Истории о любви, рассказанные старым парком
Судьба то щедро одаривала Аврору Карловну Карамзину, то безжалостно отнимала самое дорогое, но Тресканда умела заживлять душевные раны и всегда давала силы жить дальше.
Три года назад мы переехали с самого востока Большого Хельсинки на самый его запад, в Эспоо. Второй по величине город Финляндии показался поначалу скукой смертной. Между лесами, озерами и мелкими речушками разбросаны неотличимые друг от друга районы малоэтажных домов. Сел по ошибке не на тот автобус — и вот тебе дежавю и полная дезориентация в пространстве. За окном будут мелькать лес, поле с амбаром, школа, бассейн, К-Market, S-Market, парикмахерская, похоронное бюро, десяток домиков с яблоней и геранью, и опять школа-поле-лес… Одно и то же, от остановки к остановке, названия которых тоже разнообразием не отличаются: какое-то jarvi (озеро), такой-то lahti (залив) или чьё-то pelto (поле). Взгляду зацепиться не за что. Есть, правда, еще Кейланиеми, где высоко под небесами ворочают в своих офисах-небоскребах миллиардами международные корпорации, но по газонам точно так же, как среди домиков с геранью, скачут зайцы.
А исторического центра в Эспоо нет. И архитектурных красот, на первый взгляд, тоже. Для меня это было великое огорчение.
Оказалось, однако, что город осин (espoo — это от шведского asp, осина) просто не спешит открывать свои сокровища. А они у него имеются и еще какие!
Недалеко от дома обнаружился настоящий пустующий замок — вилла в стиле национального романтизма с совершенно невероятным в этих местах итальянским названием: Миниато. Спроектировал её сам родоначальник финского модерна Элиэль Сааринен.
Что за мастера строили местный Кафедральный собор — никто не знает. Но вот уже шестой век подряд со сводов и стен этой удивительной церкви смотрят дивные ангелы и веселые черти. А если приглядеться, то на кирпичных колоннах можно различить застывшие отпечатки детских пальчиков, собачьих следов и даже когтистой лапы петуха. Вполне возможно, того самого, что будил поутру неизвестных строителей главной эспоовской церкви.
И еще есть в Эспоо необыкновенный парк. В нём растёт огромный дуб. И в трепетании листвы этого гиганта временами слышится не то шорох кринолинов, не то шуршание колес подъезжающей кареты. А может быть, это шелест переворачиваемых страниц, может быть, старый парк листает свою историю.
История эта гласит, что однажды на исходе лета 1890 года страшный шторм налетел на южное побережье Финляндии. По улицам стоящего на скалистом полуострове Гельсингфорса ветра гуляют 360 дней в году, однако в тот день, 28 августа, даже привычные к вздорному балтийскому климату гельсингфорцы были испуганы не на шутку. В пять часов пополудни Финский залив превратился вдруг в гигантский бурлящий котел, стволы старых городских деревьев начали ломаться, словно спички, и верхушки их понеслись-закувыркались высоко в воздухе. Яростные порывы со звоном выбивали стекла, срывали кровли, сбивали с ног не успевших укрыться прохожих. Застигнутые ураганом в море прощались с жизнью: перед разбушевавшейся стихией оказались равны и легкие лодочки, и внушительных габаритов суда — вдоволь позабавившись, волны выбрасывали надоевшие игрушки на берег. Те, кто задержался в этот злополучный день в лесу, в ужасе наблюдали, как невиданной мощи ветер ломал толстые сучья и с треском выкорчевывал огромные стволы, как в поисках спасения в панике сбегались на поляны лисы и зайцы, слетались на открытое место лесные птицы. И не было в Южной Финляндии человека, который не припомнил бы в тот день мрачные пророчества Апокалипсиса…
Много часов бушевал ураган. А когда выдохся, люди стали считать снесенные крыши и поваленные деревья на просторах от Турку до Выборга и Хямеенлинны.
Авроре Карловне Карамзиной (героине очерка «Соименница зари и её маленькая собачка»), 82-летней хозяйке поместья Тресканда, что в 20 верстах от Гельсингфорса, тоже пришлось выслушать от своего управляющего печальное известие: её прекрасный английский парк стихийного бедствия не пережил. Большинство огромных деревьев вырваны с корнем, пышные цветники разрушены, а еловый лес вокруг усадьбы полностью повален.
Ах, как дорог был ей этот лес! Как любила она свою Тресканду! По ее дубам скучала и в роскошном петербургском дворце, и во флорентийских палаццо. Судьба то щедро одаривала, то безжалостно отнимала самое дорогое, но Тресканда умела заживлять душевные раны и всегда давала силы жить дальше.
Авроре было 12 лет, когда ее приемный отец, выборгский губернатор Карл Йохан Валлен, получив место в Императорском Финляндском Сенате, перевез семью в Гельсингфорс. Для Авроры это были очень радостные перемены. Пять лет она воспитывалась у бездетной тетушки в Петербурге, а теперь наконец поселилась в новом родительском доме. Каждый день можно играть со старшим братом Эмилем, вечерами шептаться с обожаемой Эмилией. Все любимые и любящие рядом! Можно ли быть счастливее? Оказалось, можно! Карл Валлен на полученное женой наследство купил большое поместье в Эспоо. Теперь его семья, могла проводить лето в загородном доме, как принято у людей их круга. А у Авроры появилась любовь на всю жизнь — Тресканда.
Лес Тресканды очаровал ее с первой встречи. Она и в свои 82 каждый день отправлялась на пешую прогулку, а уж в те далекие годы могла часами задумчиво бродить по лесным тропам, гулять вдоль полей, по берегу озера. Теряя счет времени, удаляться и удаляться от дома, чтобы потом спешить обратно, к радости. В Тресканде тогда жила радость.
Дела Валлена шли хорошо. На посту прокурора Финляндии он пользовался заслуженным уважением. Жену, с которой был дружен еще с детства, просто обожал, и четырех детей ее от первого брака, любил не меньше, чем пятерых общих. С удовольствием обустраивал для них новое поместье. Выстроил прекрасный дом, взамен оставшегося от прежних хозяев, и, как большой поклонник французской культуры, устроил парк в регулярном стиле, который для Финляндии был в новинку. Сам главный гельсингфорсский архитектор Карл Людвиг Энгель построил в этом парке «Храм Дианы» — элегантную беседку в стиле ампир.
Тресканда, по общему признанию, стала одним из самых значительных и великолепных поместий Великого Княжества Финляндского. В свете долго вспоминали праздник, устроенный Валленами по случаю 19-летия Авроры. Вечером 3 августа 1827 года парк Тресканды освещала роскошная иллюминация в три сотни ламп. В центре парка из переплетенных древесных веток устроен был большой зал со скамейками и клумбами, расположенными буквой «А». Играл оркестр, полонез сменялся кадрилью, вальс — мазуркой. Разгоряченные танцами гости выходили вдохнуть вечерней прохлады и парковые дорожки вели их к диковинным замкам, хижинам, пещерам. Внутри этих павильонов, построенных специально для праздника, на столиках разложены были сладости и ягоды.
Молодежь танцевала и гуляла до полуночи, и, наверное, аллеи трескандского парка подслушали в тот вечер немало романтических признаний.
Сестра виновницы торжества Эмилия получила предложение руки и сердца от графа Мусина-Пушкина. Она была безмерно счастлива! А Аврора была счастлива вместе с сестрой. Валлены лелеяли надежду и на скорый брак старшей дочери с троюродным братом Карлом Густавом Маннергеймом. Он часто наведывался в Тресканду, не скрывая своих самых серьёзных намерений. Аврора же была с ним мила, даже дружна, но мог ли сдержанный и рассудительный Карл Густав затмить «синеглазого демона» Александра Муханова? Забыть свою первую любовь она не могла.
Спустя восемь лет, ранней весной 1835 года в Тресканде от былой радости не оставалось и следа. «Я был у Валленов. Он ужасно постарел, она — тоже. Бледная, увядшая Алина выглядит так, будто никогда не поправится. Они настолько изменились, что на них грустно смотреть», — писал супруге товарищ статс-секретаря Великого княжества Финляндского Александр Армфельт. Страшное несчастье постигло хозяев Тресканды — в феврале они похоронили тринадцатилетнюю Софи. Еле теплилась жизнь и в другой дочери, Алине. Она слегла, получив известие о неожиданной женитьбе возлюбленного.
Аврора, которая сама всего полгода назад в назначенный день свадьбы узнала о смерти своего жениха, только вернулась домой. Долгие месяцы оплакивала она любимого в родовом поместье Мухановых. Делила горе с его родными, навсегда прощалась с несбывшимся счастьем. Теперь ей предстоял печальный год в Тресканде. Она провела его в хлопотах о семье и молитвах.
В 1840 году Аврора стала в Тресканде полновластной хозяйкой. Выкупила имение у отца, который начал строить в Гельсингфорсе новую виллу Хагасунд (Хакасалми), и стала воплощать свою мечту об усадебной жизни. Эта мечта пришлась ей тогда очень кстати — светлый луч во мраке безутешного горя. Аврора Карловна только что овдовела. Пять лет брака с богатейшим российским предпринимателем Павлом Николаевичем Демидовым подарили ей радость материнства и вознесли в самые высшие светские сферы. Боль от утраты была велика и слезы застилали глаза, когда вдова взялась за бумаги, пытаясь разобраться в делах далеких уральских заводов. От них зависело благополучие единственного сына — наследника демидовских богатств, потому надо было скрепить сердце и стать настоящей деловой женщиной. Управление заводами было теперь ее долгом, обновление любимой Тресканды стало отдушиной.
Авроре всегда нравилась усадебная жизнь. И не только весёлые загородные балы и летние праздники. Карл Валлен был увлеченным садоводом, и приемная дочь унаследовала его страсть. С детства ей были хорошо знакомы великолепные парки Петербурга. Таврический сад, блистательный Елагин остров, любимый царской семьей Петергоф восхищали Аврору. И Демидовы, в семью которых Аврора вошла, знали толк в прекрасных ландшафтах.
Прокофий Акинфиевич Демидов, приходившийся Аврориному супругу двоюродным дедом, устроил когда-то на берегу Москвы-реки публичный сад, названный современниками лучшим в Европе (теперь на его месте ЦПКиО имени Горького). А свекор Авроры Карловны Николай Никитич, будучи русским посланником в Тоскане, построил на болотистых землях к северу от Флоренции роскошную виллу с реками, озёрами, церквами, зверинцем, шелковым заводом, садами и железной дорогой.
Теперь и вдова Павла Николаевича Демидова могла вложить свой безукоризненный вкус и унаследованные большие деньги в любимую усадьбу. Как только была оформлена купчая, из Петербурга прибыли садовники уважаемой фирмы «Регель и Кессельринг». И тут же из парка исчезли тщательно подстриженные кусты и прямолинейные дорожки. Высокие деревья, большую часть которых привезли из Нижнего Тагила, вольно разбежались по просторным открытым лужайкам. Французский регулярный парк превратился в английский пейзажный, совсем как на Елагином острове или в демидовском Сан-Донато в Тоскане.
Любимый сад Валлена тоже стало не узнать. При Авроре Карловне в нем высадили плодовые и ягодные растения 280 пород, в огороде стали выращивать артишоки, спаржу и еще 40 видов овощей. А в больших теплицах на удивление всем наливались соком виноградные гроздья, поспевали нежные персики и абрикосы.
Аврора обожала цветы, сама выписывала у сестры Алины семена из Португалии, а в её петербургский дворец на Большой Морской для украшения комнат за зиму поставляли три тысячи цветущих гиацинтов. В Тресканду она пригласила лучших цветодоводов, чтобы устроить роскошные цветники вокруг дома.
Перестроила новая хозяйка и сам дом. В Гельсингфорсе на смену главному архитектору Энгелю пришел Эрнст Лорман. Ему и заказали расширить ставшее тесным семейное гнездо, свитое когда-то Карлом Валленом. Аврора Карловна, проводившая зиму в Петербурге и в путешествиях по Европе, в мае всегда переезжала в Тресканду. Всё лето она жила в любимом поместье, окруженная родственниками и многочисленными гостями. Гостили сёстры покойного жениха Александра Муханова. Надолго приезжал старший брат, Эмилий Карлович Шернваль, который не без содействия влиятельной сестры назначен был чиновником особых поручений при Наследнике Цесаревиче Александре Николаевиче. Он числился также августейшим попечителем Гельсингфорсского университета, потому Тресканду нередко навещали ученые мужи и университетские преподаватели. А летом 1842 года у Авроры Карловны в гостях надолго остановился знаменитый французский путешественник Ксавье Мармье, очарованный прекрасной усадьбой и её хозяйкой.
Частыми гостями были петербургские знакомые — князь П.И. Вяземский, граф В.А. Сологуб, поэты И.П. Мятлев и Ф.И. Тютчев. Приезжая на воды в Гельсингфорс, который в 30-40-е годы приобрел славу модного курорта, они почти каждый день стремились оказаться в гостеприимном поместье, где их ждало изысканное общество, интересные разговоры, танцы, шарады, милые летние развлечения.
Но особенно радовалась Аврора визитам сестры Эмилии с мужем. Их четверо детей составляли веселую компанию Демидову-младшему. Авроре Карловне хотелось видеть родных как можно чаще и она помогла небогатым Мусиным-Пушкиным построить по соседству с Трескандой собственную усадьбу Дальсвик.
Сама Аврора Карловна, чей петербургский дворец поражал великолепием даже столичную знать, и в финской усадьбе не обходилась без роскоши. За утренним кофе лакеи в чёрных ливреях с накрахмаленными манишками сервировали стол золотыми приборами, на мраморных подносах подавались изысканные пирожные, за обедом вино наливали слуги, одетые как кавказские князья, а на белоснежных салфетках красовались демидовский герб и монограмма PAD. В больших зеркалах отражались палисандровые кресла и махагоновые комоды, бронзовые люстры позвякивали хрустальными подвесками, а стены украшали картины Эдельфельта, Линдхольма, Берндтсона и один бесценный Рембрандт. Дом был достоин своей хозяйки!
Перестраивать его начали после того, как Аврора Карловна вступила в самую счастливую пору своей жизни. 2 апреля 1846 года Пётр Вяземский писал Жуковскому:
«Знаешь, что Андрей Карамзин женится на Авроре Демидовой, вдове? В семействе очень довольны этим браком, потому что она хотя несколькими годами и постарше его, но во многих и во всех других отношениях она совершенно милая, добрая женщина и была и будет примерною женою. Зато весь город восстаёт против этой свадьбы и удивляется, как Демидова может решиться сойти с какого-то своего класса при дворе и, бывши тайною советницею, идти в поручицы. Родные также не мироволят и распускают разные глупости и клеветы. Но любовь восторжествует над сопротивною силою».
Против страстной и зрелой любви Авроры оказались бессильны и кривотолки, и интриги. И другая женщина, которая в долгожданный день венчанья писала её жениху печальные строки:
Прости же ты,
мой незабвенный!
Немое горе и в душе
Воспоминаний
ряд бесценный —
Вот все, что
остается мне!
Прости, прости!..
Одной мольбою,
Одним желаньем о тебе
Я буду докучать судьбе:
Чтобы избранная тобою
Любить умела бы как я…
Чтоб ты был счастлив без меня!
Аврора Карловна знала, что Андрея Карамзина связывал долгий и мучительный роман с замужней графиней Евдокией Растопчиной. Аврора Карловна была знакома с этой талантливой поэтессой и симпатизировала ей. Известно ей было и о том, что где-то в Женеве воспитываются под чужой фамилией две девочки, тайно рожденные несчастной Евдокией от Карамзина. Но даже этим непростым обстоятельствам она не позволила встать на пути своего счастья.
22 июля 1846 года Аврора Карловна Демидова стала поручицей Карамзиной. «Каждый день перед свадьбой я ощущаю как потерянный для счастья,» — писала она сестре Алине. И сразу после венчания отправилась с мужем в любимую Тресканду. К тенистым дубам, к ароматам флоксов и ночной фиалки. Пить кофе на веранде под жужжание шмелей, строить планы и быть, наконец, счастливыми. «С каждым днем я люблю моего Андре все больше и больше. Он подарил мне такое большое незаслуженное счастье». Но Аврору ждал новый удар. 17 ноября в Тресканду пришло страшное известие — от тифа умерла сестра Эмилия.
Это было огромное горе. Сколько Аврора себя помнила, в её жизни не было человека ближе Эмилии. Она потеряла не просто сестру — подругу, наперсницу, родную душу.
Без матери остались два мальчика и две девочки. Мальчики-подростки воспитывались в пансионе, а вот маленькой Мари было всего шесть лет. Аврора стала для нее и одиннадцатилетней Алины «Tante-Maman» (Тётушкой-мамой). Особенно близка тётушке была младшая племянница, бывшая ровесницей маленькому Павлу. Привязанность эта с годами только крепла. Мари будто была ей послана Богом взамен незабвенной Эмилии. Они жили рядом, часто вместе путешествовали, делили беды и радости.
В 1858 году Карамзина официально удочерила племянницу. А когда Мария совсем молодой, тридцати лет, покинула этот мир, призналась подруге: « Я потеряла часть души, которую никогда и ничем уже нельзя будет восполнить». О детях Марии (в замужестве Линдер) Карамзина будет хлопотать как о собственных внуках.
Быть может, именно необходимость заботиться о следующем поколении помогла ей пережить и смерть сестры, и — спустя восемь лет — гибель любимого мужа Андрея. Они нуждались в ней: сын Павел, рано осиротевшие Мусины-Пушкины, дети недолго прожившей сестры Алины. В 1855 году не стало сводного брата Авроры Эдварда и его супруги. Их четырёхлетний сын, оставшийся сиротой, нашел в Тресканде дом и любовь. Не были забыты и незаконные дочери покойного мужа, они получили от госпожи Карамзиной средства на образование.
Незаменимой стала Аврора Карловна для своего внука Элима. Она ждала его рождения с радостным нетерпением. Сын, которого она боготворила, приносил ей столько тревог и волнений. Он унаследовал материнскую красоту — был так хорош, что учась в университете, «получал каждый день не менее десяти объяснений в любви и зовов на свидание», а пройти по Летнему саду не мог без того, чтобы не вызвать восхищенных возгласов. При этом был фантастически богат и тратил не считая. Нервов матери, души в сыне не чаявшей, не щадил. Затеял дуэль и оказался за решёткой в Петропавловской крепости с двумя простреленными ногами. Потом устроил глупую шутку над городовыми и вновь оказался в кутузке. Аврора Карловна места себе не находила от вечного беспокойства и не жалела никаких средств, вытаскивая сына из бесчисленных авантюр. Окончив юридический факультет в Петербурге, Павел Павлович отправился во Францию изучать экономические науки. Потом попытался применить знания на собственных заводах, но быстро наскучило. Занялся дипломатией — надоело. Увлекся шпионскими играми, играл в рулетку и крутил бесконечные романы. Всё это стоило Авроре Карловне огромных денег и переживаний. Когда сын вдруг влюбился и принял наконец решение жениться, она вздохнула с облегчением.
Мария Мещерская не была богата и не отличалась красотой. Более того, репутация её была безнадёжно испорчена романом с великим князем Александром Александровичем. Но Аврора Карловна сразу полюбила избранницу сына. С этой женщиной он наконец-то стал взрослым. Только, видно, судьбой Авроре было назначено терять всех тех, кого любишь. Первая жена Павла Демидова умерла через месяц после родов, и он, обезумев от горя, долгие месяцы отказывался видеть новорожденного сына и собственную мать. Аврора выходила Элима в первые месяцы его жизни и с гордостью наблюдала, как он растёт, а внук каждый год с нетерпением ждал очередного лета в Тресканде , где в кабинете бабушки всюду стояли фотографии его покойной мамы.
Всем оказавшимся под опекой госпожи Карамзиной детям надо было дать достойное воспитание и образование. Надо было устраивать их браки и карьеры. Надо было их просто любить. Авроре Карловне довелось произвести на свет лишь одного ребенка, и все же ей оказалась уготована роль матери большого семейства, настоящего матриарха. Её забота стала стеной, ограждавшей юных Демидовых, Мусиных-Пушкиных, Валленов и детей Алины Коррея-Хениркес от жизненных бурь.
Как когда-то тётушка Миннет фон Виллебранд дала светское воспитание маленькой Авроре, как родство с Мусиными-Пушкиными и деловые знакомства отца помогли ей войти в петербургское и московское общество, стать фрейлиной императрицы и сделать блестящую партию, так теперь Аврора Карловна использовала свое положение для устройства жизней молодых родственников.
Возможности её были велики. Необычайно красивая, умная, отличающаяся безупречными манерами и чувством такта Аврора всегда обладала талантом располагать к себе. Она легко завязывала отношения и умела мудро распоряжаться имеющимися связями. И благодаря этим способностям она не только обеспечивала благополучие собственной семьи, но играла порой важную роль в решении судьбы Финляндии.
Как-то пригласив на ужин князя Александра Михайловича Горчакова, который ожидал назначения на пост российского министра иностранных дел, Аврора Карловна познакомила его со своим другом — статс-секретарем по делам Финляндии Александром Армфельтом. Так у финляндских чиновников появился ценнейший контакт в столице.
Аврора состояла в постоянной переписке со своим братом Эмилем, и в письмах этих они обменивались не только семейными и светскими новостями. Эмиль Карлович занимал важный государственный пост и часто обсуждал с сестрой, ум и связи которой очень ценил, «финляндские вопросы». Их обоих не могли не обеспокоить разговоры о намерениях Александра II преобразовать Великое Княжество Финляндское в одну из губерний Российской империи. Аврора Карловна решила тогда употребить все свое влияние, чтобы не допустить таких прискорбных для ее родины перемен. Когда в сентябре 1863 года император должен был прибыть в Гельсингфорс в связи с созывом сейма, она отправила Александру II письмо с просьбой оказать ей честь и нанести визит в поместье Тресканда.
Вскоре Эмиль Карлович сообщил сестре, что император принял её предложение и утвердил предложенную программу: охота, торжественный обед, танцы, конкурс на лучший дамский наряд. И в поместье началась подготовка самого пышного в истории Финляндии приёма. Для царской охоты из-за границы доставлены были косули, кабаны и фазаны. Зайцев отлавливали по всей Финляндии — требовалось 200 штук. Организация обеда была поручена французской фирме. Аврора Карловна превзошла саму себя и праздник получился грандиозный.
4 сентября 1863 августейшая чета с сыновьями, свитой и министрами двора прибыли в имение Тресканда. После блестящего завтрака состоялась трехчасовая охота. На последовавший за охотой торжественный обед были приглашены все члены открывающегося сейма, сенаторы и генералы. Стол был безупречен, танцы продолжались до утра. Император остался приёмом удовлетворен и сердечно благодарил хозяйку.
А 6 сентября, открывая сейм, Александр II в программной речи окончательно провозгласил Финляндию конституционной страной, имеющей выборное правительство и все конституционные права и свободы. Несомненно, дипломатия великолепной Авроры сыграла в этом немалую роль..
Ей было в то время 54 года, и светская жизнь давно уже не казалась ей привлекательной. Свой долг перед Финляндией она исполнила и полностью посвятила себя тому, чего требовала её душа — благотворительности.
Обладательница сказочного богатства, светская львица Аврора Демидова-Карамзина никогда не забывала о живущих рядом бедных, слабых и больных. Добрым словом вспоминали «матушку Зарю Карловну» уральские рабочие: ни от кого из прежних хозяев не видели они столько добра. За крестьян-торпарей в Тресканде и свою прислугу Аврора Карловна чувствовала себя ответственной перед Богом. Была противницей наказаний и разработала систему поощрений. Например, торпари, ни разу за год не предавшиеся греху пьянства и не прогулявшие работу без уважительной причины, получали от нее достойное вознаграждение.
В 1867 году, когда на севере России и в Финляндии страшный голод убивал целые семьи, в ее имение шли и шли толпы голодных, истощенных людей, и она пыталась их накормить Организовала доставку продовольствия из Петербурга и с южного Урала, всё, что доставлялось, отдавала несчастным. Писала императору встревоженные письма с планами переселения голодающих в Южную Сибирь и выражала готовность оплатить реализацию этого проекта.
Истощенных людей косили тиф и оспа. С голодной толпой пришла в Тресканду измученная нищенка с детьми, которая чуть была не сыграла в жизни Карамзиной роковую роль. Несчастное это семейство заболело оспой, и никто не осмеливался зайти в избушку, где они сгорали от жара. Пошла Аврора Карловна. Принесла еду и лекарства, осталась ухаживать за больными. Её подопечные уже пошли на поправку, когда оспа сразила саму Аврору. Болела она в тяжелейшей форме, лежала в беспамятстве со связанными руками — чтобы не могла расчесывать зудящие нарывы, белье перестилали восемь раз в день. Быть может, именно в те дни, когда добрые и умелые руки восемь раз в день перестилали её постель, бережно обрабатывали кожу, Аврора Карамзина задумалась о создании Института диаконис. В 1867 году он был открыт и стал одним из первых заведений Финляндии, дающих профессиональное образование женщинам.
Сёстры милосердия, которых обучали в институте, помимо медицинских премудростей усваивали главную науку — христианское отношение к каждому человеку. Тому, без чего Аврора Карловна не мыслила своей жизни. Диаконисы работали в больницах и домах милосердия. Один такой дом для стариков из прислуги и бедняков Аврора открыла в Тресканде. Так же, как народную школу для детей из собственного поместья и окрестных мест. Для лучших учеников этой школы она учредила стипендию, которую лично вручала каждый год, а учителей приглашала на ужины в усадьбу.
Усадебный же парк был постоянно открыт для всех. По случаю хозяйских именин и знаменательных дат в нем играл оркестр, фокусники поражали ловкостью рук, а вечером фейерверк расцвечивал небо на радость всем жителям Эспоо. На Иванов день в парке накрывалось для народа большое кофепитие. Аврора Карловна знала, праздник нужен каждому!
Последний раз она отпраздновала именины в любимом поместье в 1888 году. 3 августа ей исполнилось 80 лет. Великолепная Тресканда, хозяйкой которой Аврора Карловна была почти уже полвека, как всегда, торжественно отметила её день. Лето подошло к концу, разъехались гости.
8 ноября Аврора Карловна отпустила на ночь в Гельсингфорс компаньонку и всю прислугу. Её разбудил запах гари. Не мешкая она спустилась в сад и увидела, что старый дом полыхает. Что было сил поспешила к заднему входу — вспомнила, что в одной из комнат ночует сестра компаньонки. Задыхаясь от дыма, охваченная пламенем пыталась подняться по лестнице, разбудить, спасти…Но было поздно.
Огонь уничтожил всё: картины Рембрандта и Коро, портреты Авроры Карловны, написанные выдающимися художниками, подаренный императрицей Александрой Федоровной мраморный бюст. Погибло и то, чему не было цены, — огромный архив, письма любимых людей. Аврору Карловну без сознания нашли утром у дымящейся груды, несколько часов назад бывшей её любимым домом.
Тело её обгорело, но против духа огонь оказался бессилен. «Бог всё забрал у меня, — говорила она с удивительным спокойствием, — и, видимо, знал почему». Она хотела продать Тресканду, но поняла, что не может расстаться с своим чудесным парком. Поселилась в одном из маленьких парковых домиков и решила попытаться построить дом заново. Но однажды 28 августа 1890 года страшный шторм налетел на южное побережье Финляндии…
«Я вижу четко, как Бог освобождает меня от всего земного», — написала Аврора Карловна брату Эмилю через несколько дней. Земли она продала мужу двоюродной внучки — дочери любимой племянницы Марии Линдер. Полувековая история блистательной Тресканды Демидовой-Карамзиной закончилась.
Новым хозяевам прежняя роскошь была не по средствам. Сначала они заказали очаровательный летний дом у бюро Сааринен-Гезелиус-Линдгрен, а в 1921 году, когда понадобилось более капитальное жилище, на его месте появилось здание в стиле шведского барокко. Совсем не похожее на тот дом, что знал Аврору.
Но по-прежнему белеет на холме энгелевская беседка, в которой сестры Шернваль-Валлен поверяли друг другу девичьи тайны. Жив и павильон в новоготическом стиле, и причудливое строение, что возвели к царской охоте. А трехсотлетний дуб, который по слухам, видел самого Александра II, продолжает шелестеть своей листвой, будто страницами удивительной истории старого поместья.
