Интернет – интересная штука. Как-то весной моя московская подруга Марина Андреева, пребывая не в самом радужном настроении, лазала по его виртуальным просторам и наткнулась на страстный призыв. Молодой человек из Якутска зазывал всех срочно, немедля поехать в… Монголию. «Поехали в Монголию?» – услышала я Маринкин голос по телефону.
Хубсугул
Хубсугул – это изумительной красоты озеро на севере Монголии у самой границы – начало нашего маршрута. В Ханхе – небольшой монгольской деревушке на берегу Хубсугула мы наняли пять лошадей и проводников-монголов. Нам нужно было проехать почти двести километров по берегу озера и попасть в Хатгал – деревню побольше, где уже начиналось транспортное сообщение с другими населенными пунктами страны.
Эти пять дней верхом я не забуду никогда. Хубсугул – горное озеро с кристально чистой водой. Поблизости нет никаких вредных производств. Да и людей, в общем-то, нет. Если за день мы встречали одного всадника и видели пару юрт на горизонте, это уже казалось цивилизацией.
Путь пролегал по живописнейшим местам – горным перевалам, по которым маленькие и выносливые монгольские лошадки карабкались по-пластунски. В начале июня там еще только сошел снег, травы не было, но все вокруг цвело первыми весенними цветочками, и источало такие ароматы, от которых кружилась голова. Лес в горах – сплошь лиственницы.
После нескольких часов утомительного восхождения перед нами каждый раз, но всегда неожиданно, во всей красе открывалась очередная долина с извилистой рекой, неизменно впадающей в озеро. От пространства захватывало дух. А потом начинался спуск.
«Я поняла, на кого похож твой конь, – сказала Маринка, – он еще не до конца вылинял, и у него на щеках осталась шерсть, как бакенбарды. Вылитый Пушкин». Ее коня мы тут же окрестили Толстым: он был белый, седой, большой и важный. Егор сам назвал своего коня Утуруком. Что это значит в переводе с якутского, мы так и не добились. Конь главного проводника Чинбата так и звался Конь Чинбата. Второй, Баасан, ехал на Пегом. Маша – на Сером. А вьючную лошадь с нашими рюкзаками мы так и звали – Рюкзаки. Рюкзаки бежали сами по себе. И очень любили втереться между нашими двумя лошадьми, а потом прижимать уши и скалить зубы, как будто это мы навязались ему в компанию, а не он нам.
Наши проводники не говорили ни по-русски, ни по-английски. Сначала нас это немного испугало… Но уже на четвертый день мы с ними вовсю обсуждали внешнюю политику Монголии. На каком языке? Не знаю. Какие-то слова они уже знали по-русски, что-то — мы по-монгольски. В остальном нам помогало страстное стремление узнать друг о друге побольше. И мы для наших монголов были не меньшей экзотикой, чем они для нас.
Русский язык
Найти в Монголии человека, знающего хоть немного по-русски, гораздо проще, чем говорящего по-английски. Старшее поколение, успевшее поучиться в СССР в те времена, когда Монголия была «16-й республикой», всегда радовалось, узнав, что мы русские. И понемногу, со скрипом, начинало говорить с нами, вспоминать склонения и спряжения. Так, найти и нанять лошадей в Ханхе, нам помог монгол Ажажав, получивший в Питере в 1979 году профессию инженера.
А уж пару-тройку слов по-русски в Монголии знает каждый. И что интересно: монголы – единственные иностранцы, говорящие по-русски без малейшего акцента и с нашими интонациями. Тот же Чинбат прислушивался к нашей речи и время от времени вспоминал какие-то слова. Однажды я долго объясняла Егору, что лучше все-таки один раз научиться ездить правильно, чем несколько дней мучиться. Проезжавший мимо Чинбат невозмутимо обронил: «Учиться, учиться и еще раз учиться», – сказал Владимир Ильич Ленин». После чего с седла чуть не свалился не только Егор, но и я.
С 1945 года монголы пишут кириллицей. До этого времени где-то использовалось квадратичное тибетское письмо, где-то алфавит, составленный ученым-монахом Занабазаром, где-то сохранилась старинная уйгурская письменность. При этом грамотных людей было меньше десяти процентов. С введением кириллицы за первые десять лет грамотность достигла 90 процентов.
Если в монгольском языке есть буквы, которых нет в русском алфавите – ближнее «о» и ближнее «у», то все надписи на русском монголы читают прекрасно. В этом мы убедились, когда как-то на привале Чинбат от нечего делать прочитал все надписи на пачке сигарет. Мы объяснили ему смысл всех слов, заминка вышла только со словом «рак». Недолго думая, я перевела его, как «СПИД», полагая, что это слово, к сожалению, уже всем известно. Чинбат в ужасе посмотрел на меня: «А в Монголии СПИД передается через секс…»
Монгольские мужчины
В последние годы в Монголии развивается туризм. Но европейцы по-прежнему вызывают пристальное внимание местного населения. Познакомиться с европейкой – мечта всей жизни любого монгола. Познакомиться со светловолосой и светлоглазой европейкой – это вообще предел мечтаний. Все это я – шар толгой, то есть «желтая голова» – прочувствовала на себе. Стоило где-нибудь появиться, как тут же передо мной расстилались красные ковровые дорожки, и мужчины были готовы буквально на все ради меня.
Мешал языковой барьер. Бедным монгольским мужчинам оставалось только смотреть на нас с Мариной и печально вздыхать. И кидать завистливые взгляды на нашего Егора – чистопородного якута, азиата, путешествовавшего в компании с двумя (!) европейками.
А мы с Мариной с интересом поглядывали на монголов. Монгольские мужчины не пьют, не курят, работают с утра до вечера. Они вежливы и галантны. Даже наши проводники – кочевые «дикие» монголы – изо всех сил стремились сделать наше путешествие максимально комфортным. Они седлали нам лошадей, помогали ставить палатку, бегали за водой, поили чаем…
Реки в долинах кишели рыбой, а мы с Мариной каждый раз печально – не было удочки! – смотрели на это безобразие. Подметив наши взгляды, монголы на первом же привале сбегали, наловили нам рыбы – голыми руками! – сварили и даже почистили. И при этом они боялись оскорбить нас словом, взглядом. Отправилась бы я в пятидневное путешествие с двумя незнакомыми русскими мужчинами? Нет! Потому что это были бы постоянная водка и бронированная палатка на ночь как необходимый атрибут.
Отношение к русским
Стоило нам на центральном рынке Улан-Батора сказать, что мы русские, как нам тут же делалась 50-процентная скидка. Русских в Монголии любят. Сетуют, конечно, на то, что с развалом Союза мы их «кинули»… В Монголии ведь до дружбы с СССР никакой промышленности не было, и только мы начали вести у них разработку недр. А страна, надо сказать, богата всем подряд: от серебра до угля и урановых руд. Мы им все разведали, выучили им специалистов, начали добывать. А в 90-х благополучно бросили: не до Монголии было.
Но свято место пусто не бывает: в Монголию пришел Китай. Но что Китаю до интересов самой Монголии! Ему интересны даже не столько недра, сколько огромные просторы страны. В последние годы Монголия спохватилась, что дружба и с Китаем выходит какой-то однобокой. К тому монголы китайцам до сих пор не могут простить потерю части своей территории – Внутренней Монголии – которая стала провинцией Китая. И Монголия снова с надеждой стала смотреть на север. С 2007 года в школах и вузах Монголии введено обязательное изучение русского языка.
Уклад жизни
Но сказать, что цивилизация обошла Монголию стороной, не верно. Мы несколько раз встречали юрты с солнечными батареями на крыше. А внутри видели и телевизор, и холодильник.
Монголы, как и все кочевники, очень гостеприимные люди. В юртах нас сажали на самое почетное место – в северной части, рядом с телевизором и изображением Будды. Наливали по полпиалы сутен цая – чая с молоком и солью. Это значит, что тебе рады. Выпьешь – нальют еще. И так до бесконечности. Налитая до краев пиала говорит об обратном – «пей и уходи». Символ, с которым я впервые столкнулась у бедуинов в Израиле. Только там в шатрах наливают кофе.
Есть в Монголии и города. Их всего три, мы были в Эрдэнэте и Улан-Баторе – миллионном городе, вполне европейской столице страны. В последнем советские «хрущобы» и тополя соседствуют с современными двадцатиэтажками. Троллейбусы, автобусы и еще более отчаянные маршрутные такси, чем у нас. Шестиполосное движение, подземные переходы. Это центр. По периметру все те же юрты, коровы, козы. Поесть в ресторане можно на доллар. Доллар же стоит такси в любой конец мегаполиса. Национальная валюта – тугрики.
Сообщение между населенными пунктами – наши уазики-«буханки» и безумные монгольские водители. Вообще УАЗы 11-местные, но монголы считают, что они 21-местные. В первой же нашей поездке Хатгал – Эрдэнэт мы ощутили все прелести езды по Монголии. Первые пять часов, набитые как сельди в бочку, мы проклинали все на свете. Но потом водитель высадил нас в придорожной кафешке – гуанзе – перекусить. А когда мы вышли, не обнаружили нашего УАЗика с вещами, деньгами и документами.
Монголы-попутчики отнеслись к этому спокойно. Я, надо сказать, вообще ни разу не видела возмущенного монгола. Это на редкость умиротворенные, неторопливые и философски относящиеся ко всему происходящему люди. Когда через два часа наш УАЗик вернулся, забитый освежеванными овечьими тушами, мне было страшно представить, что сказали бы в такой ситуации русские. Монголы же спокойно залезли внутрь на туши. Мы, вздохнув, спокойно залезли внутрь на монголов. И так вперемешку – дорог ведь нет, только колеи в степи! – с тушами и монголами ехали еще семь часов до города.
Связь времен
Мы говорили об этом, уже уезжая, в УАЗике, мчавшемся в пустоте. И вдруг впереди мелькнул всадник и требовательно прозвучал вопрос: «Куда идете?». И вот уже и всадника нет, и расслышать слов за шумом и скрежетом мы определенно не могли бы, и не известно – было это или нет. Мы переглянулись: мы все слышали вопрос. И задумались: а куда же мы идем в этой жизни?
