После чашки крепчайшего кофе (а кофе Сергей заваривал из молотого, просто заливая его кипятком) Тяпкину захотелось сделать что-то хорошее. Полезное такое, доброе дело.
Он стоял в раздумьях у дивана, и тут ему на нос шмякнулось что-то мягкое, но довольно увесистое. Это кот Васька всеми своими пятью килограммами оборвался с ковра прямо на нос Сергея, но не удержался на нем, а прошмякал дальше, в направлении пола. Взревев отчаянно «Я-а-ау!», кот крутанулся на 180 градусов и сиганул в кухню. Взвыв от боли, Сергей бросился к комоду, на котором стояло трехстворчатое зеркало – подарок престарелой бабушки. На спинке носа уже сейчас цвел через кожу небольшой синяк. Сергей энергично потер переносицу и тут увидел рядом кота. Он сидел чуть сбоку этаким голубанушком в позе египетской статуэтки древнего сородича и сквозь приспущенные веки посматривал в зеркало на хозяина. «Ты не понима-аешь…» – начал было Сергей. «Нет, ты не понимаешь!» – взвопил кот и постарался расшеперенной лапой дотянуться до раненного носа хозяина. Вид у него был как у Серегиной сеструхи, когда она тянется в гостях за очередным куском торта.
Несмотря на синяк Сергею все еще хотелось сделать что-нибудь хорошее (доброе, светлое). Например, переплыть Гудзон. Или скрестить белку с воздушным шариком. Или сочинить новую эпопею «Война и мир-р». Ну не выносить же помойное ведро в конце концов!
Он смахнул кота с комода, и тот как-то широко упал за печку. (Кстати, была ли у Сергея печка? Ну, во всяком случае, небольшая такая, газовая, была). Кот звякнул коротко и внятно «Мя!» и на время затаился.
Сергей сделал несколько гимнастических микро-упражнений, помахал напряженно руками, поразмял их и… направился к ведру с мусором. Сейчас он разделается с ним, как бог с черепахой. А потом напишет этакую сонату. Или сонет? (Кстати, кто у нас Сергей – композитор или писатель? Надо бы определиться). Но тут кот без предупреждения и без разбега прыгнул на Сергея из-за угла печки – этакой огромной белкой-летягой и повис на нем, как черепаха Тортилла, из-под панциря которой выглядывали лапы, хвост и голова.
Сергей долго боролся с котом, отдирая его от сермяги и штанин (а носил ли Сергей сермягу – или, как все, штоф?), и кот, сбрякав наконец о пол костями, тут же взвился в воздух и бесплотной тенью укрылся за горшком с цветами. Оттуда он, полагая, что находится в джунглях, зорко следил сквозь ветки за неповоротливым хозяином, подготавливая на всякий случай пути отступления за холодильник.
Сергей снова шагнул к мусорному ведру… Но тут он почувствовал, что действие кофе заканчивается, и пора добрых дел как-то сама собой отпала. Особенно было жаль, что он снова не переплыл Гудзон.
Он развернулся и привычно пошел к металлическому ящичку с инструментами за молотком и гвоздями. «Ну, рыжая харя, щас я из тебя коврик для йога буду делать», – злорадно пообещал Тяпкин бегонии на окошке. Кот за ней только вздохнул.
