Дмитрий Новиков, Литература

Железные дороги литературы

Дмитрий Новиков. Фото Ирины Ларионовой
Дмитрий Новиков. Фото Ирины Ларионовой

В середине октября колесил по нашей стране «Литературный экспресс». Я с большим интересом следила за его перемещениями, потому что у меня там оказалось немало друзей и знакомых. «Как они там? – тревожилась я. — Выходят на перрон и сразу начинают сеять разумное, доброе, вечное? А страна все не кончается и не кончается…»
Поэтому, при первой же возможности, я решила побеседовать с участником «Литературного экспресса», известным писателем из Петрозаводска Дмитрием Новиковым

Поведайте нам, Дмитрий, кто организовал эту необычную поездку? По какому маршруту вы катались? И как выглядел ваш прекрасный экспресс?

— Организовало все это министерство различных коммуникаций… Не помню полного названия – какое-то оно сложное министерство. И Союз книгоиздателей России.

Состояла поездка из четырех этапов. Брали десять писателей, сажали в вагон и везли по железной дороге: первых — от Москвы до Екатеринбурга, следующих – от Екатеринбурга до Красноярска, потом – от Красноярска до Читы, и последних – от Читы до Владивостока. Ехали в одном и том же вагоне, который то отцепляли, то прицепляли к разным составам. Снаружи вагон был разрисован и расписан надписями: «Литературный экспресс», «Сорок лет – в пути!» (так понимаю – в честь меня), и прочими. Ночью мы ехали, днем были выступления в библиотеках, круглые столы, общение с читателями, экскурсии по разным историческим местам.

— Как вас встречали? Какими были первые впечатления? Тебе понравилось?

— Организованно все было прекрасно, в каждом городе нас встречали хлебом-солью, появлялась мобильная бригада библиотекарей — они нас сразу расхватывали, делили между собой и везли по библиотекам, по залам. Люди проявляли огромный интерес, оказалось, у нас полно читателей. По сто человек набивалось в маленькие зальчики, много молодежи. Причем, они не просто так приходили, они заранее скачивали книжки из Интернета (поскольку купить невозможно), распечатывали, брошюровали все это. И подходили потом за подписью, сладострастно обступали…
Здорово было. Очень понравилось. Я никогда не забирался восточнее Красноярска, как-то представлялось, что там заброшенные города, забытые и забитые жители, сплошные китайцы. Все не так. Отличные города. Люди очень красивые. В Бурятии особенно, в Улан-Удэ – женщины-красавицы ходят по улицам…

— Кто-нибудь еще из наших был, из карельских?

— Нет. Я вообще, по-моему, был один из немногих провинциальных авторов. А в основном москвичи. Захар Прилепин, правда, из Нижнего Новгорода, но он уже больше ассоциируется с Москвой… А там на самом деле москвичей недолюбливают сильнее, чем у нас. И на меня порой народ шел специально, потому что я не москвич. Несколько раз говорили: «Мы на вас пришли – вы не москвич!».

Что спрашивали на встречах?

— Ну, как обычно, и как необычно.

— И как необычно?

— Один раз спросили: «Что это вы по-русски не так говорите, как мы?» Видимо, отличается наш говор, северный, карельский от сибирского. Вот, уловили на слух.

— А ты рассказывал о поморах, о Белом море?

— Да, Беломорье – моя тема. С восторгом слушали. Записывали маршрут – как проехать на Белое море из Улан-Удэ. Не ради шутки, а всерьез собрались ехать.

— Какие выступления больше всего запомнились?

— У меня первая жена родом из Красноярска. И я там бывал неподалеку в юности, в маленьком городке Сосновоборске. Когда раздавали планы, думал – пронесет меня, не пронесет мимо Красноярска? А то воспоминания юности нахлынут, раздавят под собой… Нет, смотрю — в Красноярск меня посылают. Приезжаю туда – дают распечатку, естественно, я должен выступать в Сосновоборске. Приехал, там люди очень хорошо встретили. И даже пели хором под конец: «Долго будет Карелия сниться». Специально разучили.
В Улан-Удэ еще незабываемо встречали, хадаки дарили, шарфики такие почетные. Я, когда вернулся, сидел в гостях у Ильи Кочергина (тоже писателя), а у него жена бурятка. Я рассказываю: «Вот хадаки, одарили хадаками»… Люба спрашивает: «А кто такие хадаки?» Мы перемигнулись с Ильей, и я говорю: «Это такие маленькие карлики. Тебя сразу одаривают огромным количеством карликов, они везде ходят за тобой – это очень почетно». Окруженный хадаками.

— А книжки в печатном виде, значит, туда совсем не доходят? Те, которые в Москве хотя бы издаются, не говоря уж о Карелии?

— Нет, не доходят. Страна большая, издательства большие, а книжки не доходят. Потому что потому. Но голод по нормальной литературе уже назрел, это было заметно, кстати. Я по жизни оптимист с пессимистическим уклоном. Но мне показалось, что вектор немножко поворачивается – библиотеки кое-где новые открываются, власти шевелятся. Опять же – экспресс литературный собрали. Что-то происходит, какое-то движение в хорошую сторону, мне кажется.

— Ты ведь, наверняка, цепким писательским взором много ухватил, прокатившись, считай, по всей нашей немаленькой державе. Что главное?

— Огромность расстояний чувствуется очень сильно. И потому возникают порой нелепые представления друг о друге, хотя все мы – один народ. И для меня главное – что наши люди, несмотря на расстояния, разный климат, природу – все равно похожи. Родные все. Вот, думаешь, они там другие… нет, те же самые. Те же люди, те же проблемы, те же вопросы, те же радости. И радостей, на самом деле, много. Для меня радость была в Улан-Удэ увидеть гигантскую голову Ленина. Самую большую в мире. На площади – шесть метров Ленина, без тела – шесть метров одной головы. Мы шутили, что когда начнется война, допустим, с Америкой, – ядерную бомбу не нужно бросать, а вот эту голову Ленина на Вашингтон сбросить – и наступит полный кирдык.

— А у людей там какие представления о Карелии?

— Ну, как обычно – чудесный край лесов и озер.

— Долго будет Карелия сниться?

— Да. Долго будет…сниться. Этой фразой все сказано.

— Тяжело было в поезде? Такое количество писателей в одном вагоне – это не каждый выдержит.

— Тяжело, очень тяжело. График жутко напряженный, потому что мы часов в двенадцать ложились… вернее – садились в поезд. Ложились мы, конечно, гораздо позже. Каждый вез с собой огненную библиотеку. И в самый напряженный момент, когда все хотели уже гурьбой останавливать поезд и бежать за продолжением, организаторы говорили: «Не бегите, у нас есть для вас специальные подарки».
Ну, под подарки мы ночь напролет беседовали, с Прилепиным бесконечно спорили. А утром, в шесть, в пять утра — подъем. Приехали в Улан-Удэ, а нас встречают по бурятскому обычаю. Выходит лама в желтой одежде – прекрасный, золотой, огромный дядька (который, к тому же, оказался и председателем союза писателей). Ну, хадаки вручили, посадили в автобус… Дядька важно достает литровую бутылку водки (в пять утра!), наливает в пиалу, макает пальцы – кропит на четыре стороны, для духов — и говорит: «А теперь каждый должен выпить по этой пиале!» Все ошарашены. Отхлебнули из вежливости раз, другой – и вдруг поняли, что это хорошо – в пять утра выпить водки на голодный желудок. Я решил, что в следующей жизни буду бурятом. Потому что обычаи чудесные, девушки красивые… Я и в этой жизни, похоже, бурят.

— Жаль, к нам этот поезд не заехал…

— А я уже общался на эту тему с нашим министром культуры. Сразу набежали железнодорожники, говорят – давайте, давайте отправим вагон культуры по Карелии! Говорю – давайте! Идея хорошая, воплотить ее нетрудно. Посмотрим.

— Ну и, наконец – зачем все это? Зачем куда-то ездить, с кем-то встречаться? Зачем одним – писать книги, а другим – читать?

— Касаемо страны – это настолько важно, что просто удивительно, как мы вообще до сих пор сохранились, забросив в дальний угол даже мысли о собственной культуре. Ведь искусство — а литература в особенности — служит тем цементом, клеем, который мягко и неотвратимо заставляет чувствовать себя общностью, народом — с великим языком, историей, душой. Если же говорить о каждом отдельно, то литература – это бесценный и бесплатный опыт, передаваемый от человека к человеку, от поколения к поколению. Все мы, проходя свою жизнь, попадаем в ситуации выбора, и очень часто поступить правильно нам помогают чувства и мысли, испытанные в подобной ситуации другими. Писатель же – лучший ретранслятор душевного опыта человечества. Поэтому часто, встречаясь с читателями, а особенно с детьми и юношами, на вопрос о смысле чтения я напористо и честно отвечаю: «Просто читайте книги! Вам же лучше будет!»