Пьеса

Ночь. Тишина. Длинный коридор коммунальной квартиры, давно требующей ремонта.

По коридору медленно шёл подросток в трусах и застиранной дырявой майке.

На скрип открываемой входной двери из комнаты выскочила растрёпанная грузная женщина в ночной рубахе. Еле успела схватить выходящего парня за майку, втолкнула обратно, закрыла замок.

Эсфирь Моисеевна.

Куда собрался, шлимазл?

Парень смотрел куда-то мимо Эсфири. Был Мишка тощ и мал ростом.  Неухоженный голенастый подросток,  таких называют – «недопёсок». Очень  похож на детдомовского вечно голодного пацана.

Мишка.

Мне на работу надо. Анзор сказал, ещё раз опоздаю – выгонит.

Эсфирь Моисеевна.

Какая работа? В три утра? Ой, совсем дошёл ты со своими работами. А ну, марш спать, я разбужу. Топай, я сказала.

Инт. Кухня коммунальной квартиры. В углу, на раскладушке, спал Мишка. Одеяло лежало на драном матрасе почти плоско.  Лицо Мишкино во сне было совершено детским – обиженно надутые губы, дрожащие веки… И поскуливал он во сне, как маленький щенок – жалостно, горько…

Кто-то сильно толкнул раскладушку. Мишка промычал что-то, повернулся на бок…  Ещё толчок, да такой, что раскладушка встала на бок, а Мишка свалился с неё на облезлый, но чистый пол. Пацан открыл глаза – над ним стоял, качаясь из стороны в сторону,  густо заросший щетиной мужик.

мужик.

 Эй, сынок, тут бутылка с вечера была… не видал?

Мужик смотрел вроде и на Мишку, а вроде и мимо.

Мишка.

 Сынок? Да я тебя впервые вижу…Ты кто такой?

Мужик очумело уставился на Мишку, широко улыбнулся…и вдруг сделал Мишке козу, как маленькому.

мужик.

Ух ты, мелочь пузатая…я кто такой? А ты кто такой? Чего-то я тебя с вечера не видал тут…Чёрт, точно помню, с вечера портвешок тут заначил…а ну, брысь, искать буду…слушай, пацан, а может, ты её тут ночью выдул? Узнаю – убью, понял? Пшёл отсюда!

 Мишка зашел в комнату. Там храпела мать, свесив одну руку с кровати, зажав в другой потухший окурок. Осторожно вынул окурок из материной руки, прикрыл одеялом оголившуюся грудь. Заглянул в старенький холодильник: ошмётки колбасы, фольга от плавленых сырков, пакет из-под молока, почему-то окурки  валялись тут же

Со стен улыбалась мама – такой, какой она была прежде. Вот – в роскошном бальном платье, с декольте, с диадемой в волосах…А здесь – в костюме  клоуна, смешная, весёлая…В костюме гусара, Снегурочки… Эти театральные  фотографии были единственным, что украшало давно не ремонтированную комнату с облезлой жалкой мебелью.

Парень прикрыл за собой дверь в комнату, перешагнул на кухне через рухнувшего собутыльника матери…

Соседка окрикнула Мишку, когда он был уже на первом этаже. Свесилась через перила четвёртого, даже зачем-то рукой  с зажатой папиросой замахала.

эсфирь Моисеевна.

Мойше, солнце моё, погоди, поднимись, пожалуйста, на минутку.

Мишка хотел было выскочить на улицу, сделать вид, что не слышал, уже было и выскочил – но вернулся, взглянул вверх.

мишка.

Я уберу раскладушку, Эсфирь Моисеевна,  вернусь – и уберу… Полчаса  подождёте? И не надо звать меня – Мойша, я же просил сто раз…

Эсфирь Моисеевна.

Ой, да иди ты сюда, кому говорю. Мишка, не заставляй меня за тобой бегать, у меня сердце больное.

Мишка помедлил, нехотя поднялся к своей квартире.

мишка.

Если сердце больное, курите-то зачем? Вроде взрослая женщина, а дымит как тёлка из ПТУ…

Эсфирь Моисеевна легко шлёпнула Мишку по затылку.

эсфирь Моисеевна.

Не хами, Мишка, будь добр, и без тебя хамов хватает. Когда  я брошу курить  – тут же помру. Меня, может, только папиросы с жизнью примиряют. Ну, ещё ты, радость моя.  Куда собрался с утра пораньше? Опять бутылки собирать?

Мишка  дёрнулся, но Эсфирь держала его за рубаху крепко.

мишка.

Ну, бутылки. Жрать-то хочется.  Они опять весь холодильник почистили, всё, что я вчера купил… И где она таких прожорливых берёт-то, зараза?

Эсфирь Моисеевна открыла дверь, подтолкнула Мишку в  квартиру.

эсфирь Моисеевна.

Пошли в мою комнату, я там на спиртовке котлеты разогрела, а есть одной – скучно. А ты  мне потом мусор вынесешь, ладно? Тяжко по лестнице туда-сюда. И не надо звать мать заразой. Она глубоко несчастная женщина.

День, школа, гардероб.

Школьники выливались из коридора на улицу весёлым потоком  цветных курток, ярких шапок, модных джинсов…  Мишка пришёл в гардероб, когда там никого уже не было. Взял с крючка синюю линялую куртку, штопанную на локтях, надел… Руки в цыпках высовывались далеко из рукавов, на голове гордо высилась шапка типа «петушок», на которой с трудом можно было разглядеть надпись «Динамо».

Гардеробщица Нина жалостливо глянула на Мишку, покачала головой.

Нина.

Чё так долго убирался, Мишук? Все уж разошлись давно, а тебя нету…

Мишка не ответил: он сосредоточенно  рылся в карманах, вывернул портфель… Тяжело вздохнул, стал запихивать учебники обратно.

мишка.

 Вот чёрт, чирик потерял где-то…вы не находили, тёть Нин? Жалко…Мыл долго – ведь там вчера дискотека было, так всё изгадили…Тёть Нин, вы только никому не говорите, что я тут убираю, ладно? Валентина Михайловна выздоровеет скоро,  и я не буду в школе мыть…

Тётя Нина.

Оно мне надо.  Ты с ней только построже – а то она хитрая, всю зарплату-то не отдаст, так, кинет кусок. Знаю я её.

мишка.

 Я по ведомости проверю, уже договорился. Ладно, пошёл я, пока.

Тётя Нина замахала рукой с таинственным видом.

Тётя Нина.

 Миш, подь сюда. Смотри, чего я принесла…

Мишка всунул голову в окошко – на столе стояла миска с салатом «оливье», кружки колбасы перемешались с пластиками жёлтого сыра, куски торта светились кремовыми розочками. Посреди гордо стояла бутылка «Тархуна».

тётя Нина.

Давай, Мишка, заруливай – у меня сегодня рождение – отметим. Ты ведь не обедал? Ну и давай, а то мне и справить-то не с кем. Давай-давай, а то ишь, деловой – и не улыбнётся. Ты хоть смеёшься когда, а, Мишук?

Мишка не двинулся – смотрел на еду, но внутрь не входил.

мишка.

Ага, с утра до вечера… Пусть смеются, кому делать не фига…

Тётя Нина.

Ну, давай, бизнесмен, заходи, чего встал – мне одной не съесть,  обратно, что ли, тащить?  Отличникам питаться надо, а то мозги не сработают… Давай, мы по-быстрому.

Пир в гардеробе закончился, тётя Нина  собирала посуду в полиэтиленовый пакет, мусор складывала отдельно. Мишка допил лимонад. Потом вышел из гардероба, побежал вверх по лестнице. Вернулся с ведром и шваброй.

мишка.

Давайте я за вас гардероб помою, а вы одевайтесь пока.

тётя Нина.

Да ты чего? Я ж тебя от чистого сердца позвала, не надо, я сама…

мишка.

И я  от чистого сердца. Считайте – подарок, больше мне нечего вам подарить.

Мишка заканчивал мыть, нагнулся, чтобы взять ведро…прямо перед ведром увидел красивые блестящие сапоги, поднял глаза выше…

Перед Мишкиным лицом сверкнул самый знаменитый пупок школы. В школу Катя на время надевала что-то, более соответствующее статусу ученицы 8 класса, но, непостижимым образом, пупок с болтавшимся в нём золотым колечком  опять светился в школьных коридорах, заставляя оборачиваться мальчишек старше шестого класса.

кэт.

Хай, Симавин.  А чего это ты делаешь?

Мишка так и стоял со шваброй в руке.  С тряпки капала вода прямо на рваные Мишкины ботинки, но нагнуться и выжать тряпку он не мог – прямо в лицо ему улыбалась самая красивая девочка школы.

Мишка.

Не видишь? Чулки вяжу. Отойди, а то закапаю.

Катя отошла, но уходить не собиралась. Так же улыбаясь, она  в упор смотрела на Мишку. Парень постоял секунду, а потом нагнулся, выкрутил тряпку и пошёл с ведром в туалет – вылить воду. Когда вернулся, Катя держала в руках его куртку и шапку, портфель стоял рядом.

кэт.

А я в зале покачалась – у нас скоро «Мисс школы» будет, слышал?  Ты домой?  Держи куртку.

Тётя Нина наблюдала эту картину из гардероба. Она уже оделась, вышла, заперла за собой дверь, сунула было в руку Мишке пакет с недоеденным – но парень так глянул на гардеробщицу, что та руку в момент отдёрнула.

тётя Нина.

Ну всё, молодёжь, топайте домой, завтра увидитесь… Мишань, спасибо тебе, сынок, выручил.

Вышли из школы, Мишка махнул рукой, повернулся…

кэт.

Ты меня не проводишь? Уже темнеет, не люблю сумерки…  Проводишь?

Катин вопрос застал Мишку врасплох – он так и застыл на месте, спиной к девочке, сгорбившись, так и стоял, пока Катя не подошла и не всунула ему в руку свой рюкзачок. Мишка покорно взял рюкзачок, повернулся, Катя взяла его под руку.

катя.

Ну что, Майкл, на остановку?

Мишка помедлил, высвободил руку, надел Катин рюкзак на свободное плечо.

мишка.

Лучше пешком. Я пешком ходить люблю. И не называй меня Майклом.  Моё имя – Михаил.

Завернули за угол школы,  и тут кто-то дёрнул сзади за Катин рюкзачок. Мишка обернулся – в лицо ему влетел дым от сигареты. Гера, холёный, спортивного вида парень хватко держал рюкзак.

гера.

Привет. Ты чего это чужой рюкзак схватил, Симавин? Своего мало? Давай сюда, помогу. Катерина, а ты лучше смотри за вещичками – мало ли что…

Мишка, отпустивший было рюкзак, теперь вцепился в него со всей силой.  Были они с Герой примерно одного роста, и сверлить глазами друг друга было удобно.

кэт.

Брек!  Герман, валил бы ты домой, а? Я тебя не просила ждать, так что – пока.  Будешь нужен – свистну. Я кому сказала?  Ну, пусти, слышишь?

Гера нехотя отпустил рюкзак, улыбнулся, ещё раз пустил дым в лицо Мишке.

гера.

Ну-ну, Кэт… смотри, вшей не подхвати…или ещё чего…

Мишка дёрнулся вперёд, замахнувшись своим  рюкзаком. Катя, не взглянув в сторону Геры, опять подхватила Мишку под руку. Гера внимательно глядел вслед, потом швырнул окурок и пошёл в противоположную сторону.

Инт. Коммунальная квартира.    На кухне Эсфирь Моисеевна чистила картошку. Почистила, порезала, запустила в кастрюльку. Позвонили в дверь.

Почтальон.

Привет, Эсфирь Моисеевна. Перевод для Симавиной, надо бы расписаться.  Дома?

Эсфирь стукнула в дверь соседки – тишина была ей в ответ.

Почтальон, пожилая женщина, прошла на кухню, присела за стол.

Почтальон.

Водички можно? Набегалась, аж в горле ссохлось.

Эсфирь Моисеевна.

Может, чайку, Аннушка? У меня горячий, и пряники есть. Будешь чаю?

Почтальон подумала секунду – мотнула головой.

Почтальон.

Давай бокальчик, а то до вечера не добегаю…

Улица, вечер. Мишка и Кэт медленно брели по тротуару, девушка весело болтала, заставляла Мишку останавливаться перед витринами, любовалась собственным отражением, на что-то указывала пальцем…  Проходяшие мимо парни улыбались Кэт, оглядывалась вслед– а девчонка улыбалась в ответ,  хлопала длиннющими от туши ресницами, даже послала кому-то воздушный поцелуй.

Мишка.

Кать… не надо, а? Ну не надо, неловко… смотрят же.

Кэт изумлённо уставилась на Мишку, открыв ярко накрашенный рот… потом расхохоталась.  Громко, преувеличенно – как и всё, что она делала.

кэт.

Господи, Майкл… да не будь ты занудой-то! Смотрят – и пусть смотрят, прекрасно, что смотрят – значит, есть, на что! Достоевский что сказал – красота спасёт мир! Вот я и спасаю.

Кэт нахмурилась, развернула Мишкино лицо к себе – так близко, что Мишка зажмурился от неожиданности – но, усилием воли, заставил себя упереться взглядом в смеющиеся глаза девочки. А та словно испытывала Мишкино терпение – между лицами осталось мизерное расстояние… Пытался Мишка оторвать взгляд от тёмных зрачков – и не мог.

катя.

                 (шепотом)

Разве я не красивая? Ты глаз не отводи, смотри, смотри на меня…. красивая, правда? Что ты молчишь, скажи, скажи…

Мишка только и смог кивнуть, да и то, криво, робко – Кэт так же резко оттолкнула парня, закинула голову, расхохоталась так, что прохожие засмеялись в ответ.

Парень, проходивший мимо, включился в дурачества Кэт – подхватил её на руки, закрутил, смеясь…а она и не сопротивлялась – кружилась  на крепких руках, хохотала…

Кэт догнала Мишку уже за углом – запыхавшись, девчонка забежала вперёд, встала на колени посреди тротуара, раскинула длинные руки в стороны.

кэт.

Ну всё, всё, больше не буду… Прости?

Мишка  попытался обойти – но руки девочки не пускали, хватались, глаза умоляли…

мишка.

Всё, пока…Хватит с меня театра…Я одно не пойму – и не стыдно тебе вот так? Если тебе интересно — ты красивая, но не в моём вкусе. Всё – напоказ. Да, Кать, который час, не знаешь?

Кэт поднялась, отряхнула брючки, весело глянула на Мишку.

кэт.

 Интересно – меня даже родители зовут – Кэт, один ты – Катя…

А у тебя что, часов нет? Сейчас половина пятого. Ты ведь уборщицей работаешь в школе?

Мишка помолчал…потом спросил очень спокойно, улыбаясь.

мишка.

Ну, работаю. И что?

кэт.

И ничего. Молодец, что зарабатываешь. Тебе бы куртку новую купить, а то локти скоро вылезут. Ладно, ладно, не дёргайся – мы же друзья с тобой, вот заработаешь – я тебе выбрать помогу, хочешь?

Мишке  стало легко – подумаешь, какая-то куртка!  Он вдруг широко улыбнулся, предложил.

мишка.

Хочешь мороженого?

кэт.

Сначала заработай… Слушай, Миш, я знаю, что твоя мама – актриса. Да?

Улыбка ушла с лица Мишки, и стало оно обычным – сдержанным, жёстким, лишённым эмоций.

мишка.

Ну?

кэт.

Понимаешь, я в театральное хочу поступать, в Москву… Во ВГИК хочу. Может, мама твоя  со мной позанималась бы? Ну, речь, вокал, что там ещё… Проза, басня, стихи. Разумеется, я заплачу, сколько скажете…  А вот и мой дом, пришли. Пойдём?  Родителей нет, они в Африке. Тётки тоже нет, на работе… Пошли? У меня вино есть  французское…

Дошли до угла – от него уже и дом виден был. Мишка отдал рюкзачок девушке, махнул рукой.

мишка.

Извини, с репетициями  не выйдет. Мама очень занята, у неё и времени нет свободного… Всё, пока, до завтра.

 Резво Мишка рванул прочь, не оглядываясь, А Кэт смотрела ему вслед, пока парень не скрылся за углом.

Инт. Кухня коммунальной квартиры.

В кухню вошла Алла, мать Мишки. В мятом халате, со спутанными волосами. Ничего общего с той – на фото.  Вошла, налила из-под крана холодной воды, залпом выпила, налила ещё…

почтальон.

Здрасьте, Алла Игоревна, вот, принесла вам… Распишитесь в получении.

Алла допила воду, из-под крана ополоснула лицо. Ухмыльнулась в лицо Анне.

алла.

Подачку очередную притащила? Всё зараза старая не успокоится никак. Сколько лет уже…  И правильно, пусть совесть её помучает…за себя и за сыночка её грёбаного… Ладно, давай, черкну, не обратно ж отправлять…

Алла размашисто расписалась, почтальон Аннушка принялась отсчитывать бумажки, слюнявя палец. Эсфирь  Моисеевна запустила последние овощи в кастрюльку, положила руку на плечо Алле – та будто и не заметила.

Эсфирь Моисеевна.

Аллочка, слушай сюда: я пожилая женщина, я знаю, что говорю. Ты бы Мишане курточку новую купила – он же в школу ходит, среди детей, неудобно… Ты, конечно, меня извини – не моё дело, да?

Алла рывком сбросила руку с плеча, развернулась, оскаленная.

алла.

Правильно. Не ваше дело. Так что не волнуйтесь так, Эсфирь Моисеевна, вредно вам. И за продукты, что вы Мишку кормите, всё отдам, не беспокойтесь. Всё до копейки верну –только  запишите, ничего не забудьте. И порошок стиральный, и бумажку туалетную…  И до чего вы, евреи, настырные – всё-то вам нужно, всюду-то влезете…

Эсфирь Моисеевна   даже рот открыла от оскорбления, воздух стала хватать, рукой край стола нащупывать.

эсфирь Моисеевна.

Аллочка, зачем же обобщать? Я ведь не говорю, что все русские — алкаши? Нет, я этого не говорю. Если у меня нет своих детей, это ещё не повод… Я бы на вашем месте спасибо сказала, а вы…

алла.

Да лучше быть алкашом, чем евреем – я-то проспаться могу.

 Эсфирь не стала ничего говорить – просто покачала головой да и вышла из кухни.  За ней и Аннушка.

Рынок, вечер.

Мишка сгребал метлой апельсиновые корки, подбирал и складывал аккуратной стопкой картонные коробки. Мальчик работал привычно и чётко: каждое движение отработано до мелочей, ни лишнего взмаха, ни  суеты – спокойно и методично, как робот.

Люська

(высунувшись из ларька).

Майкл, бросай метлу, иди сюда.

Мишка не слышал – руки двигались туда-сюда-обратно, механически, точно.

люська.

Да иди ты сюда, заводной, хватит уже, вон, дырки на асфальте протёр… Держи.

Люська протянула парню несколько купюр. Мишка занёс ведро и метлу в подсобку, вымыл руки, аккуратно пересчитал деньги.

Мишка.

А чего на полтинник меньше?

Люська пожала плечами, поправляя перед маленьким зеркалом сногсшибательный макияж.

Люська.

Анзор сказал, ты поздно пришёл сегодня – штраф. Смотри, Мишань, доиграешься – выпнет в два счёта, а он ещё не самый плохой…по крайней мере, хоть под юбку мою не лезет… А может, старый уже? Велел предупредить тебя. Ну вот, предупреждаю.  Пивка  хочешь?

мишка.

 Не пью я.  А Анзор — козёл черномазый. Ему-то какая разница – я ж всё сделал. Ладно, я пошёл.  Мне ещё в два места успеть надо.

Детский сад, вечер.

Посреди группы стояло ведро, рядом валялась швабра. Мишка аккуратно убирал игрушки на полочки, старался сложить из них какие-нибудь смешные группы – лошадь верхом на ёжике, например. Присел возле железной дороги…Паровоз был отличный – блестящий, с большой трубой, а на рельсах мостики, на насыпи вокруг – деревья… Мишка осторожно завёл паровоз – и тот покатился по рельсам, весело гудя. Ещё раз завёл, ещё – как зачарованный смотрел Мишка на паровоз, и сразу стало видно, что Мишка, в сущности, ребёнок, выброшенный в суровый мир слишком рано и жестоко. Слетела с него шелуха взрослости, и лицо Мишкино стало мягким и тёплым – многие из знакомых не узнали бы парня  теперь.

Дверь тихонько скрипнула – в группу вошла Воспитательница, пожилая полная, в очках с сильными стёклами. Хотела было позвать Мишку – да остановилась у шведской стенки, улыбнулась, глядя на парня, застывшего на коленках возле игрушки.

воспитательница.

Мишенька, поздно уже, мне домой пора…Что-то ты сегодня задержался. Да ничего, не страшно…

Воспитательница помогла собрать рельсы, тяжело  присела рядом на детский стульчик.

воспитательница.

А помнишь, как ты ревел, не хотел в группе оставаться? Мама – к двери, ты – за ней? Ох, как же ты вопил громко – ужас. Столько уж лет прошло – а помню, как вчера…Ну что, как заработки?

мишка.

Нормально. Через пару месяцев пойду поговорю – на курс, может, хватит, а потом я ещё заработаю…

воспитательница.

Слушай, а чего в бесплатную мать не пристроишь? Ты ж на скелет стал похож с работами со своими, сам скоро свалишься…На, держи зарплату.

Вечер, комната Аллы и Мишки.

Алла спала, отвернувшись  к стене, Мишка вошёл, глянул на спящую мать, осторожно полез под шкаф. Достал коробку от ботинок, снял крышку…Долго, внимательно считал деньги – а вдруг там окажется больше, чем он думал? Мишка добавил то, что получил сегодня, ещё раз оглянулся – правда, мать сюда никогда не заглядывала, но мало ли —  и задвинул коробку обратно.

Лунное пятно осветило мамин портрет – и лицо её, молодое и красивое, вдруг ожило в этом невнятном свете… Мама улыбнулась Мишке, поманила его рукой.

мама с портрета.

Знаешь, как я хочу вернуться… на сцену хочу… играть хочу… и жить хочу… ты поможешь мне? Больше некому, пропаду я, сынок… Поможешь?

Мишка глянул на мать – не на ту, с фотографии, а на ту, что тихо спала, отвернувшись к стенке. Сел рядом, погладил по голове – мать, застонав во сне,  дёрнула плечом.

мишка.

Мам…я всё сделаю…ты потерпи, ещё немного осталось…только потерпи.

Утро, кухня коммунальной квартиры.

Кухня коммунальной квартиры, утро, воскресенье. Мишка на коленках драил облезлый дощатый пол – их очередь была дежурить. Драил – и мурлыкал что-то себе под нос. Чайник вскипел, бутерброды для матери парень настрогал, даже скатерть чистую постелил.

Алла, мурлыча что-то под нос, вышла из ванной, в халате, с махровым тюрбаном-полотенцем на голове. Свежая, чистенькая – будто лет двадцать скинула.

алла.

Ох, хорошо-то как! Словно родилась заново. Эсфирь Моисеевна, садитесь с нами чай пить, со вчера тортик остался.  Вкусный, со сливками…

Старуха, вышедшая на кухню с вечной сигаретой, только улыбнулась –  Алла хлопотала у стола, Мишка домывал пол.  Мать баловалась, брызгала на чистое – сын, притворно ворча, замахивался на мать тряпкой…

эсфирь Моисеевна.

Спасибо, деточка, я уж лучше корнфлекса – конечно, в мои года заботиться о здоровье уже смешно, но всё-таки… Но посижу с вами с удовольствием.

Чаепитие подошло к концу.

алла.

 Мишань, надо бы в деревню съездить – картошка кончилась. Там у тёть Мани купишь, она знает. С автовокзала автобус через час, давай, я домою, ты одевайся. Тележку возьмёшь, чего мучаться…   У тебя деньги есть?  А в комнате я сама уберу.

Коридор коммунальной квартиры, поздний вечер.

Ещё из коридора квартиры Мишка услышал нестройный дуэт, распевавший про «мороз, мороз». Материн голос выводил звонко и с душой,  а вторил ему  хриплый баритон. Звон бутылок, разливистый хохот …. Как стоял в коридоре, так и опустился Мишка на пол – сел, обхватил голову руками, тележка с картошкой свалилась, и покатились картофелины со стуком по длинному коридору…  Вскочил, рванул входную дверь, вылетел на безлюдную уже улицу, огляделся – и понёсся, куда глаза глядели.

Вернулся под утро. Тихо открыл дверь в комнату – мать храпела, как обычно, после бурно проведённого вечера. Мишка  сунул руку под шкаф. Коробки не было. Парень, словно в столбняке, водил и водил рукой, встал на четвереньки, заглянул…Не было коробки на чисто вымытом полу.

Мишка.

Где деньги? Где коробка из-под шкафа? Да проснись ты, слышишь?

Парень сдёрнул с матери одеяло, толкал её, тряс – бревном каталась Алла по кровати, мычала нечленораздельно. Сбегал на кухню за водой, набрал в рот, брызнул…  Алла открыла очумелые глаза, проморгалась… С трудом сфокусировал мутный взгляд на сыне…

Алла.

Сынок, водички притащи с кухни – сушняк страшенный.

Мишка.

Я тебе сейчас дам водички… Где деньги,  спрашиваю? Деньги мои где?

Алла наморщилась…подумала, пожала плечами…

алла.

А-а, от матери деньги тыришь…а я нашла вот, когда пол мыла…Добавить надо было. Да я немножко и взяла… Наверное, Колян остальные спёр… Водички дай, водички…

Мишка яростно стукнул кулаком в стену.

мишка.

Сволочь! Опять нажралась… ты же неделю держалась, что ж такое-то… Кто у тебя вчера был, где подцепила?

Мать пожала плечами.

алла.

Колян был… вроде у вокзала познакомились… или  в гастрономе…не помню я…

Выскочил в кухню, схватил кастрюлю, шваркнул об пол… тарелку, кружку. Крушил всё вокруг, яростно, без разбору. На шум выскочила Эсфирь Моисеевна.

Эсфирь Моисеевна.

Тихо ты, бешеный, чего посуду бьёшь? Ну, напилась опять Алка, а посуда при чём? Она денег стоит.  Да стой ты, угорелый…

Эсфирь сильно шлёпнула Мишку по заднице, тот рванулся, поднял было руку — женщина спокойно стояла перед ним.

эсфирь Моисеевна.

Ой вэй, напугал… бить будешь? Ну, бей. Давай, чего ждёшь?

Словно зомби, опустил Мишка руку, так и стоял посреди кухни.

мишка.

Она деньги мои все пропила…копил ей на лечение. Все, понимаете?  Я  жить больше не хочу. Я её ненавижу, ненавижу…я убить её могу, вы понимаете или нет?

Мишка орал, сам не замечая того, схватил соседку за плечи, тряс, а та молчала – только взгляд не отводила от глаз пацана.

Эсфирь Моисеевна.

Миша, мальчик, я тебя понимаю…но всё равно – так нельзя про мать, понимаешь? Боже ж ты мой, если бы у меня в твои годы была мать…я бы и такую – приняла…нельзя, детка, ведь она тебя родила.

Мишка.

А я её просил об этом? Просил? Вот и пусть теперь подыхает – мне денег снова не заработать столько, два года копил!

Из коридора послышался жуткий грохот – Эсфирь Моисеевна и Мишка выскочили  — на полу корчилась Алла, схватившись за голову, выла, бормотала невнятно… Эсфирь попыталась приподнять – крякнув, схватилась за спину.

эсфирь Моисеевна.

Помоги, Мойше, – нельзя же живому человеку на полу валяться.

Мишка и не повернулся, и не глянул, схватил портфель – тут-то в дверь и позвонили.

В прихожую шагнула   Кэт, и теперь она изумлённо смотрела на мать, которую пробудил звонок. Алла попыталась встать на карачки – и предстала перед девушкой во всей красе. Радостное изумление отобразилось на грязном  опухшем лице.

алла.

Девочка…ой, хорошенькая какая! Ты к сыночке, да? Он твой кавалер, да? А он сейчас тебя чайком угостит, да, Мишань?

Кэт перевела удивленный взгляд на Мишку.

кэт.

Миша, у вас же телефона нет, я  так… решила зайти за тобой.  Это твоя мама? Актриса?

мишка.

Да пошли вы все!

Как Мишка слетел по лестнице  без куртки, в старом свитере

Из окна высунулась неугомонная Эсфирь Моисеевна, махнула рукой, закричала на весь двор.

Эсфирь Моисеевна.

Мишка, лови! Я за Аллой похожу, не переживай, всё нормально будет!

Высунулась из окна, кинула что-то, завёрнутое в бумажку. Мишка схватил, не глядя, сунул в карман.

Вокзал, ночь. На диванчике, поджав ноги, спал Мишка.

дежурная.

Эй, парень, вставай! Ишь, спальню устроил! Вставай, говорю, а то милицию вызову.

Мишка  открыл глаза, непонимающе уставился на дежурную. Потом  сел на диванчик.

мишка.

Можно, я здесь посижу? На улице холодно.

дежурная.

Ну, щас. Заплати и иди в комнату отдыха. Деньги есть?

Парень порылся в карманах – денег не было. Пошёл к выходу, медленнее, медленнее, обернулся – толстая дежурная внимательно глядела ему вслед.

Инт. Супермаркет, «24 часа»,ночь.

Мишка брёл между рядами, делал вид, что никак не может выбрать необходимое. Схватил творожный сырок, плюшку, огляделся… В стороне чернел вход в подсобку. Парень оглянулся – и быстро нырнул туда, в темноту и тепло большого магазина.  Проснулся от сильного толчка.

Рабочий.

Это кто тут дрыхнет? А ну, вали, пока милицию не вызвал! Ишь, устроился возле продуктов. Вали, сказал!

Мишка зачем-то встал в очередь, медленно двигался вслед за шикарной дамой, глаза слипались.

Прямо перед ним на конвейере лежал кошелёк. Дама, отвернувшись, выкладывала продукты из корзинки, в Мишкину сторону не смотрела – всё вышло как-то само собой. Глядел парень куда-то вверх – а кошелёк тихонько скользнул в карман штанов.

охранник.

А ну, стоять. Ложь кошелёк на прилавок. Ложь, сказал.

Рука охранника словно проткнула Мишкино плечо – деваться парню было некуда.

тётка.

Товарищи, это ж мой кошелёк! Я его на минуточку…А он…мерзавец!

Тётка налетела тучей, но сделать ничего  не успела – стоявший за ней крепкий мужик в спортивных штанах успел раньше. Ударил хорошо, профессионально, с удовольствием – Ах, ворюга, развелось вас, как тараканов, убивал бы всех! – и прилетел Мишка затылком прямо к углу стеллажа.

Инт. КПЗ в отделении милиции.

Камера выглядела не так страшно, как  думал Мишка – обычная просторная комната. Железные койки со старыми одеялами, облезлые крашеные стены.  Впечатление портили только решётки на окнах.

С  койки напротив дырками во рту улыбался   Мишке здоровый парень лет двадцати, руки его сплошь покрыты были  татуировкой.

серый.

О-о, соседа доставили? Это хорошо. Давай, малой, ходь сюды, присаживайся… За что тебя?

Мишка сел на койке, пощупал голову – шишка была размером примерно с неё, с голову.

  мишка.

                            (нехотя)

Кошелёк украл в магазине.

серый.

Много бабла взял?

мишка.

Не знаю. А сколько за кражу дают?

Серый прошёлся по камере, сел рядом с Мишкой.

серый.

По малолетке немного. Условным отделаешься. Курить есть?

Мишка покачал головой.

серый.

Эх, ты… Я в твои годы вовсю смолил. Меня за драку взяли…а чего дрался – и сам не помню. Выпил крепко, ну и понеслась душа в рай…

Серый сильно стукнул в железную дверь и вдруг заорал так, что Мишка вздрогнул.

серый.

Начальник, жрать хочу, не имеешь права голодом морить! Слышь, жрать тащи!

Так же неожиданно, как дёрнулся, Серый успокоился и опять сел рядом с Мишкой. Вообще он был какой-то нервный – судорожно потирал руки, хихикал без дела, вскакивал, садился – Мишка с опаской смотрел на собрата по несчастью.

серый.

Жрать охота – сил нет. Я с бодуна всегда жрать хочу. Знаешь, почему? Потому что организм у меня здоровый. Алкаши жрать не хотят, только пить.

Мишка вытащил из кармана мятый творожный сырок – из магазина.. Протянул его Серому. Тот от угощения не отказался – слопал в один укус.

серый.

Спасибо, пацан. Тебя как кличут? Мишка? Это хорошо.  Меня – Серёга, лучше – Серый. Говоришь, лопатник стырил? Денег, что ли, сильно надо?

Серый обнял Мишку за плечи, словно лучшего друга, хлопал по плечу, невпопад хохотал… Мишка отстранился было, но из цепких разрисованных рук Серого было не выбраться.

мишка.

Ну, денег. А кому они не нужны? Может, миллионерам только…

Серый очень оживился, забегал по камере, потирая руки.

серый.

Вот ты и дурак – как раз миллионерам они нужны больше всех. Ты чё, парень – чем больше есть, тем больше хочется, они потому и миллионеры… А если б они вовремя остановились, хрена бы они столько заработали…А ты – лопатник… А на что тырил-то? На порошок, небось, вон доходяга какой. Точно?

Мишка бросил коротко.

мишка.

Матери. На лечение.

Серый глянул на Мишку, как на полного идиота, опять хлопнул по плечу, загоготал радостно и от души. Отсмеявшись, утёр слезы, прокашлялся.

серый.

Ты чё, пацан – бабья пьянка не лечится, в натуре, кого хочешь, спроси.

Мишка вопросительно глянул на Серого – тот понял .

серый.

Чего глазки пучишь? А то по тебе не видно, что мать – алкашка.  Моя-то сдохла уже, траванулась маменька… Алкашкиных детей враз узнать можно – глаза у них… такие, ненормальные…  А лечить – даже не думай, только бабки на ветер.  Слушай, Миха, а хочешь – вдвоём работать станем?

Серый огляделся по сторонам – будто кроме них в камере кто-то ещё был, подсел к Мишке, зашептал на ухо.

серый.

 Эх, брат, надоело мне по обезьянникам прыгать… А хочешь, я тебе мечту мою расскажу? Больше-то некому… Вот у тебя есть мечта?

Серый  опять обхватил Мишку за плечи. Парню было неловко, но он терпел, только чуть двинулся в сторону.

серый.

Мечтаю я  сделать одно большое дело – и завязать. Настоящее дело, чтоб на санаторий хватило… Читал про Раскольникова? Да куда, мал ещё… Он там старуху одну пришил, правда, денег у той старухи не было. Вот и я хочу понять – имею  право или нет? Человек я или тварь дрожащая? Только мне деньги надо.  Старухи всё равно никому не нужны, только зря небо коптят. Народу без них ещё лучше будет.

Серый тряс Мишку за плечи, не отрывал от него безумного взгляда..

серый.

Ты башкой-то не тряси, я всё придумал… Вся проблема – подходящую хрычовку найти, чтоб богатая, чтоб одна – ей подушку на вывеску – и всех делов. Отмычки у меня – супер, на заказ деланные…  Ещё – чтоб сигнализации не было. Всё бы заранее узнать – вообще делать не фиг.

Мишка глядел на собрата по несчастью во все глаза. Очнувшись, он резко сбросил с плеча руку Серого, пересел на противоположную койку.

мишка.

Стой, погоди….Да остановись ты, слышишь?

Серый остановился не сразу – он сидел, уставившись в стенку,  а пальцы шевелились, будто он уже душил какую-то несчастную бабульку.

серый.

Если что – ты бы старуху за копыта держал, чтоб не дёргалась… Они своё отжили – да, Миха?  Лично я свою бабку сроду не видал, так и я ей неинтересен был – наверное, тоже алкашка была, это у нас династия такая…

А знаешь, где все старухи деньги хранят? Ухохочешься – в шкафу под наволочками. Все давно про это знают – а они  хранят… Или ещё вот в шкатулках – колечки там всякие, кулончики, серёжки…Крупное брать не будем – не вынести.  Да, Миха?

мишка.

Серый…я не вор, грабить не собираюсь. Я в школе ещё учусь…так лучше дворником. Не обижайся.

Серый в упор глядел на Мишку – тот чувствовал себя неуютно, вертелся, взгляд отводил.

серый.

Эх ты, чмошник… Чего — всю жизнь – мелочь по карманам тырить? Пора, Миха, человеком становиться – хоть прикид нормальный купишь, а то как огрызок…Подружку в кабак сводишь…Подружка-то есть?  А то – дворником…

Мишка вытянул ноги на койке, накрылся облезлым одеялом. Закрыл глаза в тайной надежде, что сокамерник оставит его в покое, даст поспать.   А Серый всё трещал – похоже, ему в жизни на самом деле поговорить было совершенно не с кем.

серый.

Слышь, Миха, воровать – это круче водки, травы…  любого экстрима…  Потом, после, такой кайф приходит – офигеть! Вот убивать не пробовал…  Страшно,   как думаешь?  Ты хотел кого-нибудь когда-нибудь убить?

Долгая пауза.

мишка.

Да тыщу раз. Только ствол дома забывал.

серый.

А на фига тебе ствол?  Выйдем – я тебя научу, ты у меня быстро человеком станешь. Слышь, ты мою мобилу запиши, выйдем – встретимся, ты ничего вроде парень.

Дверь открылась, дежурный, зевая, глянул в камеру.

дежурный.

Симавин, на выход. С вещами.

Это он пошутил – вещей у Мишки не было никаких. Парень аккуратно заправил за собой койку, сложил одеяло, как было. Протянул Серому руку, а тот обнял Мишку, как родного – дежурный с интересом наблюдал за сценой прощания.

дежурный.

Надо же, как трогательно… щас зарыдаю.

Серый метнулся к дежурному, бухнулся перед ним на колени, загундел.

серый.

Гражданин начальник, отпусти на волю,  у вас на меня нету ничего… тот козёл сам на меня попёр, ей-богу, начальник…

дежурный.

Зайцев, кончай мелодраму играть,  до утра  попариться придётся…  Симавин, долго ждать?

У стола Дежурного стояла хозяйка кошелька. Мишка дёрнулся было обратно, но Тётка подлетела, схватила его за руку.

тётка.

Мальчик, ты не бойся меня, ничего, ничего… Там и денег-то было – десятка, плевать…Сильно тебя этот козёл ударил? Дай, посмотрю…

Тётка потянулась было к Мишкиной голове, но пацан отшатнулся. Смотреть в глаза тётке Мишка не мог – упорно пялился в пошарпанный пол отделения.

дежурный.

Вот, Симавин, гражданка своё заявление забрать хочет – жалко ей тебя стало. Что скажешь?

Мишка ничего не хотел говорить – ему как-то стало всё равно. Здесь, во всяком случае, было тепло, а там, на свободе, ему деваться было некуда.

Пожал плечами, равнодушно, спокойно, не поднимая глаз ни на Тётку, ни на Дежурного.

дежурный.

Ну вот, полюбуйтесь на него – ни спасиба, ни пожалста… Да таким кол на голове теши – по барабану. Ладно, Симавин, топай отсюда. Вот такие, гражданка, хуже всех – молчуны. Молчит-молчит, а потом, молча – перо в бок.

На улице было холодно, темно и совершено безлюдно, прямо как на Марсе.

мишка.

Ну чего, пора опять кошелёк тырить – и в отделение, греться…

Сунул руку в карман – и наткнулся на посторонний предмет . Вытащил, развернул, подошёл ближе к фонарю Он и забыл про бумажку, что кинула ему Эсфирь Моисеевна из окна.  «Коммунистов, 17-25» — было наспех нацарапано на клочке обёрточной бумаги.

Глубокая ночь. Площадка перед квартирой 25 по улице Коммунистов, 17.

Мишка смотрел на дверь, словно пытаясь разглядеть, что же его ждёт там, за облезлым дерматином. Позвонил. Потом ещё раз, ещё…Развернулся и уже открыл было входную дверь…

ольга Георгиевна.

 (из-за двери)

Кто? Кто там? Чего надо?

Это было неожиданно – кого-кого, но не старуху ожидал Мишка встретить за «потайной дверцей».

мишка.

 Откройте, не бойтесь…

ольга георгиевна.

                      (из-за двери)

Имейте в виду – если вы все там  не уберётесь, вызываю милицию. И у меня есть ружьё, так что  в дверь лучше не ломитесь… Слышите, вы, гопники?

Брести куда-то ещё у Мишки сил не было. Прорвало. Сидел, скрючившись, под почтовыми ящиками, обхватив голову руками.

Утром жители подъезда обходили щуплую фигурку мальчишки, спящего на грязноватом полу подъезда возле почтовых ящиков. Обходили по-разному – кто брезгливо, кто осторожно, один мужик тронул  ногой – жив ли? Парень шевельнулся, и мужик со спокойной душой отправился дальше.

Ольга Георгиевна, опираясь на палку, с трудом спустилась за почтой  — Мишка лежал прямо перед её ящиком.  Старушка выглядела весело – в розовом спортивном костюмчике, бейсболке козырьком назад, при ярком макияже.

Ольга Георгиевна.

(тихонько тронула пацана тростью)

Эй…вставай, чего разлёгся…Слышь, что ли? Вставай, говорю, тебе тут не гостиница…

Старуха тронула парня палкой ещё раз, сильнее…Мишка открыл глаза и уставился в пространство, не понимая, где он, собственно, находится. Вспомнил, сел на грязном полу, отодвинулся от ящиков. Старуха достала из ящика газеты, но уходить не спешила.

Ольга Георгиевна.

Ну, и чего сидим?  Код порушил в подъезде, чтоб тут мусорить? Сиди- сиди, пока в кутузку не забрали, а уж это я  устрою…

Старушка стала подниматься по лестнице, схватилась за перила – тут-то газеты и выпали. Мишка их поднял, подал старушке , стал спускаться к входной двери, но Ольга Георгиевна властно прикрикнула.

ольга Георгиевна.

А ну, стой. Ишь ты, вежливый – даже матом не послал, газеты поднял… Ты чего на полу-то спишь?

мишка.

Негде больше. А у вас правда есть ружьё?

Бабуля внимательно глянула на парня, прищурилась…

ольга Георгиевна.

А-а, ты, что ли, ночью в дверь ломился? Чего надо было?

Мишка молча достал из кармана бумажку с адресом, протянул старухе. Та повертела  в руках, вгляделась…

ольга Георгиевна.

Без очков не вижу ничего. Пошли в квартиру…вроде на бандюка ты не похож… Но имей в виду – ружьё у меня есть.

Таких квартир Мишке видеть не приходилось – резная мебель, зеркала в бронзовых рамах, японские вазы, картины… На стене, среди узоров старого ковра, коллекция оружия – сабли, пистолеты, ружья…Пока Мишка озирался среди всей этой красоты, Ольга Георгиевна наконец-то нашла очки.

ольга Георгиевна.

Адрес мой. Откуда взял?

мишка.

Эсфирь Моисеевна дала, соседка.

Ольга Георгиевна.

Фирька? Она жива ещё? Господи…Фирька…а ты тогда, значит…

Продолжить не смогла –  сдавленно охнула, даже как-то всхлипнула, грузно осела в кресло, не подавая признаков жизни. Мишка испугался и сделал единственное, что мог – принёс из кухни холодной воды, набрал в рот и брызнул старухе в лицо. Реакция была бурной – старушка подпрыгнула, как от удара током.

ольга Георгиевна.

Сдурел? Ты мне весь макияж испортишь…ладно, чёрт с ним. Тебя Мишей зовут? Да ты садись, чего застыл…

Мишка имени своего не называл и теперь непонимающе глядел на старуху.

мишка.

А вы откуда знаете?

Ольга Георгиевна.

  Да уж знаю. Ты … Слушай, ты что, беспризорник? Да сядь ты, не маячь…

Мишка покорно сел.Старушка прямо места себе не находила – потирала сухие ладошки, вскакивала, снова садилась, не сводила густо накрашенных глаз с мальчика, и, наконец, закурила, ломая одну спичку за другой.

мишка.

Зачем вы курите в таком возрасте? Это вредно.

Ольга георгиевна.

Жить вообще вредно, имей в виду. И в советах твоих не нуждаюсь.  Я спросила – у тебя есть родные? Хоть кто-нибудь есть?

Мишке стало скучно – сейчас начнётся разговор, как он дошёл до такой жизни, да как он учится, да кем собирается стать… Парень встал, направился к двери. Перед тем, как выйти, обернулся.

мишка.

Мать есть. Больше никого. Допрос окончен? Пока.

Удивительно проворно старуха, ещё недавно ковылявшая с палочкой, перекрыла дверь.

ольга георгиевна.

Погоди, не лотошись… Мама – это хорошо…  А бабушки? Бабушки у тебя есть?

Характерным жестом Мишка сплюнул на паркет – и сам испугался, рванул было за тряпкой, но старуха поймала его за рукав.

мишка.

Бабушка, говорите? Есть где-то старая ведьма, только я ей на фиг не нужен.  Она матери моей всю жизнь сломала. Надеюсь, ей тоже не сладко приходится – за всё ведь платить надо.

Мишка рванул было опять к старухе – подумал, что она сейчас рухнет, как-то странно  изогнулась, схватилась за подоконник… Бабка жестом тормознула.

Ольга георгиевна.

Стой, я тебя не отпускала…  Если мать есть, чего на площадке спишь? Пьёт, что ли?

Мишка внимательно посмотрел в её хитрые раскрашенные глаза.

мишка.

Я вас не знаю…я впервые вас вижу…откуда…

Старуха перебила Мишку, потащила его обратно в комнату.

ольга Георгиевна.

Очень просто – я экстрасенс. Этим и живу.

 мишка.

Людей, значит, лапошите?

Ольга Георгиевна.

Вот нахальный  какой, а? А лексикон! Ладно, давай знакомиться. Я – Ольга Георгиевна. Можешь меня так и звать.

мишка.

Я вот чего не понял – почему Эсфирь Моисеевна дала мне ваш адрес? Вы ей – кто?

Вопрос застал Ольгу Георгиевну врасплох – она возвела глаза к небу, зачмокала губами…  Мишка ждал.

ольга георгиевна.

Ну… мы когда-то вместе работали… Это неважно, важно другое… Слушай, сынок, тебе у меня нравится?

Мишка огляделся, провёл пальцами по раме зеркала.

мишка.

  Круто. Как в музее. Только пыли много. И рама вон треснула. Уборка бы не мешала.

 Огляделся повнимательнее – пол…стены…розетки – всё было очень старым, всё требовало ремонта.

мишка.

  А вам по дому ничего сделать не надо? Я всё умею. И беру недорого.

Старуха непонимающе подняла брови, а парень частил, пока его не перебили.

мишка.

В смысле – починить чего-нибудь, или полы помыть…Картошку могу почистить, окна вымыть, замок исправить…надо чего, а?

ольга Георгиевна.

 Да я для этого мастеров вызываю… А ты что – тимуровец, что ли?

Говорить было неловко, но Мишка через силу выдавил из себя.

мишка.

Я вам вот эту раму починю…а вы меня накормите…Согласны?

Старуха всплеснула руками, стукнула кулаком по ручке кресла, вскочила.

ольга георгиевна.

Вот дура старая, ей-богу! Пристала с расспросами…а мальчик голодный!  Не выдумывай, ничего мне чинить не надо. Иди руки мыть…а лучше – прими душ, полотенца на полочке…Чего стоишь, иди давай.

А Мишка уже вынимал зеркало из  старинной рамы. Осторожно уложил стекло на диван, огляделся…

мишка.

 Я за просто так не ем. Инструмент есть? Пассатижи, гвозди, молоток…ещё клея бы надо… Есть?

Старушка развела руками.

ольга георгиевна.

Нету ничего…Ишь ты, гордый – за просто так он не ест…Я суп пойду поставлю, а ты деньги возьми…там, на стеллаже, в шкатулке. Магазин рядом. Сбегаешь?

Мишка растерялся – на стеллажах стояло множество шкатулок – в которой искать? Пошёл методом тыка. Такого количества колец и такой красоты камней Мишка не видел никогда – даже про деньги забыл. Стоял, любовался, доставал одну цацку за другой… В третьей по счёту шкатулке лежала толстая пачка купюр.

мишка.

Я нашёл деньги. Сколько взять?

Старуха даже не вышла, крикнула из кухни – что-то строгала на доске, только нож постукивал.

Ольга Георгиевна.

А сколько там, я не помню?

Соблазн был велик: денег было много. В кухне Мишка поставил шкатулку со стуком перед старухой.

мишка.

Сами дайте. И вообще – кто так деньги хранит? Их прятать надо. И цацки тоже.

Старуха спокойно продолжала строгать салат.

ольга георгиевна.

От кого прятать-то? У меня и не бывает никто… вот ты только зашёл. Зв последние лет семь – ты первый. Ладно, топай, а то уж всё готово. На, держи пятьсот. Хватит?

мишка.

Это много. Полтинника хватит. А если я с ними сбегу?

ольга георгиевна.

Ничего. Скроешься – я тебя всё равно найду. Через Фирю – так что я ничем не рискую. Найду – и посажу. Уж это будь уверен.

Мишку сжал купюру в руке, чуть не бросил её в лицо старухе, но сдержался. Уже выходя, обернулся через плечо.

мишка.

Хорошо вы живёте, богато. Интересно – у вас внуки есть?

Старуха пожала плечами, схватила новую сигарету.

ольга георгиевна.

Может, есть, может — нет… Сын не докладывал.   А что?

мишка.

Нет у вас никаких внуков – у таких не бывает.  Да если б и были – вы бы их замучили. Вы же барыня – а барыням лишняя обуза ни к чему.

Телефонная будка возле магазина.

мишка.

Алло, Серый? Это Мишка…который кошелёк украл, помнишь? Я нашёл тебе старуху, богатая, одинокая, адрес записывай…  Только погоди недельку – я всё выясню, потом звякну. Готовься пока. Всё, до связи.

Утро, Инт. Кухня квартиры бабушки.

Мишка мешал что-то на плите, подсолил, попробовал… Заварил чайку, расставил тарелки…Подошёл к спальне, стукнул.

мишка.

Кушать подано. Слышите, вставать пора, завтрак стынет.

Подождал – и открыл дверь. Старуха лежала на полу, уткнувшись лицом в ворох фотографий. Окурки из опрокинутой пепельницы густо усеяли ковёр. Хотел было поднять – но не стал, бросился к телефону.

мишка.

Алло, «Скорая»? Срочно приезжайте, тут женщине…старухе плохо. Нет, не трогал… Адрес? Погодите, гляну сейчас…

Метнулся в свою комнату, сунул руку в штаны – бумажки с адресом не было.  Бросился к телефону.

мишка.

Алло, вы меня слышите? Я не знаю адрес, сейчас на улицу выскочу, гляну…

С пола едва прошелестел голос – рот-то упирался в пушистый ковёр.

ольга георгиевна.

Коммунистов, семнадцать…квартира двадцать пять…не бойся, до их приезда не помру… Положи меня на кровать, что я тут валяюсь…

Спальня Ольги Георгиевны, день.

Сама хозяйка квартиры лежала, утопая в белоснежных подушках и раздражённо наблюдала за действиями врача «Скорой». Мишка  был на подхвате – то ложечку принесёт, то полотенце подаст…разумеется, руководила его действиями Ольга Георгиевна – даже болезнь не смягчила сурового нрава старухи.

ольга георгиевна.

Ну, чего копаешься? Быстрее не можешь? Градусник тащи, слышал, что доктор сказал? Господи, бестолковый какой… В аптечке градусник, на стеллаже.

Мишка рылся на стеллаже – в залежах сувениров, вазочек, шкатулочек, сухих букетов и прочего трудно было что-то найти.

мишка.

Нате вам градусник, а я пойду.

Старуха изумлённо уставилась на мальчика, даже в подушках привстала.

Ольга георгиевна.

Это куда ещё?  Не сметь!

мишка.

Я не нанимался терпеть, как вы на меня орёте. Я вам – никто, и вы мне – никто. Будьте здоровы.

Врач уже сложил инструменты в чемоданчик, обернулся к Мишке.

врач.

Молодой человек, я бы попросил вас остаться – Ольге Георгиевне уход нужен, а она женщина, я так понимаю, одинокая…

мишка.

Так вы её в больницу заберите. Я-то при чём?

Врач замялся.

врач.

Ну-у…понимаете ли…для неё будет лучше лежать дома, в знакомой обстановке…А у нас…

Мишка внимательно глянул на врача, на бабку, которая, закатив глаза, хрипло дышала, не вникая, казалось бы, в их беседу.

мишка.

Не хотите брать – так и говорите. Лекарств хороших на старуху жалко? И на алкашей – тоже?  Ладно, побуду с ней, пока не встанет.

Врач торопливо сунул в руку Мишке рецепты, проходил мимо бегом, как-то стыдливо  — даже  не глянул на больную… Когда Мишка вернулся из прихожей, он чуть не упал – бабка с удовольствием курила, выпуская крупные кольца. И цвет лица вернулся, и глаза засверкали прежним хитрым блеском.

мишка.

Не понял. Вы что, притворялись? Старый человек, а врёте… Не стыдно?

Старуха ни капли не смутилась – она явно наслаждалась Мишкиным возмущением. Докурила, потушила сигарету, сунула ноги в тапки.

ольга георгиевна.

Ничего я не вру. Было плохо, а теперь – лучше.  Пошли кофе пить… Да, кстати, а ты в каком классе-то?

мишка.

В восьмом. Но сейчас каникулы.  Ладно, завтра с утра приступлю к работе…дорого не возьму, не бойтесь… заодно и за вами присмотрю…как дитя малое, честное слово!

День, гостиная Ольги Георгиевны.

Квартира изменилась – полки блестели, окна – тоже, занавески вернули прежний весёленький цвет вместо прежнего, серо-мутного.  Мишка и сейчас трудился – смазывал в резном шкафу дверные петли.  Бабка тоже не бездействовала – вытирала пыль со снятых книг. Вытирала она, надо сказать, плохо – то и дело тормозилась на той или иной странице, вдруг начинала хохотать, даже взвизгивать от удовольствия…Огромный семейный альбом она подняла с трудом, открыла – и застыла над ним. Что-то шептала, поглаживала старые снимки морщинистой рукой, изредка вытирала слезу… Пронзительно зазвонил телефон. Мишка глянул вопросительно на старуху – та, опершись на палку, поковыляла в коридор.

Ольга георгиевна.

(из коридора)

Алло? Ой, Фиря, ты, что ли? Да у меня, конечно…что? А куда вам звонить – телефон-то поставить не удосужились. Чего? Волну-у-уется? Да что ты говоришь?   Ладно, успокой её… пусть на каникулах у меня побудет… Ну чего, как живёшь-то, рассказывай…

Старушка в прихожей журчала в телефон, ахала, охала, вскрикивала… а Мишка листал старый альбом в тёмной коже. Со старых снимков на Мишку глядели очень разные лица. Дети-артековцы…улыбающиеся мужчины и женщины в немодных нынче платьях и широченных парусиновых брюках…пальмы, море…и вдруг с одного снимка на Мишку глянула его мама – Алла, молоденькая, красивая, в обнимку с ещё более красивым мужчиной. Счастье, летящее с фотографии, поразило Мишку – он никогда не видел маму такой, даже на театральных снимках. Из коридора зашаркала старушка – Мишка мухой метнулся обратно к полкам.

День, у касс магазина.

Мишка аккуратно переложил продукты из корзины в яркую матерчатую сумку, осторожно пристроил сверху пакет с яйцами, ещё раз взглянул на список,  на ходу засунул в карман.

От сильного неожиданного удара по плечу Мишка чуть не выронил сумку, еле успел подхватить – только вылетивший пакет с яйцами зловеще хрустнул на тротуаре. Мишка развернулся, готовый ударить в ответ – прямо в лицо ему скалился гнилыми зубами Серый.

серый.

Здорово, корефан! Не ждал, что ли? А я вот ждал, томился – и когда, думаю, Миха брякнет? А ты не спешишь чего-то…

Мишка обалдел – за прошедшее время он и в самом деле как-то забыл о существовании Серого.  Нечаянная встреча не вызвала у него радости, но руку Мишка  ответно протянул. Опустился на корточки глянуть – вдруг в осколках скорлупы остались целые яйца? Серый с готовностью присел рядом.

серый.

Вот, держи…целенькое, а желток смоешь…ещё целое…Ну, брат, тут и кокнулось-то всего пяток, не страшно…

Мишка ещё надеялся, что парень оказался здесь случайно, по своим делам, вот сейчас Серый повернётся и уйдёт – не тут-то было.  Мишке пришлось прервать молчание, глянуть в выжидательно уставленные на него глазки Серого.

мишка.

Ладно, Серый… пора мне. Рад был повидаться. Пока.

Хотел обойти парня – тот крепко схватил Мишку за ворот рубахи, толкнул в подворотню, плотно прижал к грязной стене.

серый.

Рад, говоришь? А чего затихарился, если рад? За неделю всё узнать можно, и про замок, и про барахло…ну чего, Миха, когда дело делаем?

Мишка смотрел в землю.

мишка.

Слушай, Серый… не надо её грабить, а? Понял? Ты другое что-нибудь придумай, а лучше – завязывай вообще…

Серый так и стоял, держа Мишкин ворот в кулаке.

серый.

Ты меня ещё поучи тут, сопля…Не, ну видали – шибздик недоделанный, а туда же!

Мишка секунду подумал — вытащил из кармана кожаный бумажник.

мишка.

На, держи. Там сотни три есть. Бабке скажу, что потерял. Поорет – успокоится. Больше нету, честно…

Серый слюнявым пальцем пересчитал купюры, протянул Мишке руку.

серый.

Ладно, брат…толку от тебя всё равно не будет, вижу… а за бабки – спасибо, я как раз на нуле. Жалко – старуха одна, и при денежках…а чего, может, и правда – завязать? А, Миха? Ладно, бывай, пойду пивка хлопну…

Если что – звони.

День, двор дома Ольги Георгиевны.

Ольга Георгиевна по случаю прогулки приоделась – джинсы с бахромой, широкополая шляпа, не очень подходящая к погоде, солнечные очки-стрекозы с огромными розовыми стёклами. Вдобавок она пела – довольно громко выводила ариозо Германа из «Пиковой дамы». Парень тихо радовался, что его не видит никто из знакомых…

— Привет, Миша! – Мишка резко обернулся на голос, причём старушка, почти висевшая на его руке, в этот момент  практически взлетела на воздух. Прямо в лицо Мишке улыбалась Кэт. Верный паж – Гера – мрачно топтался рядом.

Катя вежливо поклонилась старушке, но взгляд её, мигом отметивший нелепый вид старухи, и лёгкая усмешка задели Мишку – он тут же выпрямил сутулую спину, широко улыбнулся – Привет!

кэт.

Здравствуйте! Сегодня прелестная погода, не так ли? Миш, а это, наверное, тоже актриса? Костюм – как из театра! Класс! Армани? Или  Шанель?

гера.

Да это соседка моя, что ли? Давненько вас не было видно, мадам, болели, наверное? В стационаре лежали?  Ну и как, помогло? Вообще у нас сейчас хорошие психиатры, говорят…

Интонация их была ужасной – сейчас многие научились так разговаривать.  Вроде и вежливо, и ласково – а ощущение того, что облили помоями, не отпускает очень долго.

Гера склонился перед старухой в ироническом поклоне – а та вроде и  не поняла, протянула руку… Так же иронично, с издёвочкой, Гера поцеловал старческую руку, к восторгу Кати. Бабуля ласково глядела на молодёжь, улыбалась – сейчас она и впрямь смахивала на блаженную.

гера.

Похоже, Симавин, ты медбратом заделался? И почём нынче горшки выносить? А может, ты на ней женился – в расчёте на наследство?

 Последнее предположение ужасно развеселило Кэт – она просто зашлась от хохота. Мишка держался, сколько мог, пытался оттащить старуху в сторону подъезда.

Ольга георгиевна.

Мишенька, я не хочу домой, я гулять ещё хочу…куда ты меня тащишь? Отпусти, слышишь?

Гера предупредительно подставил руку, словно приглашая бабулю на прогулку – а та не отпускала Мишку.

мишка.

Слушай, Гера, чего тебе от меня надо, а? Чего ты ко мне цепляешься? Катя, забери своего пса – кормёжку он уже отработал. Пошёл вон отсюда и не смей трогать мою бабушку!

Мишка уже почти орал на Геру, наступал грудью, тот пятился, издевательски улыбаясь и шутливо боксируя. А Кэт изображала из себя рефери – смеясь, пыталась растащить противников, но пыталась не слишком старательно.

При слове «бабушка» с Ольги Георгиевны вмиг слетела вся придурковатость. Замолчала, выпрямилась, ястребом уставилась на Мишку.  Перемена в старухе смутила Кэт и Геру – они  перестали хихикать и тоже уставились на Мишку.

ольга георгиевна.

Миша…ты…ты знал? Откуда?

мишка.

Не здесь же…не при этих… Идёмте домой, вам лекарство пить пора.

гера.

Бабушка? А ну, тогда всё ясно с твоей наследственностью. Мать – алкашка, бабка – чокнутая… Ладно, Симавин, я тебя трогать не буду – не бью больных, понял?

Драка не началась только потому, что Ольга Георгиевна с неожиданной силой потащила Мишку прочь. Тот рвался обратно – но не драться же было с очень пожилой женщиной!

мишка.

 А тебе, Гера, хватит чушь пороть. Это моя бабушка. Она  старая – могут у старой бабушки быть заходы?  Я на тебя в её годы погляжу, Гера. Если ты доживёшь.

Ольга Георгиевна, молча шедшая к подъезду, обернулась.

ольга георгиевна.

Герман…имя-то какое, а? Я знала вашего деда –между прочим, очень приличный человек был… Неужели и впрямь – природа отдыхает?  Пошли, внучок, что-то устала я.

Ольга Георгиевна, тяжело опираясь на руку внука, направилась к подъезду. Гера, ухмыльнувшись, вдруг свистнул им вслед – звонко, в два пальца, на весь двор.  Пара застыла на мгновение – и, не обернувшись, продолжила движение. Гера, широко улыбаясь, обернулся к Кэт – а та, ни слова не говоря, ударила парня по щеке – не сильно, но обидно. Развернулась – и стремительно пошла прочь.

Вечер, квартира Ольги Георгиевны.

Ольга Георгиевна курила, стоя у окна. Шторы раздвинула, напряжённо вглядывалась в темнеющий двор. На звук поворачиваемого в замке ключа, быстренько плюхнулась в кресло, уставилась в телевизор – будто вовсе не она только что места себе не могла найти от волнения.

Мишка молча разделся в прихожей, молча прошёл на кухню, налил воды в чайник. Бабушка с минуту подождала, потом осторожно заглянула в кухню.

ольга георгиевна.

(непривычно робко, так разговаривают с человеком, которого перед тем обидели)

Миша….ты где был? Есть будешь?

Теперь внук стоял, отвернувшись к окну – старуха попыталась обнять его за плечи – тот резко сбросил руку с плеча.

ольга георгиевна.

Откуда ты узнал? Я тебе не говорила…Фирька – тоже…Откуда?

Вместо ответа Мишка принёс из комнаты альбом, открыл на той самой странице.

мишка.

Это мама. А этот (ткнул пальцем) красавец – мой отец? Ваш сын?

Ольга Георгиевна не могла ничего сказать – только часто закивала, не сводя глаз с Мишки.

ольга Георгиевна.

 Ты на него очень похож…Я сразу-то сослепу не разглядела, а потом уж…

Мишка резко развернулся, вскинулся было – но сдержался, не заорал – зашипел тихо, страшно.

мишка.

Похож, говорите? Вот радости-то — на какого-то подонка быть похожим! А он-то об этом знает? Он-то меня хоть раз в жизни видел? Знает, как мы с матерью жили…и сейчас живём? Да я себе лицо ножом изрежу, чтоб похожим на него не быть…

Бабушка слушала Мишку, не перебивала. Опустила голову в руки, только плечи изредка вздрагивали. А Мишке было не остановиться.

мишка.

А где же он теперь, папаша мой? Наверное, у него квартирка ещё шикарней вашей – а чего, ни кого тратиться не надо, гуляй – не хочу! Козёл!

Ольга Георгиевна подняла на внука глаза – и слушать не могла, и прервать – не смела.

ольга георгиевна.

Нет Серёжи… умер он давно. В Америке  умер. Там и похоронили. Я и на могиле никогда не была. Миш, я ведь вам помогала…тебе Алла не говорила разве?

Мишка расхохотался, плюхнулся на стул напротив старухи.

мишка.

Помогали? Да вы хоть сейчас-то не врите, не надо. Я знаю, как вы с мужем вашим мать из дому выперли – не понравилась она вам! Да я понимаю – в такую-то квартиру да пустить девчонку детдомовскую! Не дай бог, сопрёт чего-нибудь, да? Беременную выгнали – думаете, я не знаю? Всё я знаю, не маленький… А теперь – Мишенька, внучок…Помолчали бы уж.

Бабушка, опираясь на палку, вышла из кухни. Вернулась —  ворох бумажных квитанций взлетел к потолку и опустился на пол, на стол, на Мишку и бабушку.   Парень  взял одну в руки, вопросительно поднял глаза.

ольга георгиевна.

Я врать с детства не приучена. Вот все квитанции. За все годы. Думала, что когда-нибудь пригодятся… только не думала, что так мы с тобой встретимся…Меня Алла к тебе не допускала – грозилась, если найду тебя, уехать, так, чтоб и не знали, куда. Да разве тебе доказать сейчас-то…

Бабушка сгорбилась и стала совсем маленькой, сухой, как коряжка. Развернулась  спиной к Мишке, но  спина эта выглядела такой несчастной, одинокой… Мишка собрал с пола и стола квитанции, сложил аккуратной стопкой,  помедлил… неловко положил руку на плечо старухи, стоявшей, как соляной столб.

мишка.

(очень тихо, через силу)

Ольга Георгиевна…простите меня, я не хотел… Простите, а? Слышите?

Бабушка вроде и не слышала – во всяком случае, она никак не реагировала.  Мишка обошёл её, глянул в лицо.

мишка.

Послушайте, я ведь уже попросил прощения? Мне что – на колени встать? Чаю хотите? Сегодня пирожные купил, со сливками. Так что – ставить чайник?

Старуха буркнула, не оборачиваясь

ольга георгиевна.

Кофе. И сигарету. С пирожными.

мишка.

Вот уж нет – кофе хватит, сигарету вы сегодня уже выкурили.  Ладно, ладно, кофе… Да сядьте же – когда вы стоите, я тоже сидеть не могу.

ольга георгиевна.

Между прочим, это хорошее качество – признак настоящего мужчины.

Чай пили в молчании.  Мишка уже собрался отхватить от пирожного большой кусок,  нацелился – не тут-то было.

ольга георгиевна.

Так, хватит, внучок. Пора за тебя приниматься.

Мишка так и застыл с пирожным у открытого рта.

ольга георгиевна.

Бери ложку и отламывай по маленькому кусочку. Да не торопись, никто за тобой не гонится. И чаем не хлюпай – слушать противно.

Мишка чуть было опять не вспылил – но положил пирожное на фарфоровую тарелочку, отломил кусочек ложкой.

ольга георгиевна.

И не оттопыривай мизинец в сторону – это вульгарно.

Мишка засопел, со стуком поставил чашку на стол, двинул пирожное в сторону.

мишка.

Ешьте сами свои пирожные…у меня аппетит пропал.  Если б я с вами рос, вообще бы с голоду подох – то нельзя, это неправильно…

Бабушка двинула пирожное обратно.

ольга георгиевна.

Если бы ты рос со мной, ты бы имел хорошие манеры. А Алла….всё, всё, не буду больше, прости…

Сидели, пили чай, бабушка перестала обращать внимание на Мишкины манеры – и тот расслабился, навалился на сладкое – а бабуля всё подкладывала.

мишка.

А почему вы не дали мне набить Гере морду? Он ведь гад, разве нет?

Бабушка, с наслаждением закуривая, пожала плечами.

ольга георгиевна.

Во-первых – он бы тебя побил, весовые категории разные. Во-вторых – совершенно необязательно все  проблемы решать кулаками. Есть гораздо более действенные методы, имей в виду.

Мишка от негодования вскочил со стула, расплескал чай.

мишка.

Но ведь он вас оскорбил! И не факт, что он бы меня избил – я жилистый.

ольга георгиевна.

А чем он меня оскорбил? Тем, что назвал чокнутой? Ну, есть немного – и что? И вообще – если обращать внимание на всех придурков вокруг, долго не протянешь. А мне ужасно хочется жить – особенно теперь. Ладно, убираем посуду – и за английский. На чём мы там остановились?

Мишка с посудой разделался быстро, принёс учебники, открыл тетрадь.

мишка.

Ольга Георгиевна…а почему вы тогда…ну, пятнадцать лет назад…

Старуха через очки строго уставилась на парня.

ольга георгиевна.

Миша, я тебя сто раз просила называть меня – бабушка. Просила?

Старушка всё это почти выкрикнула, нервно, визгливо. Помолчав, закрыла учебник.

ольга георгиевна.

  Почему, спрашиваешь…  Да кто ж теперь скажет – почему.  Муж мой, твой дед, был профессором в университете – портрет на стене видел? Сына любил до обморока – детей у нас долго не было. Серёжа тоже в науку должен был двинуть – а тут Алла. Ну, и профукал аспирантуру. Гриша ему этого никогда не простил – и Алле тоже. Я Гришу просила, умоляла, Алла уже беременная была – так муж и сына, и её из дому выгнал, Серёжа через год в Штаты уехал, хотел Аллу забрать…да встретил там какую-то…девушку. Ну, Алла с горя и спиваться стала. И мне прилетело – а за что? Ладно, видно, есть Бог на свете – всё равно ко мне привёл… Так, значит – простое прошедшее время. Поехали.

Утро, школа, класс.

С самого утра Мишка заметил неладное. Какие-то переглядки, перешёптывания, смешки при его входе в класс. Он изо всех сил пытался не обращать внимания, но надолго его не хватило. Ближе к концу перемены, когда все уже собрались, а учителя ещё не было, Мишка встал в центре класса.

мишка.

Слушайте…я не понимаю. Думаете, не вижу? Вы чего надо мной ржёте? Что случилось? Я вас спрашиваю. Слабо, что ли? В лицо – слабо? Ну и пошли на фиг.

Почти дошёл до своего места и поймал в спину, тихонько, со смешком:

Голос.

Симавин, а чего у тебя мать в театре играет? Горького, наверное, «На дне»? Ну и как, похоже получается?

Ребята грохнули хохотом, тут же ещё кто-то завопил, стараясь перебить хохот.

девочка.

Симавин, а сколько сейчас уборщицам платят? Может, мне тоже наняться?

Свист, визг, топот – Мишка стоял, словно окружённый дикими злыми зверёнышами, жадными до кровавых разборок. Он не слышал, кто выкрикивал обидное – да и ни к чему было.  В стаде трудно увидеть лицо – оскаленные хари мало отличаются одна от другой.

Мишка, помедлив, опять вышел к доске.

мишка.

 Я бы вам объяснил популярно, но не снизойду – вы того не стоите.  И тот, кто вам сказал – тоже. Не всегда стоит бить морду, имейте в виду.  Значит, так. Для тех, кому интересно. Моя мать – пьёт. Отца у меня нет. На новую куртку денег тоже нет. Бабка – чокнутая. Я мыл в школе полы, ещё –  убираю мусор на рынке… И с вами я больше учиться не буду. Уроды вы.

Засунул тетради и книги в портфель, держа прямо спину, пошёл по проходу – и наткнулся на умоляющий взгляд Кати. Девочка привстала, схватила парня за рукав – удар по её руке прозвучал неожиданно громко в притихшем классе.

мишка.

Убери руку… дрянь.

Катя охнула, прижала ладонь к губам, так и застыла. В полной тишине Мишка дошёл до двери, чуть не столкнулся с входящей учительницей.

учительница.

Здрасьте…Ты куда это, Симавин, направился?  А поучиться не желаешь?

мишка.

Не желаю. В зверинце быть не подписывался.

Вечер, гостиная, Мишка и Ольга Георгиевна смотрят какую-то ерунду по телевизору, играют в дурачка.

Мишка играл спокойно, не переживал особо в случае выигрыша либо проигрыша, бабушка же подскакивала, вскрикивала, азартно шлёпала картами о стол, подгребала к себе выигранные спички.

мишка.

Господи, что же вы так  переживаете-то? Это ж спички. Давайте на деньги, а?

Бабушка аккуратно сложила выигрыш в кучку, радостно потёрла сухие ладошки.

Ольга георгиевна.

Ага, на те, что я тебе выдала, что ли? Миша, играть на деньги – последнее дело, это я тебе точно говорю. Кстати, что сегодня в столовой давали? Небось, опять котлеты?

Мишка уставился в карты, словно думая, с чего пойти – но хитрую бабку провести было трудно.  Она даже карты отложила, потянулась было к Мишке – тот  уткнулся в свои лицом.

ольга георгиевна.

Ну-ка, ну-ка, Гюльчатай, покажи личико…Мишка, что случилось? Двойку, что ли, схлопотал?

Мишка отложил карты.

мишка.

Вы меня как учили – не врать никогда, вот я и не буду. Я ушёл из школы и возвращаться не собираюсь. Так, стоп, не надо руками махать,  не надо на меня кричать, учить, лечить – я не вернусь.  Хоть что делайте.

Бабушка, собиравшаяся было изобразить очередной  припадок, внезапно передумала. Закурила, отпила глоток из чашки…

ольга георгиевна.

Что,  любовь несчастная? Уж не та ли – помнишь, во дворе? Красивая  девочка, стильная. Умненькая? Хотя вряд ли…. судя по её кавалеру.

Не хотел Мишка ничего рассказывать,потянулся за сигаретой – тут же получил по рукам.

ольга георгиевна.

Ещё новости! Увижу – губы оборву!  Не куришь – нечего и начинать, здоровее будешь. Так что случилось-то, рассказывай.

мишка.

Не буду я ничего рассказывать… а Кэт только внешне – красивая, а так – дрянь настоящая. Всё, хватит, я спать пошёл. Спокойной ночи.

Мишка, лёжа в постели, уставился в стенку открытыми, но невидящими  глазами. Снова и снова слышал он голоса одноклассников…их дикий злорадный хохот…выкрики, полные злобы. Видел лицо Кэт – растерянное,  умоляющее, её руки, цепляющиеся за его рубашку…

Мишка вздрогнул, когда плеча его тихонько коснулась лёгкая старческая рука – он и не слышал, как вошла Ольга Георгиевна.

ольга георгиевна.

Не спишь? И мне не уснуть, мысли в голову лезут. Пошла, пустырничка хлопнула. Не желаешь?

Бабушка протянула внуку рюмочку с жёлтой жидкостью – Мишка покорно выпил и сморщился.

мишка.

Гадость какая… А откуда вы узнали, что я не сплю? Кровать скрипит?

Бабушка взяла стаканчик из рук Мишки, провела рукой по его лбу, разворошила волосы.

ольга георгиевна.

Детка, когда ты будешь такой же старый, как я, поймёшь одну вещь.  Со временем не обязательно что-то видеть или слышать, чтобы понять.  Просто понимаешь – и всё тут. Особенно, когда касается того, кого любишь. Правда,  приходит это не ко всем… Делай так, как считаешь лучше. Миш, тут рядом есть школа – пойдёшь ?

Мишка в потёмках нашарил руку старухи и сделал то, чего не делал ни разу в жизни – поцеловал эту  сухую сморщенную руку

Вечер, прихожая бабушкиной квартиры.

Мишка ещё из прихожей услышал голоса. Один бабушкин, второй – мужской, показавшийся знакомым. Повесил новую куртку, заглянул – а на кухне с удовольствием надувался чаем Серый, которому строгала новые бутерброды Ольга Георгиевна.  Под лампой на столе сверкали драгоценности, которыми бабушка была всегда рада похвастаться.

ольга георгиевна.

Вот, смотри сюда…Это колечко мне от прабабки досталось…сапфиры здоровые какие, да? Жалко, на пальцы уже не лезут, а портить вещь не хочу…А серёжки? Гляди, как играют…

Мишка  выхватил из руки старухи серьги, решительно убрал все цацки в шкатулку, закрыл на замочек.

ольга георгиевна.

А вот и Миша! Смотри, детка, это Серёжа, он на улице бумажник мой нашёл – помнишь, ты потерял? Принёс вот…говорит, там адрес был написан, на квитанции старой. Надо же, я уж думала, что честных-то граждан и не осталось. Замечательный парень – полку мне повесил, пыль на стеллажах вытер… Вот, заинтересовался -, что в шкатулочке…Миша, ты чего застыл-то, садись с нами чай пить.

Чай был выпит, а Серый вроде и уходить не собирался. Мишка собрал чашки в раковину, старуха  тут же вскинулась.

ольга георгиевна.

.

Эй, ты куда это? Может, Серёженька ещё чайку попьёт…да, деточка?

Серый глянул на Мишку – тот в ответ высунул из-за спины кулак, Серый засобирался, загундел.

серый.

Спасибо огромное, Ольга Георгиевна, за доброту вашу, за приём. Сто лет  так вкусно не ел, всё больше «Дошираком» пробавляюсь. Только на него и хватает…

И всхлипнул жалостно – старушка руками замахала.

ольга георгиевна.

Ой, бедолага… так ты оставайся, детка, к обеду, у нас сегодня студень… Останешься? Да и так, на недельке  забегай – только звякни сначала.

Мишка кашлянул —  Серый намёк понял.

серый

Обязательно заскочу, Ольга Георгиевна… как-нибудь. А щас пора мне – на работу надо.

В коридоре Мишка прижал Серого к стене, зашептал яростно.

мишка.

Значит, слушай меня внимательно.  ты сюда больше не приходишь, для бабки ты – уехал навсегда. Понял ?

Серый закивал, улыбнулся, дружески приобнял Мишку.

серый.

Да не кипятись ты, Миха. Нет – значит, нет. Слушай, я там, в кухне сигареты забыл. Принесёшь?

Мишка рванул в кухню, а Серый быстро приложил что-то к замку и тут же отскочил, заслышав Мишкины шаги.

серый.

( крикнул из коридора)

До свидания, Ольга Георгиевна, ещё увидимся, да?

мишка.

Даже не думай являться – я ей тут же про твои планы наполеоновские расскажу.

Серый неспешно прикурил.

серый.

На понт не бери, не надо.  Мне тоже есть, что рассказать – например, что ты мне по телефону наводку сделал. Ясно? Да не боись, не приду больше, я тоже какой-никакой – а человек. Бывай.

Инт., кухня бабушкиной квартиры.

Чай был заварен, каша, укрытая Мишкиной курткой, пропаривалась – всё было готово к завтраку, а Ольга Георгиевна не показывалась из своей комнаты.

Бабушка запретила входить без стука. Мишка стукнул, подождал, потянул воздух носом…

Из комнаты не доносилось ни звука. Мишка постоял, потом решительно толкнул дверь. Бабушка курила, мрачно выпуская дым колечками.  На вошедшего – ноль внимания. Мишка секунду постоял – и двинулся к кровати.

Старуха  дёрнулась, когда парень выхватил и затоптал сигарету в пепельнице, прямо подскочила в постели.

Ольга Георгиевна.

Ничего себе! Ты что это себе позволяешь, мальчик? Ты кто такой, я тебя спрашиваю? А ну, верни сигареты немедленно!

Мишка настежь распахнул форточку, бабушка немедленно залезла под одеяло с головой и жалостно застонала.

мишка.

Во-первых, если вы забыли – я ваш внук. Во-вторых – курить врачи запретили. В третьих – завтрак стынет. Не хотите – не надо, мне больше достанется. Принести вам сюда завтрак? Ладно, как хотите…

Мишка домывал посуду, когда на кухню тихо зашла бабушка и робко села на край стула с видом сироты казанской.  Села, поковыряла ложкой в тарелке…

Ольга Георгиевна.

Овсянка опять…  Не буду овсянку.

Мишка мыл себе спокойно посуду, не снисходил до разговоров – разве могла это вынести бабуля? Разумеется, нет – она схватила ложку и стала барабанить ею по столу.

Ольга Георгиевна.

Есть хочу! Есть хочу! Дайте есть!

Так же, как прежде сигарету, Мишка отнял у бабули ложку, набрал в неё кашку и поднёс к губам старушки. Та стиснула рот в узкую полоску и уставилась на внука довольно злобно. Мишка с минуту подождал – потом взял тарелку и вывалил кашу в помойное ведро, старушка ойкнуть не успела.

мишка.

У вас, что опять нога разболелась? Врача вызвать?

Старуха не снизошла до ответа. Открыла шкаф и положила на стол новую пачку «Мальборо». Глянула искоса на Мишку, прикурила… но  окурок зашипел под струёй воды из-под крана.

мишка.

Не понимаю я вас, ей-богу. То – нормальный человек, даже хороший, а то капризничать начинает. Чего на вас нашло-то, а? Если болит – давайте, намажу, или врача вызовем. У вас же сосуды, курить  совсем нельзя.

Бабка, опять не снисходя, вытащила новую сигарету. Мишка сломал её между пальцев. Ещё – то же самое…ещё – и вся пачка оказалась залитой водой. Вот тут-то Ольга Георгиевна и подняла ясны очи на внука.

ольга георгиевна.

Да что ты привязался? Чего тебе надо?  Какого чёрта ты  будешь указывать, как мне жить? Я у тебя совета просила? Нет? Ну и не лезь – я хочу жить так, как хочу, понял? Дай сверху сигареты, мне не дотянуться. Миша, ты что, не слышишь?

Мишка хотел огрызнуться, но промолчал, только стиснул зубы.

мишка.

Помните, что вы мне говорили? Если на тебя орут – улыбайся.  Спасибо за науку. А сигарет я вам не дам. Вы что, на тот свет хотите поскорее? Врач сказал – тромб может в любую минуту вену закупорить, а сигареты – провоцируют. Ешьте кашку, там ещё немножко осталось.

С минуту бабушка молча наблюдала за процессом мытья посуды. Бах! Фарфоровая тарелка со звоном разлетелась на куски. Мишка поднял брови, но промолчал – аккуратно собрал в совок осколки.  Не успел выбросить – ещё одна тарелка разлетелась в мелкие дребезги.

мишка.

Да что такое? Вы что, Ольга Георгиевна, и впрямь умом тронулись? Антиквариат колотите. Знаете, сколько эти тарелочки стоят?

Бабушка ногой отшвырнула осколок – мол, плевать я хотела на антиквариат на этот. Помолчала. Заговорила с трудом.

ольга георгиевна.

Я вчера к тебе домой ездила. Пока ты в школе был.

От неожиданности Мишка выронил в раковину ещё одну тарелку из старинного сервиза – но теперь ему тоже стало плевать.

мишка.

Ко мне домой? А зачем?

Бабушка поджала губы куриной гузкой, фыркнула – Мишка уже знал эти верные признаки старухиного гнева.

ольга георгиевна.

С маменькой твоей пыталась договориться.

Мишка бросил недомытую посуду, закрыл кран, сел напротив бабушки.

мишка.

О чём, интересно?

Бабушка, покосившись на Мишку, вытащила из-за батареи мятую пачку «Явы», закурила. Мишка никак не отреагировал – не до того было.

мишка.

Вы что, не слышите? Я спросил – о чём вы хотели договориться с матерью?

ольга георгиевна.

Во-первых, не хами. Во-вторых… Понимаешь, Алла была изрядно пьяной. С ней тяжело было разговаривать… Короче говоря, она меня послала… Не буду говорить, куда именно.

мишка.

Вы не увиливайте – что вы хотели от матери?

ольга георгиевна.

Я хотела…ну, в общем, я хотела оформить опекунство над тобой. Но ты не думай, она бы всегда с тобой могла видеться, в любое время. Я квартиру на тебя хочу оформить, понимаешь? А для этого нужно, чтобы ты был родственником. Миш, ты что? Что с тобой, внучок, миленький?

Внешне Мишка вроде бы и не изменился – как сидел за столом, так и остался. Да вот от взгляда его бабушке стало неуютно – таким холодом пахнуло от лица мальчишки, но бабка держалась – тоже не из робких была.

мишка.

Наверное, я чего-то не понимаю. А кто вас просил  ходить к матери? Вы меня-то спросили, чего я хочу?  Я вам что – чемодан, что ли, переставлять меня с места на место? Она меня вырастила, ясно? Неважно, как – но она! Не вы! И не лезьте, куда вас не просят! На фиг мне ваша квартира сдалась! Опекунство какое-то придумала… У меня есть мать, я вам не сирота , ясно?

Молчание было длинным. Бабушка даже не сделала Мишке замечания по поводу его злобного ора. Она просто сидела, опустив глаза в стол. Потом тряхнула остатками волос, улыбнулась. Мишка встал у раковины – домывать посуду.

Ольга Георгиевна.

 Может, оно и к лучшему, в конце-то концов… Не кури, жирного не ешь, кофе  нельзя, зарядку дурацкую выдумал. Если я дожила до восьмидесяти лет без зарядки, какого чёрта я буду её теперь делать? Ещё и орёт на пожилого человека. Господи, как же  хорошо без тебя жилось-то – только сейчас поняла. И послал же Господь внучка на мою голову.  И тебя, и мать твою, прости меня Господи…

Звонко лязгнула тарелка о край раковины. Мишка и так был сутуловат – а сейчас спина его стала совсем как у маленького старика. Развернулся к бабке. Сейчас это был прежний Мишка – озлобленный и никому не нужный пацан, подметающий мусор у рыночного ларька. Прошёл молча мимо бабушки в прихожую, поискал свои старые драные кроссовки – забыл, что бабушка  их выбросила. Надел новые, развернулся к Ольге Георгиевне.

мишка.

Заработаю – отдам. Извините, что побеспокоил. До свидания. Пейте, курите – вы мне никто, и я вам – никто.

Бабушка, демонстративно строгающая себе колбасу, шваркнула нож на пол.

ольга георгиевна.

Нет, ну вы видали – слова  не скажи! Весь в отца, такой же строптивый. Куда пойдёшь-то? К матери, рассолом отпаивать, что ли? Она ведь сюда ни разу не приехала, не позвонила, а знает, где живу. И где ты сейчас живёшь. Нужен ты ей больно!

мишка.

Знаете, почему она не приехала? Потому что вас боится. Потому что она права – вы и вправду карга и ведьма. Это вы их развели тогда. И меня ненавидите, что я к вам явился. Думаете, небось, денег буду просить? Не бойтесь, не буду. Я заработаю и мать вылечу, мы вместе будем жить. А вы так и помрёте — одна, вас и хоронить-то некому будет, ясно?

Собственная жестокость испугала Мишку. Рванулся было к бабушке – извиниться, взять за руку, сказать, что не хотел…Глянул в глаза – и не посмел. На сто лет старше стала бабушка, словно рассыпалась на глазах мальчика. Яркий обычный её макияж стал глупым и бессмысленным, словно клоунская маска, по ошибке надетая на лицо трагика.  Старуха, переодетая подростком, жалкая, как городская сумасшедшая. И всё это сделал он, Мишка, сделал единственным словом.

Ольга георгиевна.

Я пойду, прилягу… Наверное, ты прав, внучок. Как ты тогда сказал? За всё платить надо? Надо. А за детей – особенно.  Вот я и плачу – сын мой Аллу бросил, беременную… А я виновата разве? Сын в Штатах помер, Алла меня и на порог не пустила – в чём же моя вина? Наверное…наверное всё надо было не так… Не так надо было…а теперь чего же… Миш, об одном прошу – сегодня заночуй здесь, утром уйдёшь, если уж решил.

Инт., ночь, бабушка и Мишка спят в своих комнатах.

Посторонний звук был еле слышным, но Мишка открыл глаза, прислушался…вроде тихо. Показалось? Нет – вот опять невнятно заскрежетало в прихожей. Осторожно выглянул в коридор, подошёл к бабушкиной комнате – всё было тихо. Звук повторился из прихожей – кто-то проворачивал  ключ в замке. Мишка огляделся вокруг в поисках чего-то, способного послужить оружием, метнулся на кухню.

Тихо, осторожно приоткрылась входная дверь. Тусклый свет фонаря пробежал по гостиной, остановился на картинах, оружии… Фигура в чёрном почти сливалась с темнотой, видны были лишь руки в свете фонаря.  Мишка ждал за кухонной дверью.  Сердце колотилось так, что Мишка прижал руку к груди – боялся, что выдаст себя этим стуком.

Грабитель шарил по ящикам шкафа. Содержимое шкатулки перекочевало в карман. Из конверта туда же последовали деньги. Столовое серебро звякнуло – вор застыл, готовый в ту же секунду выскочить а прикрытую дверь. Обошлось – и вор стал снимать с ковра оружие, осторожно, стараясь не звенеть металлом.

Неожиданно между лопаток грабителя упёрся твёрдый предмет.

мишка.

 (шёпотом)

А ну, стоять! Руки вверх! Вынимай всё обратно. Скорей давай и без шума.

Эффект неожиданности сработал – мужчина застыл на мгновение, потом прошептал в ответ.

серый.

Миха, это ж я, Серый. Не узнал, браток?  Пушку-то убери, а то, не дай Бог…

И стал разворачиваться – но Мишка вдавил толкушку для картошки в его спину ещё сильней.

мишка.

Не понял? Ладно, повторю – всё выкладывай и дуй отсюда.

Для пущей убедительности Мишка ткнул толкушкой посильнее – вор закивал головой.

серый.

Ладно, ладно…не суетись только. Вот, всё выкладываю.

Серый засунул руки в карманы – но тут же развернулся и выбил из рук пацана толкушку. Весовые категории были явно разные – вьюном бился Мишка под ворюгой, пытаясь вылезти, а тот колотил его куда попало.

серый.

Ах ты, гадёныш! Подставить вздумал? Я те покажу подставу, чмо болотное! На, на, получай!

Мишка боролся молча – не хотел будить Ольгу Георгиевну, Серый тоже дрался по-тихому – лишний шум ему поднимать было ни к чему. Так и возились – пыхтели, сопели…пока Мишка не нащупал отлетевшую в сторону толкушку.

Стук от удара по голове Серого был ужасен – парень мешком свалился на ковер, а Мишка оглянулся – не проснулась ли старушка.

мишка.

Эй, Серый…ты чего? Хорош прикидываться, чего ты… Серый, ну вставай, слышишь? Я не хотел…Серый, миленький, да вставай ты, сволочь!

Прежняя мирная тишина стала тишиной зловещей – вор кулем валялся на полу без признаков жизни. Мишка поднял было трубку телефона – и тут же положил её обратно – в тюрьму ему совсем не хотелось, а о пределах необходимой самообороны он имел смутное представление.

Холодная вода и на сей раз сработала – Серый поднял туманный взор на Мишку, ухмыльнулся…

серый.

Молодец, браток…ловко ты меня… А на вид – дохляк. Хорошо, мозгов нет, а то сотряс был бы… Миха, ты мне объясни – чего тебе бабка эта далась? Я не понял, в натуре…

Мишка помог Серому подняться, усадил на диван, проверил голову – дырки в ней не было, только здоровая шишка уже набирала силу.

мишка.

Ну ты как? Живой?

серый.

А чего мне сделается-то – с детства битый, башка в боях окрепла. Миха,  ты мне не мешай – хуже будет. Если я чего решил, так выпью обязательно… Слыхал Высоцкого?

мишка.

Серый, не надо эту старуху грабить. Да и вообще никаких не надо. Понимаешь, они ведь тоже, может, кому-то нужны. Короче, отменяется ограбление.

Серый взял со стола пачку денег, пересчитал…Пропустил сквозь палец длинную золотую цепочку..

серый.

Миха, обратно спрашиваю: тебе эта старуха – кто?

Мишка пожал плечами, принёс со стеллажа шкатулку, стал складывать драгоценности.

мишка.

Да так… В общем, никто.  Серый, вспомни — она ж тебя накормила, денег дала… Как же ты можешь, а?

Серый оживился, как тогда, в камере. Остановил Мишку, собравшегося отнести шкатулку на место.

серый.

Если никто – чего менжуешься?  Помнишь про подушку? Ладно, ладно, не подпрыгивай… Ты не будешь мочить…Ты вообще будешь ни при делах – я тебе сотряс устрою, вроде как ты сопротивление оказал, а потом – встретимся. Или вот:  я в маске буду, лица моего бабка не увидит, так что и мочить её ни к чему…Так-то согласен?

Мишка не стал спорить, просто отнёс и поставил цацки на место, деньги сунул за книги на стеллаже.  Серый молча наблюдал за его действиями, печально качая головой. Мишка улыбнулся Серому, подсел рядом.

мишка.

Знаешь, Серый, я тут понял одну вещь…У нас ведь жизнь не такая длинная – ну и чего тратить её на разборки, драки, кражи – скучно и противно.  Вот завтра утром помирюсь с бабулей – она ведь хотела, как лучше… Слушай, а  чего это мы с тобой так сидим? Может, чаю хочешь? О-о, Серый, а борща хочешь? Классный борщ, на мясе настоящем, не на кубиках. Хочешь?

Серый только головой покрутил – и напрасно, поскольку тут же скривился от боли.

серый.

 Я-то думал – мы кореша, а ты…Жалко, значит, старуху стало. Вот и получаешься ты тварь дрожащая… Ладно, тащи свой борщ. С паршивой овцы…

Мишка радостно вскочил – вроде обошлось –  повернулся спиной…Резкая неожиданная боль в боку заставила пацана упасть на колени… Тут ему всё стало как-то безразлично и он, так же, как до него Серый, рухнул на ковёр. Уже падая, он успел разглядеть в глубине комнаты щуплую фигуру  в белом, с ружьём наперевес.

Ольга Георгиевна.

Стой, гопник, а то ведь я не промахнусь – про ворошиловских стрелков слыхал? А за внучка я тебе такое небо в алмазах устрою – бедный будешь.

Инт. День, больничная палата.

Ослепительно белый потолок –  это было первое, что увидел Мишка, открыв глаза. Белый цвет бил по глазам, парень зажмурился – даже незначительное усилие причиняло боль.

голос.

Доктор, доктор… он глаза открыл, скорее, кто-нибудь!

Голос показался знакомым – где-то Мишка его слышал, но где – вспомнить не мог. Чьи-то сильные руки дотронулись до его лба, провели по волосам.

доктор.

Миша, ты меня слышишь? Миша, если слышишь – открой глаза!

Открыть глаза оказалось нелегко – в первый раз не было так больно.  Мишка  напрягся – и белый цвет опять резко ударил по зрачкам. Ненадолго – тут же белизну потолка перекрыло чьё-то заплаканное лицо, прядь волос упала на Мишкино лицо.

алла.

Детка, ну, слава Богу, живой! Нет, ты не шевелись, нельзя тебе…Мишенька, Мишенька мой, радость моя…Бок сильно болит?

Мишка с трудом сфокусировал взгляд на матери – лицо её расплывалось, меняло форму… Это было даже интересно – словно крутишь перед глазами калейдоскоп. Мишка улыбнулся – мама была как персонаж мультика. Хотел что-то сказать, но в боку так дёрнуло, что глаза Мишкины опять закрылись от боли. Мать вскрикнула, метнулась, запричитала…

алла.

Доктор, вы чего стоите, не видите – больно ему, давайте, давайте же…

Голос Мишкин прошелестел еле-еле, но мать услышала.

мишка.

Не надо врача…Что со мной?

Доктор вынул из-под Мишкиной руки градусник, пощупал пульс…

доктор.

Всё в норме, всё хорошо… Ну что, орёл, теперь на поправку давай, хватит валяться. Проникающее ранение у тебя, в бок. Ножом. Ничего важного не задето, организм здоровый, так что – поправляйся. Ладно, вы тут побеседуйте, но не долго – сил у него пока маловато.

Мать сидела у Мишкиной койки, сказать ничего не могла – тихо всхлипывала, не отпуская Мишкину руку. Глаз на сына поднять не смела, только повторяла тихо – Сынок, сыночек мой…

Парень с трудом поднял руку, погладил мать по голове – и тут её словно прорвало – уткнулась лицом в одеяло, заревела, как маленькая, в голос

мишка.

Ну ладно, чего ты… всё ведь обошлось…Да не реви ты, слышишь?

Ольга Георгиевна –  без макияжа, скромно одетая, непривычно робкая, тихая – всунулась в палату и застыла у дверей.  Улыбнулась Мишке – и вдруг тоже расплакалась, прислонившись к косяку. Мишка поднялся было ей навстречу, но сил не рассчитал – скривился, упал в подушки. Бабушка метнулась, присела у кровати с другой стороны. Кивнула Алле, осторожно чмокнула внука – и стала выкладывать на тумбочку апельсины, яблоки, кефир, котлетки, шоколадку, виноград…

Мать, сухо кивнувшая в ответ, взглянула молча, ревниво – и стала метать свои запасы: апельсины, яблоки, кефир… ну, и так далее. Глянули обе на запас продуктов – и не выдержали, рассмеялись.

ольга георгиевна.

Мишка, мы не сговаривались, честно. А ты кушай, внучок, тебе силы-то нужны…Ты ведь ремонт мне сделать обещал, помнишь?

Мать глянула на свекровь волком, поджала губы, схватила Мишку за руку.

алла.

Какой ремонт, Ольга Георгиевна, вы что говорите-то? Мальчика чуть не убили, а вы – ремонт! И вообще – ему в вашей квартире нечего делать, и так вон на нож напоролся… Со мной жить будет.

Ольга Георгиевна, не выпуская Мишкиной руки из своей,  поджала губы.

ольга георгиевна.

А что же, Аллочка, он от тебя ушёл-то, на лестнице спал? Будто собачка ничтожная. Как не спился ещё с тобой, удивительно… Да у тебя и условия не позволяют – халупа в коммуналке…А у меня большая квартира, помру – ему достанется…

Алла точно так же схватила Мишку за другую руку, точно так же поджала губы, открыла рот, собралась возразить…

мишка.

Хватит! Хватит, я сказал. Сколько можно, а?  Вы хоть теперь-то помириться можете? А то умру, назло вам обеим умру…

В палату заглянула Эсфирь Моисеевна, увидела Аллу и Ольгу Георгиевну, вцепившихся в Мишку. Растерялась – ей уже некуда было поставить пакет, через который просвечивали апельсины, яблоки, кефир…

эсфирь Моисеевна.

Ой, да тут уже целая продуктовая лавочка! Хорошо, пока сюда, а потом всё скушаешь.

Соседка сунула пакет под кровать, чмокнула Мишку.

эсфирь моисеевна.

Вы чего  кричите – из коридора же слышно. Пацану покой надо – так они над ним шабаш устроили. Подождать не можете?

алла.

 Тратилась зачем? Я что, сама купить не могу?

эсфирь Моисеевна.

Ой, Мишка мне тоже не чужой – я его, между прочим, по ночам нянькала, забыла? Разве я не могу деточке купить апельсинчик? Своих Бог не дал, так Мишку выхаживала, пока ты…

Поняла, что сказала лишнее, не время и не место было… Алла с готовностью  вскинулась  – скандал готов был вспыхнуть с новой силой.

мишка.

А-а-а-а! Хватит вам, ну хватит же! Все – замолчите! Замолчите, бабы, ну!

Удивительно – но всё тётки в миг замолчали и уставились на мальчишку, смирные, тихие, испуганные. Помолчав, Алла протянула руку бабушке.

алла.

Ладно, наверное, ты прав – сколько можно. Ольга Георгиевна, спасибо, вы-то ни при чём, вы нам помогали… Только я Мишке не говорила ничего…  это уж от злости я…простите.  И ты, Эсфирь, прости – если б не ты … что бы  с нами было?

Бабушка молча обошла кровать, обняла Аллу, прижалась щекой к макушке матери своего единственного внука. Достала из сумки конверт, подала  Алле.

ольга георгиевна.

 Знала я, что ты здесь… Вот, держи. Завтра поедем в клинику. Этого на курс хватит. Пора нормально жить, Аллочка.  И ты меня прости… За сына моего, за нас с мужем. Ладно, чего теперь… Ну что,  поедем? Или как?

В палату вошла молоденькая медсестра. Сурово глянула на кучу продуктов – столько и за неделю не съесть, но ничего не сказала, только головой качнула.

медсестра.

 Всё, родственники, больному надо отдыхать. Завтра придёте…Только зачем столько еды, мы что, не кормим их здесь?

Женщины наспех расцеловали Мишку с двух сторон. – Знаем мы, как вы тут кормите, — буркнула бабушка, Алла и Эсфирь Моисеевна согласно кивнули.

медсестра.

Ну, женщины, миленькие, ну пора  – мне же из-за вас влетит…Давайте, давайте, ещё наглядитесь…

Мишка замахал рукой – все тётки ястребами кинулись к нему – еле отбился.

мишка.

Ольга Георгиевна…бабушка…А Серого взяли? Вы взяли?

Бабушка горделиво огляделась – пришёл её звёздный час.

ольга георгиевна.

А как же! Повязали, как миленького – а я его двадцать минут под прицелом держала, пока милиция ехала.  И рука не дрогнула, вот что! Есть ещё, во мне, значит, трудовые резервы!  Обещали грамоту выдать.

алла.

Ольга Георгиевна у нас герой – про неё в газете написали.

Бабушка притворно  скромно замахала руками, потупилась – но долго не выдержала.

ольга георгиевна.

Аллочка, я вот что подумала. Может, нам уже пора жить всем вместе? Всё-таки мы – семья, как ты думаешь?

Алла ответить не успела – Эсфирь мощно пошла в атаку.

эсфирь.

Интересно рассуждаете, девочки. А я, что – одна останусь?  Так лучше меня сразу на еврейское кладбище, возни меньше…

Женщина трубно сморкнулась, готовая расплакаться, Мишка поймал её руку.

мишка.

Тётя Фиря, не плачьте… Когда эти две надоедят – я к вам сбегать буду, согласны? Думаю, это будет часто…

Счастливая Фиря припала к щеке парня – две другие дамы еле её оторвали. От самой двери Алла метнулась к сыну.

алла.

А мне из театра звонили.  В новой пьесе роль – как для меня написана. Только справка нужна, что пролечилась. Ну и как, идти мне ? Как скажешь – так и будет.

.

мишка.

Вот и пролечись сперва, а там посмотрим.

алла.

Я неделю не пила, веришь?

Мишка недоверчиво глянул на мать.

мишка.

И не тянет, что ли?

алла.

Тянет. Но я держусь.

Кэт влетела в палату вихрем, чуть не сшибла бабушку, сумкой задела Эсфирь Моисеевну – и застыла, не сводя с Мишки глаз. И дамы застыли – разве могли они пропустить такое дело!

мишка.

А тебе чего тут надо? Никто вроде не звал, так что вали быстро к Гере своему. И не смей сюда больше являться.

Медсестра только обалдело покрутила головой.

медсестра.

Ну надо же, Мишань, до чего тебя бабы любят! Прямо проходу не дают… А уж ты-то строг  – ужас!

кэт.

Миша…Миша…я пришла, потому что…Чёрт, даже не знаю…Веришь – первый раз в жизни…Короче – прости меня, Мишка…прости, прости…я дрянь, сволочь, я не хотела…Господи, какая я дура, как же мне хреново…

Я же не думала, что он всем растреплет.

Мишка упрямо смотрел в пол – сил не было глянуть в лицо ревущей красавице, которая, впрочем, теперь ею быть перестала – красное распухшее лицо, чёрные потёки туши, размазанная помада.  Сумка валялась на полу, а Катя  ревела на всю палату, не стесняясь, в голос, с завываниями и всхлипами, как маленькая.

мишка.

Хватит реветь, на меня женские слёзы не действуют, привык уже. Иди отсюда и не приходи больше. Никогда.

Женщины у двери зашевелились, пошептались…бабушка подняла с полу Катину сумку, протянула девушке платочек.

ольга георгиевна.

Деточка, вон там умывальник – приведи себя в порядок. И никогда не реви из-за мужиков – последнее это дело. А ты, внук… Так разве можно с дамами обращаться? Хоть ты и раненый – всё равно нельзя.

Мать у раковины помогала Кате приводить себя в порядок, Эсфирь, стояла рядом, держа сумку – Мишка налюбоваться не мог такой мирной семейной картинкой.

мишка.

Эй, вы чего? Кажется, вы домой собирались – ну и топайте, вам тут делать нечего. Моё дело – я и разберусь. Слышите, вы, родственнички? Бабушка, ты-то чего? Она тебя чокнутой назвала , а ты возишься тут с ней…

Бабушка преспокойно наводила перед зеркальцем макияж – становилась похожей сама на себя.

бабушка.

А я и есть чокнутая – столько лет от семьи отдельно жила, злость копила… И кто я после этого?

Мишка растерянно глянул на мать, вытиравшую платком заплаканное Катино лицо.

мишка.

Мам, да брось ты трепло это – ещё заниматься с тобой хотела, а потом…Потом всё школа узнала, что ты пьёшь…

алла.

Детка, всё в жизни бывает – она поймёт со временем. Только ты  сейчас не отталкивай – плохо девочке, не видишь?

Дверь палаты хлопнула – лечащий доктор был настроен решительно. Как-то у него получилось ухватить сразу всех – так и повёл к выходу, а они не упирались, только оглядывались на Мишку.

кэт.

Подождите минутку… Подождите, ладно? Миш…я тебе сказать хочу. При всех. В общем, ты – настоящий. Понимаешь меня? Ты прав, что не хочешь со мной разговаривать. Я не обижаюсь. Если можешь – прости меня.

Катя уже выходила, но дамы встали стеной на пути – не драться же ей было с ними.

мишка.

Уходите все, устал я от вас…то никого – а то вон сколько… И все прощения просят. Всё, пока…идите.

Понурилась Катя. Доктор ждал , держал дверь открытой.  Мишка, уже с закрытыми глазами, вдруг сонно пробормотал вслед уходящим.

мишка.

Кать…ты завтра приходи, если сможешь, ладно? Я ждать буду.

катя.

Я приду. С которого часа у вас пускают? Я приду.

конец.