Лицейские беседы, Образование, Учитель, Школа и вуз

Алексей Доронин: Самого главного глазами не увидишь

Алексей Доронин. Фото Анастасии Ермашовой
Алексей Доронин. Фото Анастасии Ермашовой
«Во всем мне хочется дойти до самой сути», — вспоминает Пастернака Алексей Доронин, глядя на наручные часы. На их обратной стороне выгравирована строчка из любимого стихотворения. Дорог молодому учителю математики не столько сам подарок выпускников Державинского лицея — он никогда раньше не носил наручные часы, — сколько теплота, с которой он был вручен. Рассказывает, и глаза его блестят.

После окончания математического факультета ПетрГУ Алексей Владимирович два года отдал Университетскому лицею, и вот уже четыре года он в «Державе». В 2008 году стал лауреатом Всероссийского конкурса учителей физики и математики в номинации «Молодой учитель», в нынешнем — учителем года Карелии.

— Разговаривала с учениками, им никогда не скучно на ваших уроках…

— Я использую флэш-анимацию для обучения геометрии, алгебре. В классе есть интерактивная доска, а мое основное увлечение — это флэш-мультипликация, создание сюжетных роликов. Например, задача или тема трудные, но разобрать их надо. Рисуешь несколько кадров, соединяешь в мультфильм. На самом деле здесь нет развлекательного момента. Просто чертеж или способ решения задачи зафиксированы с помощью кадров, которые связаны одним сюжетом.

— Говорят, вы самостоятельно создали учебно-методический комплекс?

— Да, это правда. Мы сегодня много говорим о модернизации образования, произносим очень умные слова. Есть такая шутка: когда собираются критики, они размышляют над тем, что такое композиция, творчество, идея, а когда собираются художники, они думают, где достать дешевый скипидар. Я как учитель понял, что мы можем много о чем говорить, но учить детей приходится по старым учебникам. Нужно что-то кардинально менять. Поэтому с моим научным руководителем Любовью Андреевной Басовой мы разработали одну достаточно большую тему по геометрии, начиная от планирования, содержания и заканчивая заданиями и контрольными.

— Вы пишете диссертацию?

— Да, и учебно-методический комплекс лежит в ее основе. Но я, конечно, горе-аспирант, уделяю диссертации меньше времени, чем должен. По этому поводу постоянно испытываю чувство вины. Просто есть вещи, которые меня захватывают и отнимают все свободное от школы время. Например, конкурс «Учитель года Карелии». Я не думал, что он меня так «съест». Начал готовиться еще в январе, хотя первый этап был только в конце марта. Все продумывал и был готов к жесткой борьбе. После победы слышал упреки по поводу своего несолидного возраста, но считаю, что он не имеет значения, ведь это конкурс.

— В прошлом году «Учителем года России» стала 32-летняя учительница математики из Магнитогорска…

— У нее восемь лет стажа, а у меня всего шесть: два года в Университетском лицее и четыре года в Державинском.

— И все-таки планируете написать учебник?

— Это было бы так хорошо! Об этом мечтает мой научный руководитель. Мне бы пока хотелось доработать систему задач, в течение нескольких лет апробировать свои находки. Чтобы писать учебник, нужно искать источник финансирования. И вообще это совершенно другая деятельность.

— Вашим педагогическим кредо на конкурсе «Учитель года Карелии» была цитата из «Маленького принца» Экзюпери: «Самого главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце». Почему именно эти слова?

— Я выбирал кредо небольшое, но емкое. В последнее время меня часто спрашивают, кто такой учитель в моем понимании. Раньше я был психологически не готов к этому вопросу. Знания — это, конечно, прекрасно, но учитель — это образец, эталон, он должен прежде всего нести детям добро и свет. Это выше чем знания. У детей учитель должен остаться прекрасным воспоминанием, которое цепляет, которое сложно передать умными фразами, о котором не прочитать в книгах.

— В вашей жизни был такой учитель?

— Даже не один. Они заразили меня стремлением быть лучше, хотелось их копировать, повторять. Мой классный руководитель Екатерина Анатольевна Драган яркий пример такого учителя. Прочитать учебник, самостоятельно выучить теорему для меня никогда не составляло проблемы. Я был из тех детей, которые могли многое сделать сами. Мне нравится высказывание Михаила Гольденберга: «Учитель должен быть интереснее интернета».

— Какие изменения должны произойти в сознании ученика за сорок минут урока? Ведь это маленькая жизнь, отдельный сюжет…

— Это на самом деле так. А если учесть, что до этого у ученика было еще несколько сюжетов, то самое главное создать атмосферу своего урока. Независимо от того, после какого урока — русского языка или физкультуры — пришли дети, их нужно расположить и сделать так, чтобы они тебе поверили. Поверили, что именно сегодня мы должны выяснить, как находить площадь боковой поверхности куба. И это важнее, чем смс в телефоне.

— Моя знакомая школьница по время занятий сидит во «ВКонтакте». На ваших уроках такое бывает?

— Положа руку на сердце не могу сказать, что во время моего урока никто не отвлекается, но я за этим строго слежу. Это та доля уважения, которую я требую к себе. Хотя многое зависит от меня самого, бывают моменты, когда внимание нужно контролировать.

— Вы можете выставить нарушителя дисциплины из класса?

— Это запрещено. Могу отреагировать жестко, но справедливо. Может быть, мне повезло работать в лицее, где мотивированные учащиеся. А может быть, легче оттого, что я вел своих нынешних учеников с восьмого класса, и они меня понимали.

— Учитель почти всегда олицетворение положительных качеств, их можно перечислять бесконечно. А чего ученики никогда не простят?

— Несправедливости. Если учитель накажет невиновного, если поставит несправедливую оценку, потом очень трудно вернуть уважение. Когда любишь профессию и ребенка, ты стараешься его понять. Можно обидеть непреднамеренно, дети это поймут и простят. Я мало встречал несправедливых учителей, их чаще в фильмах показывают.

— У вас есть любимый фильм о школе, который вы пересматриваете?

— Перечитываю «Педагогическую поэму» и «Республику ШКИД». А смотреть люблю школьные серии «Ералаша». Это прямая ассоциация со школой, ее бытом. Там в хорошем тоне высмеиваются наши недостатки.

— У победителей педагогических конкурсов часто появляются перспективы карьерного роста в органах управления образованием. Каковы ваши амбиции?

— Я еще далеко не реализовал себя как учитель. Еще есть, что делать, можно экспериментировать, пробовать. Я же выиграл в конкурсе «Учитель года», а не «Администратор года»! Да и предложений не поступало. Готов к обмену опытом, профессиональным поездкам с карельской Ассоциацией учителей года. Это меня привлекает, мне всегда нравится работать в команде. Если будет какая-то интересная идея, требующая изменений в моей жизни, я готов рискнуть что-то создать.

— В Карелии два года назад была создана Ассоциация учителей физкультуры, этим летом появилась Ассоциация учителей физкультуры России. Есть ли необходимость объединяться учителям математики?

— Математика — это один из основных предметов. Есть дамоклов меч — ЕГЭ. К нему серьезно относятся как дети, так и родители, которые, открывая дневник, сначала смотрят оценки по русскому языку и математике. Мы, учителя математики, собираемся каждый месяц, постоянно обмениваемся книгами, пособиями, поэтому острой необходимости объединяться нет. Я бываю на конференциях учителей точных наук, где мы обсуждаем общие дидактические проблемы, делимся своими наработками. Проходят мастер-классы знаменитых педагогов и ученых, которые двигают именно край науки, рассказывают о самых новых веяниях. А еще существует огромное количество сайтов.

— Какое положение у российской математической науки в мире?

— Все-таки правильная наука должна быть абстрактной, умозрительной. У американцев и японцев математика носит прикладной характер. Красота абстрактной науки в том, что, может быть, сейчас она не нашла применения, но лет через пятьдесят найдет. Поэтому имена наших ученых и звучат на мировом уровне.

Меня не беспокоит уровень элитарного образования в России, у нас много звезд и талантов. Но мне кажется, общество волнует прежде всего массовое образование. Для большинства учащихся и созданы ЕГЭ, ГИА, проводится большинство реформ. Эти реформы обычно критикуются теми, кто учит очень способных детей. У нас таких детей не так много, как в Москве и Петербурге, поэтому нужно думать, как научить всех.

— ЕГЭ способен объективно оценить знания по математике?

— Я даже уверен в том, что ЕГЭ по математике способен объективно оценить не только знания. Он выявляет собранность, общую культуру. Сильные ученики пишут ЕГЭ хорошо, это абсолютно точно. Талантливые, гениальные дети могут написать хуже, но не провально плохо. Минус в том, что на ЕГЭ можно натаскать. Хотя это тоже труд, постоянное решение задач. Талантливые дети проявляют себя в олимпиадах.

— Какие факультеты выбрали ваши выпускники?

— Абсолютно разные. Большинство предпочли технические специальности. Кто-то пошел учиться на физика, кто-то на инженера. Но есть ребята, которые сразу сказали: мы хотим заниматься преподавательской деятельностью. Есть те, кто решил серьезно заняться наукой, один из учеников мечтает даже работать над коллайдером. Приятно, что ребята не только хотят заработать много денег, но и работать на уровне, с серьезными технологиями. Одна из моих учениц, Женя Жигалова, благодаря победе в олимпиаде поступила в Санкт-Петербургский госуниверситет информационных технологий, механики и оптики на факультет компьютерных технологий и управления. Она очень серьезный и талантливый математик.

— Как вы угадываете талант к математике? Это скорость решения задач?

— Выявить способности к изучению математики можно достаточно рано — в 14 — 15 лет. Так пишет в своей книге «О профессии математика» Андрей Колмогоров. Это, пожалуй, мой самый любимый ученый, гений в науке. Кстати, только его портрет висит в нашем классе.

В 17 лет ребенок уже может сделать собственное серьезное научное открытие. Есть два вида таланта. На творческом уровне, когда человек сам может сгенерировать идею, найти принципиально новый подход к решению задачи, новый теоретический результат. Это заметно на уровне школы, когда теорема известна, а ученик вдруг открыл ее сам. Этот талант первооткрывателя востребован в науке. Другой талант — быстро и правильно решать типовые задачи, работать с огромным количеством информации, безошибочно выполнять громоздкие расчеты. В дальнейшем обладатель такого таланта будет прекрасным инженером. И вообще, кто-то хорошо и быстро решает определенный набор задач, а кто-то может решить одну задачу, но красиво. И то, и другое указывает на математические способности.

— Какие реформы последнего времени, на ваш взгляд, действительно необходимы, а какие лишние?

— Есть вещи, которые от меня в принципе не зависят. Я о них могу только рассуждать. Каждый день решаю проблемы конкретных детей, занимаюсь конкретной работой в школе, и ее очень много. Все, что зависит от меня, я стараюсь делать. Мне кажется, что ту или иную реформу в нашем обществе порой воспринимают неправильно, или она доходит до нас настолько исковерканной, что мы начинаем работать не ради идеи, а ради бумажки.

Я знаю одно: когда становится обидно или тяжело, когда что-то не получается, научный руководитель говорит мне так: у тебя есть дети, и ты должен максимум отдать в школе, сделать все, что от тебя зависит. А если еще вникать во все распри, происходящие в образовании…

— Но катаклизмы, происходящие в других школах, могут однажды коснуться и вас… 

— Да, я это понимаю. Я слышал о происходящем в 45-й и 20-й школах, и это меня беспокоит. Но поток информации очень большой, и сил во всем разобраться не хватает. Может быть, так нельзя…

— Что вы думаете о переходе на автономный режим финансирования? Реально ли школе зарабатывать деньги?

— Мне кажется, школа должна быть достаточно крупной и иметь какие-то опыт, подготовку. Пока не представляю, как это вообще возможно, как это касается учителя, когда ему об этом думать. Степень ответственности учителя и так велика. Он окружен с трех сторон: родителями, учениками, администрацией. Если что — будем бороться, ведь главное сохранить школу, детей. Но я бы различал школы не по зданиям. Бывает, формально есть школа, но нет идеи, которая держит весь коллектив.

— В 90-е годы учителя по несколько месяцев не получали зарплату. Тогда говорили, что учитель, который думает о котлете, не может хорошо преподавать…

— Боюсь отвечать за всех, но сейчас мы думаем о школе. В науке, особенно абстрактной, которая не приносит сразу видимых и ощутимых результатов, тоже небольшие заработки, но все-таки у меня есть много знакомых и друзей, которые ею занимаются. В школе, мне кажется, ситуация намного лучше, и результат всегда налицо — успехи детей — и заработная плата выше. Просто сейчас молодым хочется сразу и много: зарабатывать большие деньги, ездить на красивых машинах. Если же взять себя в руки, то можно увидеть, что все абсолютно адекватно.

— Вашему сыну уже четыре года. По какому принципу будете для него выбирать школу?

— Признаюсь, у меня вначале было желание отправить его в школу, где очень большая нагрузка, углубленная программа. Потом с женой решили выбирать школу ближе к дому. Согласен с тем, что начальную школу нужно выбирать по педагогу. И у нас уже есть на примете такие преподаватели, за которых мы будем бороться.

— Вы с сыном больше читаете или считаете?

—  Мы с ним больше играем! Читает с ним жена. Чтение со мной обычно заканчивается смехом и всеобщим весельем. Особых способностей к математике он пока не проявил и почему-то настойчиво пропускает цифру «семь» при счете.

— Из нашей беседы я поняла, что если бы в вашей жизни не было школы, то ее место заняла бы наука…

— Да. Хотя нет, немного вас разочарую: было бы фермерство. Я бы мог жить в деревне, держать дом и заниматься хозяйством. На даче я держал кур, а какую я выращиваю капусту! Два года назад был неземной урожай. Уход за растениями мне очень нравится, и летом я постоянно на даче. А наука, наверное, на третьем месте. Для нее нужно быть человеком особого склада, уметь ждать. Мне же хочется видеть теплоту, искру в глазах детей прямо сейчас.

«Лицей» № 8-9 2010  

Фото автора