Литература

Яркость таланта стеснительного человека

Одна из последних фотографий Василия Фирсова (на фото слева). 2010 год, деревня Намоево. В центре Юрий Линник, справа Дмитрий Москин
Одна из последних фотографий Василия Фирсова (на фото слева). 2010 год, деревня Намоево. В центре Юрий Линник, справа Дмитрий Москин
Прошло полгода со дня смерти писателя Василия Фирсова. 19 ноября 2011 года ему бы исполнилось всего 60 лет…

Есть таланты, которые сразу замечаешь. Встретив на улице, скажем, писателя Дмитрия Балашова, люди сразу обращали на него внимание. Древнерусский красавец, подпоясанный поверх рубашки тканым поясом с кистями, обутый в красивые сапожки, гордо шел, возвышаясь над толпой, причем, как ни странно, будучи весьма невысокого роста. На писателя Василия Фирсова в толпе вряд ли кто обращал когда-нибудь свое внимание.

Одет был неизменно более чем скромно (он всегда нуждался в деньгах), лицо озабоченное, слегка помятое (иногда с похмелья), вроде бы не особо выразительное. Фирсов не привлекал к себе внимания. Но если человек хоть на чуточку останавливал свой взгляд на его лице, он ощущал в, казалось бы, безучастном взгляде тепло доброты к окружающему миру.

В России всегда были люди, наделенные вселенской добротой, причем мучительно стесняющиеся именно этой доброты. Застенчивость, незлобивость – главные черты характера подобных людей — очень часто мало помогали им в общении с жестким обществом. А если к тому же человек был талантлив! Я знал и любил нескольких человек такого типа, к которому принадлежал Василий Фирсов.

2004 год. Слева направо — Александр Гурвич, Дмитрий Вересов, Василий Фирсов
2004 год. Слева направо — Александр Гурвич, Дмитрий Вересов, Василий Фирсов

Мучительная стеснительность таланта подобных людей иногда толкают их к полному пренебрежению тем, что мы называем «обустроенный быт». Отсюда тяга к алкоголю, который якобы может облегчать безбытовую жизнь, делать их смелее, раскованнее. Может, это и получалось у Есенина с Рубцовым… Хотя вряд ли доставляло радость окружающим.

Фирсов всегда старался угостить друзей на последние копейки, да и друзья в отношении алкоголя не обижали Василия. К сожалению, выпив, он становился достаточно зануден. Не помню сейчас, когда познакомился с ним, но помню где. Это было за бутылкой водки в мастерской скульптора, писателя, искусствоведа Григория Салтупа. К счастью, мне сразу же попали несколько сказок нового знакомого.

Я был в восторге. Чудесные, литературные, придуманные сказки. Читая их, нельзя было не восхититься гармоничным соединением двух культур: русской высокой культуры и сказочной глубинной народности. Оказалось, у Фирсова есть уже и небольшой сборник прозы «Поздравленье» и повесть «Суточники» в коллективном сборнике. Повесть, разумеется, о тех, кто был посажен на 15 суток. Конечно, все эти сюжеты были из жизни автора. Рассказы и повести в сборнике все были на производственные темы. Этакая производственная «бытовуха» в стиле 1950-х годов до появления В. Белова, В. Шукшина, В. Распутина. Честно говоря, я не осилил ни одного из этих васиных опусов. Как мне сейчас хочется ошибиться и услышать в свой адрес плохие слова по этому поводу. Что я, мол, недооценил другую сторону творчества Василия Фирсова.

Но как мне кажется, автор больше никогда и не претендовал на соцреализм. За сказки Василия хвалили все. Моя жена, прочитав их, сказала: «Это гений». Сам же «гений» смущенно говорил про себя: «Да у меня ведь ничего нет в сказках. Только подлежащее и сказуемое». А вот поди ж ты! Ни у одного из писателей, кроме Василия Фирсова, сочетание подлежащего и сказуемого не вызывало, да и не вызовет такой восхищенной читательской реакции. Неслучайно В. Фирсова иногда ставят в один ряд с Б. Шергиным и С. Писаховым. Конечно же, они разные. Но ряд един.

Человеческие черты характера Василия Фирсова – доброта, мучительная стеснительность, бессребреничество. И чистая душевная наивность.

Как-то Вася поехал в Вытегру на научную конференцию, посвященную его любимому Николаю Клюеву и в пути впервые услышал от коллеги о некой нетрадиционности наследника древних традиций. Василий начал драку. На конференцию не поехал и вернулся в Петрозаводск с фингалом под глазом. Григорий Салтуп сказал по этому поводу: «Каков оппонент, таков и аргумент».

Скромность и стеснительность Василия не имела пределов. Как-то я пригласил его на свой день рождения в ресторане. Он почему-то не пришел, хотя все мы ждали его, собралась компания людей, любящих сказочника. Позже он преподнес мне подарок, извинился и сказал, что ему просто нечего было надеть.

А его почти бескорыстная помощь писателям и художникам какой-то своей физической работой… Всегда за очень небольшую плату.

Непарадный внешне, мучительно стеснительный, незаметный своей скромностью, часто под хмельком он и при жизни был уникальным писателем. После смерти творчество Василия Фирсова заняло свое достойное место в истории русской литературы.