– Держи, Ящерка, это тебе, сам сделал! – широкоплечий парень протянул светловолосой девушке ладонь, на которой лежали серьги с солнечными капельками янтаря.
– Какие красивые… – прошептала девушка, принимая подарок. С тех пор она носила их, не снимая. И только через много лет, осенью 1939 года, обронила одну сережку, когда спешно собиралась в эвакуацию. Она еще не знала, что навсегда покидает родные места. И что деревню сожгут отряды прикрытия.
– Тут даже подпол есть! – воскликнула агент по продаже недвижимости, войдя вместе с Вадимом и Алей в продаваемый домик. Супруги искали дачу, а этот участок привлек их внимание своим расположением на Карельском перешейке.
Оказалось, что участок хоть и находился рядом с дорогой, но в лесу. Лес окружал территорию участка с трех сторон: с востока плотной стеной высились пушистые ёлки, с запада янтарно светились стволами сосны, а с юга росли лиственные деревья. Уединенный и живописный уголок, засыпанный снегом.
– Раньше здесь был финский хутор. Говорят, когда финны эвакуировалось, хозяин завалил камнями колодец и теперь никто не может его найти. Если бы у меня были деньги, я бы сама этот участок купила! – с такой досадой на свое безденежье воскликнула агент, что супруги переглянулись: надо брать. И не было никаких сомнений в том, что уж они-то сумеют найти старый финский колодец,
В ожидании весны Вадим и Аля искали информацию о районе, в котором приобрели недвижимость. Они узнали, что старое финское название деревни – Орьянсаари, что она впервые была упомянута в летописи 1500 года и что этот топоним переводится как «Рабский остров» или «Рабская деревня на высоком месте». Название звучало очень поэтично, будто пришло из Калевалы. Оно очень подходило к суровой красоте этих «юдолистых», как выразился Вадим, мест. Узнали, что спрятавшийся под мостом ручей Мокроус с коричневой торфяной водой раньше назывался Орьян-саарен-оя.
– Посмотри, это «Схема белофинских укреплений на Карельском перешейке», – Вадим держал в руках книгу «Бои в Финляндии. – Представляешь, недалеко от нашей дачи проходили… вот, нашел: «позиционные линии на предполье в системе заграждений и разрушений». Это же часть линии Маннергейма! Интересно, найдем мы какие-нибудь следы этой «системы заграждений»?
Следы на участке обнаружились в апреле – три огромных ямы, уже заплывших и сглаженных временем. Аля порывалась было провести в них раскопки, но была остановлена мужем, напомнившим о Синявине, где время от времени взрывались снаряды времен войны. И в лесу им изредка попадались осыпавшиеся окопы, обрывки ржавой колючей проволоки и сплющенные гильзы.
В окрестностях Вадим и Аля нашли большой валун, на котором латинскими буквами кто-то белой краской вывел надпись: «Orjansaari». От всех этих находок почему-то щемило сердце.
Домик посреди участка был старым, обшитым посеревшими от времени досками, но стоял на гранитном, еще финском фундаменте и выглядел давно заброшенным. На камнях фундамента грелись на солнце крошечные и изящные, как ювелирные украшения, ящерки. Земля же вокруг домика выглядела лесной опушкой: то Вадим, то Аля встречали ужей, лягушек и серебристых веретениц, а по деревьям язычками пламени проносились белки. Будто люди здесь никогда не жили. Ранней весной участок золотился пушистыми одуванчиками, в мае белел чуткими ветреницами, летом пестрел цветущим разнотравьем, а над ним темнели крылья папоротника-орляка. И постоянно шумели сосны, создавая иллюзию близости моря. Вадим соорудил скамейку с удобной спинкой и супруги полюбили вечерами на ней сидеть, слушая сосновый шум.
Днем Вадим чинил дом, а Алины руки тянулись к земле – хотелось обиходить ее, разбить клумбы, заложить сад. Будто непонятную вину перед ней загладить. Однажды, копая землю, Аля нашла сережку: потемневший металлический диск, из центра которого на короткой цепочке свисала янтарная капелька. Сережка была старинной, не очень изящной, но выглядела невыразимо трогательно…
Несколько дней Аля о чем-то сосредоточенно думала, а вечером, сев на скамью рядом с мужем, протянула ему исписанный лист и немного смущенно попросила:
– Прочти, сочинилось вот. Только не смейся, пожалуйста!
На листе было написано:
Ужик, свернувшись в круг,
пьян от солнца. Забыл холода
Орьянсаари.
Грядку копая, вдруг
серьгу нахожу. Кем и когда,
Орьянсаари,
потерян янтарь? — Той,
что век назад была молода.
В Орьянсаари.
Сосен шумный прибой.
Их мутовки считаю – года
Орьянсаари.
Вадим прижал к себе Алю. Они долго молчали, думая о людях, живших в этих краях, а над их головами шумели сосны Орьянсаари.
