Литература

Зуд истории

Фото из архива автора
Дмитрий Свинцов (справа) и Михаил Козаков

Фрагменты стихотворных мемуаров Дмитрия Свинцова

Это – попытка вспомнить. Что было с автором в его жизни. 

То есть – воспоминания о том, что было с человеком
которому уже за шестьдесят, но который думает, что ему все еще двадцать.

Здесь хорошо вспомнить Монтеня: «Надо иногда помнить, что мы уже ничего вспомнить не можем. Мы можем только спеть свои воспоминанья». …

                                                     

… интересно, как коротали время на прогулке

       Пушкин с Лермонтовым. Скорее всего, их волновали

                                          вечные темы – поэзия, женщины, евреи.

                                                                              П. Вайль, А.Генис1

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

С чего начать?

Начать когда-нибудь

с чего-то обязательно найдётся

И сколько там веревочка ни вьется… –

на молоке обжёгшись, стоит ль дуть

на воду?

Соберешься в долгий путь

и на свиданье двинешься к потомку,

воспоминанья уложив в котомку,

хулы и лжи не положив на грудь.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ФРАГМЕНТ ПЕРВЫЙ

1

Стихи в России всяк кому не лень

слагает, невзирая на презренье

к поэзии – властей,

а к сочиненью – всех остальных

(«Ну, что за дребедень!

Нет, чтобы, наконец, занялся делом…»

конечно, приблизительно, но в целом

такие речи слышит каждый день,

кто рифмой дышит…).

2

Ни на чей плетень

я тень не навожу…

Пишу.

На белом

листе.

(А все же прав был Мандельштам,

писавший о чудовищном потоке

тех, кто плодит литературный хлам,

наваленный в рифмованные строки.

Ах, если б мне тогда его уроки,

когда я воспевал прекрасных дам,

когда я государственный экзам-

ен сдал в стихах…).

3

Вы, горькие истоки

отрочества, Апухтин и Шеншин 2

(он все же, Фет).

Для маленьких мужчин

они совсем не то, что Маяковский.

Он, как метро

ведёт в вокзал Московский 3:

с него я уезжал совсем один

домой и возвращался на него же…

Он прижимался пролетарской кожей –

табачной, дымной, с водкой и мочой

под кумачом, увы, не под парчой

И потому

всю  эту жизнь итожа,

я знаю только с парою гнедых 4

идет на рысях  мой ленивый стих

4

Вперед. Назад.

Без разницы.

И вот,

поеду в 69-й год

двадцатого столетья.

(Будем помнить

о том, что мемуаров разных тонны

макулатурой стали наперед,

чем вышли в свет).

5

………………………….

………………………….

………………………….

………………………….

Раздавливая рот

словами,

напевал  Иосиф Бродский:

в квартире, что сияла, словно храм,

где символист художник из армян,

бар развернул на Невском.

Было сходство

в одном  как Пушкин для его времян,

здесь безраздельно властвовал Высоцкий…

6

Здесь не было ни подлости,  ни скотства,

хоть пили и курили анашу.

(Не то, чтобы  похвастаться спешу,

про то, как панибратствовал с кумиром.

Но было так, и честно я  пишу).

Был вход сюда чиновничьим мундирам

заказан.

Без регалий и наград.

здесь каждый был любому друг и брат,

великим, неприкаянным и сирым.

7

Поэты беззащитны перед миром,

поскольку есть у каждого своя

вселенная, которую семья

и то не понимает. И не хочет.

И точно, что за жизнь, когда три дня

навзрыд поэт то плачет, то хохочет,

то голосит задиристо, как кочет,

то дуется, во всем жену виня.

В четверг же несуразицу отмочит.

А в пятницу надуется вина.

8

Располагают к выпивке стихи.

Спиваются российские поэты,

отмаливая рюмками грехи,

хотя бы, вроде, пишется про это.

Но на поверку пишется не то…

9

Морской бушлат сменил я на пальто,

пропев «Славянку»5

Северному флоту,

и очутился, словно в анекдоте,

в студенческой среде.

Друзья, средь вас,

окончивших и помнящих иняз,

я вел себя, уподобляясь моту:

я рифмовал все то, что видел глаз

и ощущало тело каждый час,

и вам дарил, не ведая заботы.

От той поры осталась пара фраз.

Быть может, их еще и помнит кто-то.

10

…Я был ему представлен как-то раз

на дне рожденья доброю хозяйкой.

И был он знаменит. Но не зазнайка.

Он с космосом беседовал на ты.

Любил природу – бабочек, цветы.

Изюм не выковыривал из сайки.

Он был в стихах мужчина, а не трус.

Он, как садовник, прививал мне вкус

к  запретному в то время  Пастернаку.

А что другие? Те не дули в ус

и воспевали мощный наш Союз

до одури и межусобной драки.

11

Он был один.

Верней, почти один

меж почвенников и космополитов.

Он был рожден не  Речью Посполитой7,

но близкой ей по духу. Из литвин?

…………………………………..

И был один карел, почти что финн,

Он тоже был вне фракций и течений.

Скорей прозаик, но своих влечений

к стихосложенью вовсе не скрывал.

Меня от бурь он тоже укрывал

и за меня свой голос подавал,

моих не разделяя предпочтений.

12

«В Отечестве поэтов больше нет,

когда ушли Самойлов и Тарковский8»,

за чаем говорил мне не поэт,

но больше, чем поэт, – актер московский,

чужих стихов проникновенный чтец.

Увы, мой друг, поэзии конец.

В Отечестве поэтов больше нет.

Они ушли. И рухнула граница

меж низким и высоким.

Спору нет,

поэзией и впрямь не прокормиться…

Но если ты поэт – держи ответ

И у царей не спрашивай совет

И не ходи в доверенные лица».

Жаль, смерть уже жила в его крови…

 

ФРАГМЕНТ ВТОРОЙ

1

Но все ж мы говорили о любви.

2

Не может быть поэтом импотент.

Поэзия мертва без эротизма.

Тогда ей дела нет до протеизма,

как римлянам до греческих календ.

Со счета я б не сбрасывал калек:

Тулуз-Лотрек при карликовой жизни

на донжуанство получил патент,

хотя был  вреден секс для организма,

как и весьма ценимый им абсент.

3

Пусть не любить…

Но можно флиртовать.

И дам не обязательно хватать,

срывая юбки, бормоча признанья.

И, получив свое, потом не знать,

куда свою признательность девать,

пустые обещания давать

и, избегая  чувства состраданья

к себе, неукоснительно бежать

скорее прочь на … новое свиданье.

4

Любить учиться надо по глазам,

по смеху, по молчанью, по улыбке.

И признаваться следует в ошибке,

хотя считаешь, что и сам с усам,

поскольку ты, сродни героям Шипки10,

три раза поднимался к небесам

с одной от Бога, со второй – от рыбки,

наверно, золотой, а с третьей – вам

на отсеченье голову  отдам – от дьявола…

5

Качался воздух липкий,

какой бывает в Сретенье порой

в исходе февраля, в начале марта,

когда ногами месишь снег сырой,

не ожидая от погоды фарта,

поскольку ею правит, видно, бес.

Она явилась чудом из чудес.

Со скулами раскосыми анфас,

а в профиль, словно пиковая карта,

что, может быть, является в распас,

спасеньем для игроцкого азарта.

Хотя ей танцевать бы экосез,

гулять в саду и смаковать шартрез…

На память был подарен ею «Лес»

малиновая книжечка ин кварто

и с надписью беспомощною «Здесь

была любима…»

Не хватило кванта

нескромности

добавить перед «Я»

«…любима вами два весенних дня».

 

6

(Весна пришла.

Был май не за горами.

И  почки набухали  с каждым днём.

И, словно в детстве, мама мыла раму

и отмывала солнце за стеклом.

А в небе голубеющем причально,

раскинув крылья, самолётик плыл,

как будто ангел с облака случайно

нательный крестик в воду уронил).

7

При умных дамах  отдыхает слух.

А если же они еще красивы,

то за одну б такую отдал  двух,

а то и трёх:

они – просты, не лживы

в общении, порывисты и живы

в своих стремленьях.

Записной петух,

который от желания  разбух,

им чужд,

как, впрочем, чужд им дух наживы,

поскольку  им важней, скорее, дух

товарищества.

(Не ропщите, дивы,

на то, что к интеллекту вы слепы,

зато  в вас жив  звериный зов толпы).

8

О сколько вас, талантливых актрис,

на сцену выходя из-за кулис,

вдруг превращались в пифию иль жрицу

и  изрекали мудрые слова,

не растекаясь глупостью по лицам.

(Спешу уверить: данная глава –

не повод, чтоб болела голова

по поводу того, что говорится.

На сцену жизни все даны права

любой на это амплуа. Годится

на роль любая. Истина права,

актрисой сразу женщина родится).

9

Мужчины, впрочем, тоже хороши.

Особенно же те, что из глуши

лесной иль деревенской:

с пиететом

они идут на сцену в первый раз,

мемекают,

не поднимают глаз

и  выглядят порой почти с приветом.

Заставить можно лишь под пистолетом

их что-нибудь сказать…

(Так Минобраз

филипповским  ЕГЭ позорит нас

перед людьми и перед целым светом).

Они потом становятся собой

и через год  срываются на бой

людей, квартир, посуды, триофолий.

10

Я с детства ранен женскою судьбой.

Точнее, – ранен с детства женской долей,

как гениально вскрикнул  Пастернак,

среди своих диезов и  бемолей.

11

И все-таки выходит так на так,

что пьяница, гуляка и бедняк,

я тридцать лет дышу одной тобой,

деля с тобою радости  и боли.

Но друг тебе дороже.

Поневоле,

раз в год к нему мы ходим на форшмак.

 

ФРАГМЕНТ ТРЕТИЙ

1

Натёртый сыр заправлен чесноком

китайским, майонезом  не кошерным.

Бутылки ждут, ощерив хищно жерла,

разлиться  водкой, виски и вином.

Картофель молодой в пару клубится.

Котлетный жир блистает над столом.

И с холодцом домашним жаждет слиться

горчица, словно жгучая девица.

Но, впрочем, речь здесь вовсе не о том,

чтоб над едой сидеть с жующим ртом.

2

Поговорим о том, о чем стыдится,

верней, стыдился лет так двадцать пять

тому назад  интеллигент молчать,

а чтобы говорить о том публично

иль, даже страшно вымолвить, писать,

что значит быть евреем на Руси

(господь, меня  помилуй и спаси,

изведал на себе я  это лично,

не надо камень ни в кого бросать).

3

Теперь они в отечестве в чести,

не только в медицине и в науке,

как было прежде. Их мозги и руки

любой бы был не прочь приобрести.

4

… Мой прапрапрадед доктор Майер Карл

был чистым немцем, въехавшим в Россию,

в тот год, когда Ваграм15 бесславно пал

и с Папой воевал  великий галл,

лишив его земель.

В тот год Россини

с триумфом «Брачный вексель» написал16.

5

…Во Франкфурте-на-Майне есть стена

бетонная с пластинами стальными.

На каждой из пластин чернеет имя:

их унесла последняя война 

пятнадцать тысяч франкфуртских евреев,

из них – пятнадцать Майеров.

Сгорели.

Повешены.

Задушены

в подва-

лах.

Их пилили на дрова.

Кромсали им затылки брадобреи.

И Майерам, как Мейерам,

хореи

расстрельные

читал палач у рва.

6

Но вот, и достоверная глава:

когда один из Майеров, гусар,

женился  шумно на одной из Сар,

сестер-погодок.

Через век природа

мне в мир открыла карие глаза,

и если вдруг из них пойдет слеза,

то в ней вся грусть еврейского народа

вдруг вылезет наружу, черт возьми.

7

Как много с ней в поэзии возни!

Поскольку это основное чувство,

питающее русское искусство.

Блатные песни, юмор и фольклор

его  лишь украшают, как декор.

8

И все-таки, поэзия сродни

большой любви.

Вообще литература,

в особенности русская,

как дура

влюбленная,

средь правильной родни,

где только будни серые одни

и нет давно приюта для Амура.

9

А кто еще ценить способен так

стихи и прозу, если не еврейки!

И те, кто пишет их – не фарисейки,

у них с литературой прочный брак,

а не пустые вздохи на скамейке.

10

«Литература интересней секса»,

заметил как-то Игорь Губерман17.

Два шутника однажды за бифштексом

сей афоризм вписали в свой роман.

Эпиграф из него являет вам

начало мемуарного процесса,

двух гениев беседу в эмпиреях :

о женщинах, поэтах и евреях.

2013 – 2014

 

 

 

Примечания:

 1. Петр Вайль и Александр Генис – писатели. Эмигрировали из СССР в 1970-е годы в США. Работали на радиостанции «Свобода». Авторы многих умных, интересных, порой ироничных книг, телепрограмм. Их друг, писатель Сергей Довлатов, однажды пошутил: «Вот, наконец, и Вайль пришел со своим Генисом».

 

2. Замечательный русский поэт Афанасий Фет (1820 – 1892, первые 14 и последние 19 лет жизни официально носил фамилию Шенши́н).  Был зачат свой матерью, 20-летней Шарлоттой-Елизаветой Беккер, от Петера-Карла-Вильгельма Фета, которого она оставила сразу после бракосочетания в Дармштадте (Германия). Вскоре уехала  в Россию с помещиком Афанасием Шеншиным.  25 августа 1825 она написала письмо брату Эрнсту, в котором рассказала о том, как хорошо заботится Шеншин о её сыне Афанасии, что даже: «… Никто не заметит, что это не кровный его ребёнок…». В марте 1826 года она вновь написала брату, что умерший месяц назад её первый муж  Фет – Д.С.) не оставил ей и ребёнку денег: «… чтобы отомстить мне и Шеншину, он забыл собственное дитя, лишил его наследства и наложил на него пятно…». Фетовская строфа: «В моей руке – какое чудо: твоя рука. И на земле – два изумруда, два светляка» – вдохновила на любовные стихи не одного поэта.

 

3. Станция метро имени Маяковского  в Санкт-Петербурге выложена малиновой плиткой. От нее – подземным переходом метров 150 – 200 – Московский вокзал. Если идти пешком по Невскому проспекту,  то – метров 300.

 

4.Алексе́й Апу́хтин (1840 – 1893, поэт),  был интимным другом Петра Ильича Чайковского, который звал его «Лёля». Чайковский написал на его стихи романс «Ночи безумные».

Имел репутацию «поэт милостью божией», и вместе с тем –  шутника, остроумного и блестящего импровизатора. Его монологи в стихах, романсы, альбомные посвящения, пародии, эпиграммы и экспромты входили в репертуар модных чтецов-декламаторов.

Но все-таки славу его составили «Пара гнедых»:

Пара гнедых, запряжённых с зарёю,
Тощих, голодных и жалких на вид,
Тихо плетётесь вы мелкой рысцою,
Вечно куда-то ваш кучер спешит.

Были когда-то и вы рысаками
И кучеров вы имели лихих,
Ваша хозяйка состарилась с вами,
Пара гнедых, пара гнедых.

Грек из Одессы, еврей из Варшавы,
Юный корнет и седой генерал,
Каждый искал в ней любви и забавы
И на груди у неё засыпал.

Где ж вы теперь, в какой новой богине
Ищите вы идеалов своих.
Вы, только вы и верны ей поныне,
Пара гнедых, пара гнедых.

Тихо туманное утро в столице,
По улице медленно дроги ползут.
В гробе сосновом останки блудницы
Пара гнедых еле-еле везут.

Кто ж провожает её на кладбище,
Нет у неё ни друзей, ни родных.
Несколько только оборванных нищих,
Пара гнедых, пара гнедых.

5. «Прощание Славянки» – русский военный марш, написанный в 1912 – 1913 годах штаб-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка Василием Агапкиным под впечатлением от событий Первой Балканской войны (1912 — 1913). Хотя марш является национальным маршем, символизирующим проводы на войну, военную службу или в дальнее путешествие, он до сих пор  остается  неофициальным гимном Военно-Морского Флота.

6. Иняз – слэнговое название факультета иностранных языков. Не только Карельского государственного педагогического института в Петрозаводске. Точно так же именовали себя студенты в Москве и Питере. В Петрозаводске нас учила блистательная команды – Хилка Хилскавуори, Наталья Мельникова, Наталия Аветисян, Марк Пеклер, Николай Егоров, Виктор Дудкин, Галина Белоусова, Наталья Токка, Констанин Азадовский. И среди них – неповторимых и бесконечно ранимых – дышала она:  Мейми Севандер.

7.  Речь Посполитая – Польша.

8.  Давид Самойлов  и Арсений Тарковский – два великих поэта. После них поэтами называют себя все.

9. Анри Тулуз-Лотрек (1864 —1901). Французский художник-импрессионист. 

В возрасте 13 лет сломал бедренную кость. Через год  получил перелом правой ноги. После этого случая ноги прекратили расти, и оставались длиной 70 сантиметров на протяжении всей его жизни.

10. «… В результате сражения образовавшаяся в турецком  фронте брешь открыла русским дорогу на Адрианополь…»

11. Распас – карточный термин.

12. Экосез – изначально — шотландский народный танец. Особую популярность, как разновидность контрданса, а затем и танца светского,  получил в первой трети XIX века. Музыкальный размер — 2/4. Его использовали Бетховен, Шуберт,  Шопен и…Чайковский.

13. Филипповский ЕГЭ – Владимир Фили́ппов (ну, конечно, только жирным шрифтом, но так в Википедии, 1951) — председатель Высшей аттестационной комиссии Минобрнауки (я так понимаю, что – Министерство образования и науки)  России с февраля 2013 года, ректор Российского университета дружбы народов (РУДН) (1993—1998 и с 2005), академик Российской академии образования, министр образованияРФ с 1998 по 2004 годы.

Это он посчитал, что мы, как африканцы, добравшиеся в Европу, должны ответить на  тривиальные вопросы. Это он тот человек, который, с позволения власти,  уничтожил великую систему образования Советского Союза, на которую равнялись все остальные.

14. http://goodsongs.com.ua/ Приготовить форшмак из селедки можно прямо сейчас. Неправильный, но вкусный, не совсем еврейский, но питательный рецепт. Главная часть форшмака – сельдь. Можно взять её уже филированную, в масле или специях. Можно самому бережно и нежно почистить слабосоленую селедку, тщательно выбирая каждую косточку. Голову и хвост выкидывать не следует – они станут истинным украшением праздничного блюда. На одну среднюю сельдь весом 250-300 г нужно 50-100 г размягченного сливочного масла. Вкус зависит и от посола рыбы, и от качества масла, и от душевного равновесия, в котором вожделенная закуска готовится. Иногда селедку вымачивают в молоке или чайной заварке. Рыба должна плавать! 

15. Наполеон считал, что  битва при Ваграме (1809) – самая великая его  победа.

16. В 1809 году  в будущем знаменитый композитор, автор «Севильского цирюльника», только дебютировал своей первой одноактной оперой в театре  Ла Скала в Милане.  Между прочим, захваченным в тот год  Наполеоном.

17. Игорь Губерман (1936).

Мы с ним пили водку после его выступления в Петрозаводске. Он спросил: «Старик, ты кто по национальности?». Поскольку мы с моим приятелем иногда в шутку именовали себя вепсами, то есть  национальным меньшинством, с ответом я не замешкался.  Через некоторое время сказал ему: «Извини, мне надо выйти». Пока я шел в туалет, присутствующие смотрели на меня недоуменно: в их взглядах читалось: «Посадили рядом с Губерманом, а он куда-то  добровольно пошёл…»… Когда я вернулся назад, он, осатаневший от вопросов полупьяных сотрапезников, на весь стол прокричал: «Старик, можно я тоже буду вепсом!»