки, ставят их на снег. Лиза закуривает, одновременно свободной рукой набирает смс.
Маша: «Соскучилась уже по своему ненаглядному? До Вологды не дотерпеть?»
Лиза: «Нет, не угадала. Мама волнуется. И с чего бы такой интерес к моей личной жизни? Я гастролей срывать не собираюсь».
Маша: «Когда-нибудь они сами сорвутся по причине твоей незапланированной беременности».
Лиза: «Ты меня ненавидишь… Почему ты ездишь со мной? Почему не попросишь другую напарницу»?
Маша: «Нет, я хорошо к тебе отношусь. Просто делаю выводы и ничего больше».
Девушки явно рассержен друг на друга – смотрят в разные стороны. Лиза успевают выкурить три сигареты, потом, наконец, появляется машина. Водитель помогает грузить сумки в багажник, девушки называют адрес – детский сад «Берёзка».
Разноцветный заборчик, большие деревянные фигурки зверей, потрескавшиеся и пожелтевшие от времени. У самого забора заяц со страшным лицом – трещина проходит от уголка рта к уху. Лиза разглядывает зайца, обходит его со всех сторон: «Какой жуткий зверь! Должно быть, им детей пугают, если они плохо себя ведут». Машу передёрнуло. Она вспомнила случай из детства, как ушла раз из группы, поругавшись с подружкой. И воспитательница потом запугивала её лисой, которая живёт в чёрной норе и ест непослушных девочек, тех, что ходят гулять одни. Долго потом Маша боялась детского дворика, всё высматривала эту чёрную нору.
Направо от зайца была дверь центрального входа. Внутри коридорчик и будочка, в которой сидела пожилая вахтёрша, лет 50-ти. Вахтёрша была в шерстяном жилете и платке, видимо, в саду не очень хорошо топили. Вахтёрша строго и неприязненно оглядела девушек и обратилась к ним с вопросом: «А вы кто такие?».
«Кукольный театр», – ответила Маша. Вахтёрша всё еще смотрела на девушек с недоверием: «С такими баулами? И вы это всё на себе таскаете? Молодые девки. Вам же рожать ещё!».
Девушки озадаченно переглядываются. «Похоже нам здесь не рады», – подумала про себя Маша. Лиза решительно подошла к будке вахтёрши: «Когда нам рожать, мы сами разберёмся! Заведующую позовите, пожалуйста!».
Девушки снимают рюкзаки, прислоняют их к стене. Маша с интересом разглядывает рисунок – улыбающееся солнышко, зелёная травка и ряд берёз во всю стену. За одной из берез прячется заяц, очень милый, совсем не похожий на того страшного, во дворе. Девушки снимают куртки и тут же надевают их обратно – в коридоре прохладно.
Вахтёрша поднимается вверх по лестнице: «Да сейчас, сейчас! Ольга Павловна, театр, театр приехал»! На призыв вахтёрши выбегает заведующая, очень энергичная женщина в красной мини-юбке. Ей около сорока лет.
«Здравствуйте, Ольга Павловна», – вежливо обращается к ней Маша.
Ольга Павловна чем-то взволнована. Впрочем, это её обычное состояние. Она решительно придвигается к Маше: «Здравствуйте. Что-то вы рано! У нас спектакль в 11».
Маша начинает оправдываться: «Точно, в 11. Но так вышло, что мы сегодня рано приехали. Можно у вас пока где-нибудь посидеть»? Лизу как всегда в таких случаях берёт досада, почему они должны оправдываться? Ей хочется вставить слово, но Маша смотрит на неё просительно и строго, как умеет смотреть только Маша. Лиза сдерживается. Ольга Павловна проводит их в методический кабинет, где они могут раздеться и посидеть, коротая время до выступления. Девушки с интересом рассматривают кабинет – на стене портрет Ольги Павловны, вылепленный из пластилина. Дети ей явно польстили. В жизни она выглядит гораздо менее дружелюбно.
Ольга Павловна: «Такие хрупкие девушки и такие тяжести на себе таскаете. С поезда значит? И транспорта своего нету»?
Маша: «Нет пока. Мы молодой театр, на собственный транспорт ещё не заработали».
Ольга Павловна: «Вот-вот, молодой театр. А билеты у вас почему в такую цену? Для провинции это дорого».
У Лизы внутри назревает буря. Она прищуривает глаза, губы начинают дрожать. Маше очень хорошо знаком этот симптом – Лиза сдерживается из последних сил. Сейчас ляпнет грубость. Маша смотрит на неё умоляюще.
Ольга Павловна: «Если бы еще государственный театр, тогда понятно. Но у вас же частная лавочка».
Лиза не выдержала: «Мы, чтобы в этой «лавочке» работать, между прочим, пять лет учились! И работу свою мы делаем получше многих»! Маша берёт Лизу за плечо и мягко отстраняет её – мол, успокойся, девочка, всё образуется. Сама же продолжает терпеливо говорить с заведующей: «Мы уже полгода возим этот спектакль, и детям нравится очень. Про то, что дорого, мы тоже слышим впервые».
Ольга Павловна: «Девочки, вы не обижайтесь, но ведь всего 30 минут. Я понимаю, когда приезжает цирк. У них свои питомцы и программа почти на час. К нам приезжали кукольники из Новгорода, четыре человека! Вас всего двое».
Лиза снова выходит вперёд. На этот раз её не удержишь: «Ну уж простите, что нас не четверо. Что мы не возим с собой удава и не делаем сальто!» Маша вцепилась Лизе в плечо мёртвой хваткой. Сама же, мило улыбаясь, продолжила общаться с заведующей: «Простите, мы очень устали с дороги. Если вам категорически не понравится наш спектакль, можете не платить».
Ольга Павловна как-то сразу повеселела. «Надо же, чудеса дипломатии. Так недалеко и вправду без денег остаться», – подумала про себя Маша. А Ольга Павловна сделалась что-то уж чересчур любезной: «Девочки, отдыхайте, располагайтесь. Может быть, чаю?»
От чая девочки отказались. С собой был термос, да и хотелось поскорее остаться одним.
Маша достала из рюкзака термос и шоколадку. Лиза начала напевать вполголоса:
Дремлет притихший северный город.
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер Аврора,
В час, когда утро встает над Невой?
Песня резко прерывается. «У, гадюка! – Лиза кивает на портрет заведующей, украшающий стену. – Ты чего мне рот затыкаешь»?
Маша отвечает успокаивающим голосом: «Я всё понимаю, но это наши клиенты».
Лиза: «В гробу я видала таких клиентов. И вообще я сюда больше ни ногой. Администратору так и передай»!
«Передам», – Маша протягивает Лизе термос и кусочек шоколадки. Девушки пьют чай и греются. Даже в методическом кабинете довольно прохладно. «И как она не мёрзнет в своей красной мини-юбке», – неприязненно думает про себя Лиза.
Через некоторое время появляется вахтёрша с ключами от музыкального зала. Девушки идут ставить ширму и подключать колонки.
В зале просторно. Небольшое возвышение сцены, по бокам высокие вазы из папье-маше с неживыми бумажными цветами. Окна во всю стену выходят на солнечную сторону и потому солнце слепит глаза. На потолке гирлянды, оставшиеся после Нового Года. Вахтёрша открывает окно, чтобы проветрить помещение. В зале и без того прохладно. Девушки быстрыми привычными движениями собирают ширму, настраивают звук. Маша надевает костюм для выступления: зелёное платьице, красная жилетка и накладные русые косички.
Потом бережно достаются из чехлов куклы. Куклы планшетные: ёжик, гусёнок, лиса. Лиза внимательно разглядывает ёжика, поправляет ему иголочки, смахивает пылинки. Маша поправляет клювик гусёнку.
«Гусёнок, ты готов?» – спрашивает Маша у Лизы.
«Да», – отвечает Лиза голосом гусёнка и перебрасывает гусиные ножки через край ширмы. Гусёнок начинает пританцовывать. В этот момент за ширму заглядывает Ольга Павловна: «Девочки, можете начинать. Деньги после представления, как договаривались».
Представление вот-вот начнётся. И девочки, как обычно перед спектаклем, дают пять друг другу. Волнение подступает. Маша выходит из-за ширмы. На сцене появляется девочка Алёнка и гусёнок, которого она пасёт. Алёнка очень хочет поспать и просит ребят за её гусёнком присмотреть, чтобы он в болото не залез и чтобы лиса его не утащила. Ребята с радостью соглашаются. Алёнка идёт спать, тем временем лиса подкарауливает гусёнка и хитростью уносит его к себе в домик. Алёнка в отчаянии, просит у ребят совета – к кому обратиться за помощью. Какой-то мальчик выкрикивает из зала, что готов позвать на помощь своего папу, кто-то хочет обратиться к брату, а у одной смешной девочки, которая сидит в первом ряду в пышном, как торт, розовом платьице, дома бульдог есть. Она сказала, что непременно приведёт его, чтобы он лису покусал. Несмотря на все предложения, Алёнка решила позвать на помощь своего знакомого, ёжика. Ёжику и вправду удалось справиться с этой задачей, не без помощи ребят, конечно. Ребята начали палить из воображаемых ружей и гавкать как гончие псы. Лиса решила, что идёт охота, и выбежала из дома. Гусёнок был спасён, ребята счастливы.
В конце спектакля Маша и Лиза вышли на поклон. Маша – с гусёнком Дорофеем, Лиза с ёжиком и лисой. Дети приветствовали артистов бурными аплодисментами. Всем хотелось погладить гусёнка, потрепать за ушко лису, потрогать чёрный шершавый носик у ёжика. «А вы к нам ещё приедете?» – спрашивали дети, заглядывая в зелёные смеющиеся глаза Лизы и строгие холодные – Машины. «Конечно приедем», – заверяли их девушки. Малютка лет четырёх в розовом платье, та самая, у которой бульдог, подошла к Лизе с гусёнком, внимательно посмотрела на куклу и спросила: «А он настоящий»? «Настоящий», – ответила Лиза. «А как он говорит?» – не унималась девочка. «Вот так», – Лиза вытянула вперед тонкую шею гусёнка, приоткрыла гусячий рот и весело загоготала. Вокруг неё собралась уже довольно большая толпа детей. Лиза любила внимание. Казалось, она никогда не устаёт от детского гогота, восторгов, объятий. Гусёнок стал пощипывать детей за ладошки и шипеть в самое ухо, когда воспитатели строгим голосом стали подзывать к себе ребят. Дети постепенно разошлись, и девушки удалились за ширму, стали весело болтать и собирать оборудование и кукол.
Маша: «Чувствуешь, в чём соль»?
Лиза: «Да, в такие моменты жить хочется… Ты видела эту кроху в розовом платье? Она сказала, ей больше всего гусёнок понравился»!
Маша: «А вот Боре больше всего понравился ёжик! Потому что он смелый»!
Лиза: «Ах так! Сейчас мой гусёнок у твоего ёжика все колючки пообщипает»! – Лиза с грозным утёнком, широко раскрывающим клюв, начинает приближаться к ёжику. Маша хохочет и отбивается. В этот момент за ширму заходит Ольга Павловна с конвертом денег. Девушки останавливаются в нерешительности.
Ольга Павловна: «Да, девочки. Посмотрела я ваш спектакль… Не понравилось. На задних рядах было очень плохо слышно. Особенно когда дети шумели. Куклами вы хорошо управляете. А вот звук… Не мешало бы возить с собой микрофоны. Ваши деньги. И… простите, но больше мы вас приглашать не будем».
На этих словах она протянула конверт с деньгами.
Лиза уронила на пол своего утёнка: «Да мы к вам и сами не приедем!» На этих словах она сделала решительный шаг вперёд, собираясь что-то сказать, но Маша остановила её, медленно протянула руку за конвертом с деньгами и холодным ровным голосом проговорила: «Хорошо, мы учтём ваши пожелания».
Ольга Павловна ушла, повиливая бёдрами, в своей красной мини-юбке. Девушки, значительно погрустневшие, продолжили собирать ширму. У Лизы зазвонил телефон, она посмотрела на экран, собираясь отклонить вызов, но потом передумывает: «Да, Паша. Нет, не очень. Нет, мы не сможем. У нас гостиница. Маша тут ни при чём. Не смей так говорить о моей подруге! Да, подруга, самая близкая. Прости, Паш. Не звони сюда больше». Лиза садится на колени перед разобранной ширмой и начинает тихонько плакать. Маша подходит, кладёт руку ей на плечо: «Лиз, ну что ты. Всё будет. Будет тебе крейсер Аврора. И новый театр большой-пребольшой. И декорации нам художник нарисует – самый лучший в Питере. И тогда не мы к ним, а они к нам… С благодарностью… Пойдём, Лизок, пойдём. И ради бога, не оглядывайся».
