Странно, но я нашел его в лесу. Не в песочнице и не на детской площадке, а посреди молодого сосняка, сквозь серую подзолистую почву которого пробивались крепкие, покрытые слизью маслята.
Я поначалу решил, что это масленок. Но вслед за головой показалась воображаемая шея, а потом и забавная бочкообразная грудь, красные трусики и оттопыренные в разные стороны ручки и ножки.
Это был пупсик — именно так мы называли маленьких пластмассовых куколок.
День этой находки совпал с другим событием — похоронами хозяина соседней дачи. Точнее, это были вовсе не дачи, а частные дома пригорода, которые частично сдавались на лето городским семьям. Сам похоронный обряд настолько впечатлил меня, что я на следующий день положил пупсика в коробочку из под зефира и закопал в окском песке. На могиле я сделал маленький холмик, в изголовье которого положил овальный камешек, один из тех, что в изобилии лежат у речной кромки — для памяти. По-видимому, уже тогда я подсознательно ощущал, что когда-нибудь откопаю похороненную куклу.
Той же ночью я проснулся от сильного грохота. Гремел гром, и темное небо перечеркивали извилистые линии молний. Я сразу же вспомнил про пупсика. Шел сильный дождь, безжалостные струи которого колотили по жестяному карнизу. «Как он лежит там теперь, в мокром песке?» — подумал я.
Мне уже было достаточно лет для того, чтобы не идентифицировать куклу с живым человеком, и я не боялся, что пупсик задохнется в коробке из-под зефира, придавленный песком. Но я почему-то подумал о том, что совершил очень плохой поступок и что мне непременно нужно поскорей выкопать пупсика.
Рано утром, когда все еще спали, я прибежал на пустынный окский берег. Песок был выровнен прошедшим ливнем. От могилы пупсика не осталось и следа. Овальных камешков на песке оказалось так много, что нельзя было уже вспомнить, где лежит пупсик. Громоздкий неровный слой ила, напротив которого я закопал его, унесло с потоком дождевой воды вниз по течению Оки.
Напрасно я копал в разных местах — могила пупсика была безвозвратно потеряна.
С тех пор прошло так много времени! Мегаполис надвинулся на деревянный пригород и сожрал его, как хищная рыба сжирает мелкую.
Молодой сосняк обернулся сосновым лесом, пока не пророс краснокирпичными коттеджами народившейся после западного радиоактивного дождя буржуазии.
Пляжа и в помине нет — на его месте лежат унылые бетонные блоки, и бомжевато-алкогольного вида рыбаки закидывают с них свистящие спиннинги.
И почему-то страшно думать о том, что где-то под этими блоками, в этой жуткой неподъемной фараоновой гробнице лежит, обернутый слоем полусгнившей бумаги, маленький, тщедушный, с оттопыренными ручками и ножками…
