Педагогика школы

От Форпоста к 45-й школе

Когда думаю о нашей школе, представляю веселое мозаичное полотно
Когда думаю о нашей школе, представляю веселое мозаичное полотно
В «Педагогике двора» Светлана Артемьева завершила публикацию вахтенных журналов Форпоста имени А.С. Макаренко, легендарного петрозаводского детского дворового клуба 70-80-х годов. В «Педагогике школы» начинаем знакомство с уникальным опытом 45-й школы
.
 

Несколько дней назад мне позвонила Линочка, хорошая знакомая, и спросила:

— Света! Ты почему в раздел «Педагогика школы» в интернет-журнале «Лицей» еще ничего не написала? Меня уже знакомые спрашивают, заглядывают к тебе на страничку, а там ни строчки.

— Лина, — отвечаю, — не знаю, как перейти от Форпоста  к школе, чтобы  это был не огромный рассказ,  столько много всего было…

— Ну, ты даешь! А я на что? Сейчас прибегу, и мы что-нибудь придумаем.

Прибежала Лина, мы заварили чай, уселись поудобнее за два компьютера и стали переписываться. Она мне вопрос, я ей ответ. Процесс пошел.

Прочитав еще раз нашу с ней переписку, я поняла, что написала именно то, что и хотела сказать в первом тексте о школе. Отправляю его вам для прочтения, дорогие  читатели.

Почему решили уйти из клуба?

Вспомнились  форпостовские стишки с очень простым объяснением нашего решения:

Наш двор начинался под самым окном.

Нас много, проживших и выросших в нем.

И здесь наша школа, наш главный лицей,

Друзей похвала — нету выше награды,

Старались мы лучшими стать для друзей,

Здесь нас понимали и нам были рады….

А в сумерках тихо качели скрипят,

Вот мы повзрослели, и двор нам стал тесен…

Три комнаты, зал — вот и все пространство. Ежедневно в клуб приходило примерно 70 ребят и взрослых, а в выходные и до 150 доходило.  Воскресные клубы выходного дня на целый день забирали все пространство, кружковые комнаты превращались в репетиционные, гримерные, комнаты изготовления декораций. Кружковцы тоже устраивали свои встречи. Маленький клуб был похож на огромный улей.

Страдали ли соседи? Несомненно. Страдали от нашего шума. Даже если разговаривали  ребята вполголоса, но ведь их было 70, а ведь еще и музыка звучала, и танцевали, и пели, и играли…. В книге учета приходящих за неделю цифра иногда достигала 300! К середине 80-х только не знакомый с Форпостом не понимал, что  клуб нам стал тесен.

Сразу решили уйти в школу?

Нет. Была идея расширить Форпост. Руководитель всех клубов Валентина Ивановна Ляшенкова предложила нам помочь клубу «Факел», он находился через дорогу. «Факел» был готов работать с нами вместе. Мы активно включились в его работу, строили планы расширения Форпоста, представляли их Валентине Ивановне. Но кроме еще одной ставки  педагога-организатора нам ничего не предложили. Все наши предложения  о выделении 12 ставок и создании Форпост-центра приняты не были….

Почему решили пойти  в школу?

Причин несколько.

П очти все первые организаторы Форпоста окончили педагогический институт и стали учителями, а где было найти применение силам стольких учителей? Только в школе.

В то время существовал великий разрыв между стилями общения учителей с учениками в Форпосте и в школах. В Форпосте учителя были старшими друзьями ребят, в школах такое наблюдалось редко. Лишь несколько  форпостовцев могли назвать своих учителей старшими друзьями. В Форпосте ребята могли и уроки учить, и Ленинский зачет сдавать — только не в школе. В то время в школьной смете было всего 1,5 ставки кружковой работы, всё, что проводили учителя вне урока, они делали бесплатно, школьных ставок педагогов дополнительного образования  не было. Захотелось изменить эти отношения, сделать школу более доступной для ребят и по отношениям, и по ее возможностям.

Почему вам не дали школу в 1986 году?

На этот вопрос могу ответить словами  первого секретаря Городского Комитета КПСС Ю.А. Кузнецова. Меня вызвали в ГК КПСС и попросили объяснить,  почему мы решили создать школу. Выслушав, первый секретарь сказал примерно следующее: «Идея школы-клуба хорошая,  нам подходит, но вы, товарищ Артемьева, к своей кандидатуре школу-то не привязывайте. Вы нам не нужны, у нас есть, кому эту идею в жизнь воплотить…». 

То, что против меня и молодежи стали бороться власть имущие, для меня было шоком. До момента решения уйти в школу меня поддерживали власти, награждали клуб, меня наградили высокой комсомольской наградой. С момента вручения награды и до объявления моего решения создать школу прошел месяц. И за это время я  впала в  немилость, да еще какую! Была включена вся управленческая машина.

Москва попыталась нас защитить, поддержать, но силы были неравными. Мне было тогда 28 лет. Вот тогда впервые я повзрослела и увидела власть в таком неприглядном виде.

Почему не остались в клубе после  того, как вам отказали в  своей школе?

Хотела, чтобы у каждой из выросших форпостовских девушек, уже учительниц, сложилась личная судьба, чтобы они вышли замуж, нарожали детей, были счастливы не только в друзьях, но и в своей семье. Форпост стал для них вторым домом. В школы свои они уходили на время обязательной работы, после работы сразу бежали в клуб. И так каждый день, месяц, год. Никакие мои разговоры с ними об этом  делу не помогали — велика была сила притяжения любимого клуба. Все форпостовские юноши  выбрали наших девушек в жены, но парней было мало.  Мои выросшие девчонки, казалось, мало задумывались о будущем,  и меня это беспокоило. Не хотела я, чтобы лет под 40 они сказали, что не так прожили свою юность. Не хотела делать их  заложницами нашего общего увлечения — педагогической работой в клубе.

Забегая вперед, можно сказать, что у девушек из Форпоста сложилась личная судьба?

Да, сложилась. И те, кто пошел потом вместе со мной в 45-ю школу, и те, кто разъехался по городам и весям, и те, кто остался работать в тех же школах, в  которых работал, — почти все встретили свою любовь. Есть свои семьи, дети, первые внуки. Рада этому и до сих пор считаю принятое мною решение уйти из клуба правильным.

Как вы ушли из клуба?

25  мая 1986 года мы собрали в большом зале нового Дворца пионеров всех своих ребят, их родителей, друзей клуба, где провели большой прощальный вечер с композицией о Форпосте и его людях,  с красочным концертом и костром наших клубовских песен под гитару. Оформление сцены, фотовыставок, создание фильмов, шитье костюмов для концертных номеров, репетиция самого вечера — вся подготовка  заняла  полгода. Так что это был действительно яркий праздник, веселый от шуток и со слезами на глазах — от грусти прощания с любимым делом.

Что было потом?

Летом  мы работали  — в клубе, в лагере. В конце августа 1986 года по приглашению финской стороны поехали в Финляндию. После возвращения, 2 сентября, я пришла в роно. Отказавшись от должности организатора по внеклассной     воспитательной работе, я пошла работать в 34-ю школу воспитателем группы продленного дня. Через месяц Светлана Александровна Головина, директор школы, вызвала меня к себе и сказала примерно следующее: «Ну все! Хватит не делом заниматься. Вот тебе учебная нагрузка, осваивай работу учителя русского языка и литературы и в придачу 44 четвероклассника, будешь классной мамой».

И вы больше с форпостовцами не встречались?

Еще как встречалась! Узнав о том, что мне дали класс, студенты-форпостовцы  пришли мне помогать. Разбили класс на пятерки. И пошла веселая наша форпостовская жизнь — походы, песни, маевки, сборы, поездки в Ленинград. Класс превратился в мини-Форпост.

Приходили и мои старшие форпостовцы. Тогда и возникла идея  создания межшкольного педагогического объединения «Форпост имени А.С. Макаренко», который смог бы объединить учителей-форпостовцев и их нынешних учеников.

Я пошла к ректору  КГПИ Анатолию Николаевичу Бритвихину, большому другу нашего Форпоста, он взял нас под свое крыло. Выделил две большие аудитории, и мы четыре года  встречались два раза в неделю в институте, проводили наши встречи — от маленьких отрядных до многодневных сборов, которые по-прежнему назывались «КОМСАми». Ездили во время своих отпусков  в наш летний трудовой лагерь, в экспедиции. Умудрялись на заработанные деньги принимать наших финских друзей в КГПИ. И не по два-три члена, а целые делегации. Интерес к нашему делу был большой со стороны финнов. Они приезжали к нам целыми группами, по 20-30 человек.

И у каждого взрослого форпостовца еще оставалось время на  личную жизнь.

Вам больше не предлагали  стать директором школы?

Самым интересным было то, что чиновники стали мне предлагать школы. Сначала меня вызывали в Октябрьский райком КПСС и предложили стать заместителем директора 41-й школы (ныне лицей №1), затем меня вызывали в Ленинский райком КПСС и предлагали директорство в 3-й школе. Там коллектив хотел выбрать учителя домоводства на должность директора, кандидатура которого не устраивала райком.

Однажды ко мне пришли учителя из 13-й школы — той самой школы, которую мы хотели с форпостовцами сделать своей,  и предложили мне стать ее директором  после того, как они окажут недоверие своему директору.

Ни в каких таких авантюрах я не участвовала и вежливо отказывалась от этих предложений. Должность директора меня никогда не прельщала, я понимала, исходя из своего опыта работы в клубе, сколько обязанностей у директора школы, но и не пугала. Ради своего выросшего коллектива, которому очень нужна была поддержка и дальнейшее  развитие, я готова была  им стать, но только в новой школе. А приходить в старую школу с новыми отношениями боялась. Боялась, что силенок не хватит у меня и у ребят менять давно сложенные отношения. А в школе-новостройке всё новое, отношения строить легче и понятнее.

Как Форпост получил школу, а вы стали директором?

1990 год принес большие изменения в политическую жизнь нашей страны. Этот год многие сравнивали с эпохой  шестидесятых годов прошлого века. Появлялись интересные общественные проекты и организации, только в нашем городе их десятки — ровесников 45-й школы. Помню, меня вызвал к себе в кабинет  Николай Леонидович Гехт, директор 34-й школы, и предложил поучаствовать в конкурсе на директора школы-новостройки на Древлянке. Сказал, что это не только его желание, но и в гуно препятствий чинить не будут.   Желание у Николая Леонидовича видеть меня директором было — это точно, а вот препятствий на конкурсном моем пути оказалось много.

В главный день конкурса комиссия 8 часов выносила решение и все-таки вынесла его  в мою пользу. Я тепло вспоминаю людей, которые меня поддержали.

Стоя за дверью кабинета, куда по очереди вызывали конкурсантов, я услышала слова Валентины Николаевны Лукиной, которая сама принимала участие в конкурсе: «Я не претендую на школу-новостройку, согласна на 10-ю школу, а 45-ю школу отдайте Артемьевой, она справится».

Благодарна самоотверженным обкомовским комсомольцам Светлане Солдатовой и Ирине Антошко, журналистам Инне Владимировне Полонской, Наталье Николаевне Мешковой, Аркадию Федоровичу Реутову и многим людям, поддержавшим идею Форпоста. И особенно ленинградскому ученому, кандидату педагогических наук Надежде Павловне Царевой, а также администрации КГПИ — Анатолию Николаевичу Бритвихину, Рудольфу Павловичу Калинину,  научному руководителю форпоста Надежде Ивановне Жеребцовой. Всех перечислять времени не хватит, и за это прошу простить горячо поддержавших меня родителей форпостовцев и многих других добрых людей.

Во время работы комиссии я получила записку-рисунок, которую для поддержки моего духа отправили ребята, ожидавшие  в аудитории пединститута судьбоносного решения комиссии.

{hsimage|Та самая записка |right|||}

Эта записка у  вас случайно не сохранилась?

Да, я ее сохранила. Судя по рисунку, дети понимали, как относились к нашей идее в гуно.

Вы помните  свое первое чувство после оглашения решения?

Да, помню. Все, кто болел за Форпост и меня, радовались, а у меня после стольких лет ожидания этого решения было легкое удовлетворение, смешанное с горечью  тяжелых моментов этой конкурентной борьбы.

Что вы сделали сразу после этого?

Встретилась с ребятами, поздравили друг друга,  журналист Аркадий Федорович Реутов предложил сразу проехать на стройку. Помню  внизу котлована человека, который рассказал мне все о стройке и своем видении, какой должна быть эта школа. Не помню ни имени, ни отчества его, а замечательное лицо этого строителя в памяти сохранилось. Оказалось, строители следили за ходом конкурса по газетным статьям. Прорабом стройки оказался В.В Красноперов, родственник одной из наших форпостовских студенток, который тоже очень хотел, чтобы школу дали Форпосту.

Когда вы приступили к работе?

1 июня 1990 года меня назначили директором школы-новостройки №26 (строительный номер).

Что нужно было делать летом?

{hsimage|»Делали всё…» ||||}

Летом нужно было делать всё: ходить на планерки к строителям, благо они проходили в строительном вагончике рядом со стройкой, вникать в суть строительства, уговаривать, требовать. Приходилось и ссориться.

Потом был летний трудовой лагерь Форпоста, все деньги, заработанные в лагере, ребята передали школе-новостройке. Мы прощались с последним  форпостовским лагерем и грустили. Впереди новая жизнь, новые учителя и ребята, новые отношения. Как-то сложится судьба у каждого из нас?

А в августе все форпостовцы работали на стройке, собирали мебель, убирали мусор, принимали новых учеников и учителей в 45-ю школу. Нас временно разместили  в 42-й школе до начала занятий, радушно нас встретила ее директор Елена Анатольевна Антошко. Еще в 1986 году  она поддержала идею форпостовской школы, тогда она оказалась практически в одиночестве, ее не поддержали наверху и школу нам не дали. А сейчас она с радостью делилась своим опытом директорства.

Как проходила сдача школы?

Как многих объектов в то время — сжатые сроки, недопоставки. Две недели  был настоящий аврал. Я никогда не видела такого. Представьте себе, что  в одном из кабинетов на третьем этаже рабочие стеклили рамы, рамы им передавали на кране с улицы, потом  их таким же порядком по улице передавали в классы 3 этажа, где рабочие вставляли их в проемы. Почему таким образом? Потому что во всех коридорах 3 этажа шла стяжка полов. Пожарная машина через шланги лила воду на полы третьего этажа, а на втором этаже в это время  белили потолки… Какие у нас были потолки в первый год, вам просто не представить. Смесь ржавчины, бетона и краски….

Это было первым моим настоящим испытанием. До 1 сентября оставалось 8-9 дней, а главный  дверной проем был пуст. Двери наружные с завода то ли не пришли, то ли их на другой объект отправили. Строители просто взяли внутренние двери и переделали на наружные. Дворовая территория была вся в ухабах и рытвинах с множеством строительного мусора, с недостроенной теплицей, не было ни спортивных снарядов и площадок, ни игровых городков. И вот в один из дней на территории школы появляется множество рабочих, вывозится мусор многочисленными машинами, выравнивается земля, укладывается асфальт, привозится и монтируется игровое оборудование, оборудуются спортплощадки, достраивается теплица, проводится освещение территории. За неделю территория превращается в сказку.  Если бы я это не видела своими глазами, не поверила бы, что оказывается, если все правильно организовать, можно работать вот так быстро.

Изнутри школа была покрашена водоэмульсионной краской не очень приятных тонов, много было темного, половые доски были сырыми, дверные проемы, в которые встроены внутренние двери, вызывали опасения: дверные коробки и весь верх над ними подозрительно качались. Наши опасения в будущем подтвердились, в один из дней  два таких сооружения целиком повалились. Благо  детей и взрослых рядом не было. Нам пришлось укреплять каждую дверь школы наличниками, которые мы тянули под самый потолок, потому что аналогичная картина наблюдалась везде. То, что у новостройки такие строительные проблемы, я знала. Строители, простые рабочие, не скрывали проблем от меня, болели за свой труд и немного стыдились этой авраловки.

Когда мне нужно было подписывать акт о приемке школы, я отказалась это сделать. Просила устранить недоделки. Давили на меня сильно, был даже подключен собственный корреспондент партийной газеты «Правда» господин Минаев, которому господин Рой показывал школу. К чести корреспондента он выслушал и меня, посмотрел, на какие недоделки я указала, и признал их серьезными. 

Почему 10 сентября, а не 1 сентября официальный день рождения школы?

{hsimage|Открытие школы прошло не в ее стенах ||||}

1 сентября во дворе школы  состоялась торжественная линейка, но в  школу мы не вошли.

Я  обещала строителям подписать акт о приемке только после устранения недоделок и дала 10 дней на это. 10 дней к школе утром подавались автобусы, и мы всей школой ездили учиться во Дворец пионеров, надеялись, что строители  ликвидируют недоделки. Но увы! Строители  в школу так и не пришли, недоделки не устранили.

10 сентября мы вошли в школу вместе с ребятами и учителями. В этот же день на торжественном вечере для строителей провозгласили день 10 сентября Днем рождения школы.

Строительное начальство к нам не пришло, ключ от школы не вручило, но нашу внимательность к строителям оценило. Через год они пришли в школу и, как полагается по нормам, произвели полный послеосадочный ремонт. Говорят, таких послеосадочных ремонтов никогда не производили в школах-новостройках. Мы этого ни подтвердить, ни опровергнуть не могли. Нам казалось, что раз по норме положен  послеосадочный ремонт, значит, он должен быть произведен.

Строители сделали для нас больше положенного — выкрасили нам всю школу заново в светлые тона, как я и просила. Только со второго года работы школы мы все почувствовали себя комфортно и в безопасности.

45-й школы больше нет. Какая школа у вас была?

Когда думаю о нашей школе, представляю веселое мозаичное полотно, в центре которого в форме радуги  выложены слова:  школа творчества….

Но ведь были же не  только светлые дни?

Да были.   Свет может светить в темноте, но темнота не может «светить» во свете. А потому даже в темные дни мы не теряли в себе света.

Говорят, ваша школа была  школой закрытой, многие знали, что вы что-то интересное делаете, но что именно не знал никто.

Однажды из Министерства народного просвещения СССР приехала в клуб высокопоставленный работник. Ее сопровождали семь  высокопоставленных чиновников города и республики. Она общалась с детьми и студентами, читала  вахтенные журналы, а потом, мельком взглянув на сопровождавших, приказала нам выдать им  по листку бумаги и ручке. И попросила их написать рассказ об одном из дней Форпоста. Листки через час она собрала почти пустые. Взрослые тетеньки и дяденьки бледнели и краснели. Чиновница уехала в Москву, а мне очень долго за ее поступок пришлось отвечать…

Если бы такая ситуация повторилась  в школе, произошло бы то же самое. Мы  жили в творческой среде, кто хотел — интересовался, мы отдавали то, чем владели. А заниматься саморекламой не успевали:  жизнь была интересная, хотелось побольше успеть.

А сейчас сможете нарисовать ваше  веселое мозаичное полотно?

Вы правильно расставили акценты — свое. То есть то, что выкладывала сама, смогу. Если почувствую к моему полотну интерес, радугу обязательно дорисую!

Начнете прямо сейчас?

Э-э, нет… Это же радуга. А для нее нужен уже иной цвет, время дня и тема. Обещаю первый лучик вскоре нарисовать.

 

Фото из архива автора