Конкурс короткого рассказа «Сестра таланта»

Качка

sestra_ logotipПриплыли к Валааму ранним утром. Теплоход покачивало на волнах, но за сутки пути Синицын с женой к этому привыкли.

– А когда на море качка и бушует ураган, приходи ко мне морячка… – распевал соскучившийся по отдыху Синицын. Ему было за тридцать, весь год он много работал, устал и радовался осеннему отпуску.

– … приходи ко мне морячка, я тебе – гитарой дам, –  заканчивал Синицын и смеялся, а его жена Анна, или, как называли ее коллеги, Анна Петровна, хмурилась.

Вообще они не похожи. Он – худой, загорелый, веселый, с замутненными глазами. Она – статная, белокожая с острым взглядом. Синицын ее побаивается и слушается. Но в путешествии дал себе вольность, выпил, ведь отпуск, можно расслабиться… Пьяный Синицын много шутил, смеялся, общался с пассажирами – и такое буйное поведение не нравилось Анне. Синицын, не привыкший перечить жене, неожиданно огрызался. Ругались…

Анна решилась на эту поездку из-за внезапно нахлынувшей религиозности. Она и раньше была верующей, крестилась, проходя мимо храма, и не любила, когда муж при ней богохульничал. А когда в прошлом году из-за рака умерла мать, Анна начала искать утешение горю. И нашла – в религии.

Когда Анна сказала, что хочет на Валаам, посмотреть монастырь, Синицын не возражал, хотя сам себя считал атеистом и над женой посмеивался. А тут вспомнил, как в детстве плавал вместе с матерью по Ладожскому озеру, и было в той поездке что-то теплое, летнее, давно забытое. Эти чувства хотелось воскресить…

Вышли с теплохода, мелко перебирая ногами – очередь на пирсе освещена солнцем. Синицын, щурясь, огляделся. Голова болела после вчерашнего. Что-то монументальное было вокруг. Природа, величественная, устремленная ввысь, прижимала человека к земле. Человек здесь казался мелким, потерянным, как на фоне сталинских высоток. Этот природный ампир произвел на Синицына большое впечатление.

– Красиво-то как! – сказал он и закурил, борясь с тошнотой.

– Постеснялся бы в таком месте курить… – упрекнула жена.

Он махнул в сторону дымящих туристов и отвернулся. Синицын недовольно молчал, подняв воротник, и смотрел по сторонам. Жена испортила ему настроение. Он чувствовал странную неловкость и, честно говоря, был готов вернуться на теплоход и провести день на борту. Чтобы никого – и себя в первую очередь – не смущать.

Пришел экскурсовод, немолодой, худой, похожий на богомола с бородкой. Рассказывал интересно. Говорил нараспев, словно читал молитву или старинное стихотворение. Его речь зачаровывала. Даже на Синицына она произвела впечатление. Анна же чувствовала клокочущую радость в груди.

Ходили по острову много. Останавливались. В группе оказалось много пожилых. Они на стоянках громко дышали и обмахивались, чем придется. Мужики задумчиво курили. А Синицыну почему-то не хотелось. Вспомнились слова жены. «Постеснялся бы…». Он действительно стеснялся.

Вскоре стало получше, похмелье прошло. «Наверное, воздух свежий», – решил Синицын.

Пришли к монастырю, который уже почти закончили ремонтировать, только кое-где по углам оставались леса.

Анна сложила на груди руки.

– Посмотри, какая красота!

Она поспешно перекрестилась и поклонилась. Синицын почувствовал смущение и вжал голову в плечи. Секунду он раздумывал, может, тоже сложить знамение… Но потом отбросил эту мысль. Как-то чересчур. Он сделал шаг вперед и неумело обнял жену.

– Ты это… прости меня, – сказал он, кашляя, понижая голос.

– За что?

– Да за все, – сказал Синицын и отвернулся. Он сентиментален.

Анна улыбнулась и притянула его к себе.

– Забудь…

Они стояли так, обнявшись, и чувствуя единение, какое чувствуешь лишь несколько раз в жизни. И солнце светило, и все было хорошо. Даже Анна думала, что, наверное, несправедливо относилась к Синицыну и нужно больше говорить ему приятных слов, нежностей…

Дальше была экскурсия по монастырю и обед в столовой, простой, но с голода показавшийся необыкновенно вкусным. Синицын, притихший и просветленный, пил компот и застенчиво улыбался. Он так и проходил до вечера светло-грустный, неразговорчивый. А покурил только вечером, у пирса. «Наверное, брошу потом, когда вернусь», – подумал Синицын и опять смутился.

Вернулись обратно на судно, когда солнце на закате театрально освещало лес. Синицын с Анной, обнявшись, стояли на палубе и смотрели, как отдаляется остров…

Потом, на теплоходе, Синицын опять заскучал, ему захотелось походить по палубе, заглянуть в бар и выкурить сигаретку-другую. Анна сначала сидела с ним, а потом пожаловалась на головную боль и ушла спать. Синицын думал пойти с женой, даже спросил ее, но она успокоила: «Сиди, сиди, только недолго».

– Ну, хорошо, – сказал он, помахал ей рукой и заказал еще пива. Пиво хорошее и вскоре Синицын разомлел…

Он вернулся в каюту в первом часу. Покачиваясь, стянул ботинки. От него пахло сигаретами, пивом и чем-то сладким, едва уловимым.

– А когда на море качка и бушует ураган… – шептал он и глуповато улыбался.