В больших городах поэтические чтения – дело весьма обычное. Их нынче проводят по любому подходящему поводу – будь то день рождения Пушкина, или день рождения города или другой какой день. А то и вовсе без повода, ради развлечения уважаемой публики. Правда, развлекаются таким образом чаще всего сами поэты, но они ведь тоже публика и имеют право на культурный досуг.
В Питере поэты не стали мелочиться и уже в четвертый раз провели двухнедельный (!) поэтический фестиваль-марафон «Петербургские Мосты».
Скажу вам сразу – никакая муза не долетит до середины Невы после двухнедельного шабаша. Поэтому я приехала только на два последних дня, надеясь застать самое интересное.
2 июня в Летнем Саду проходил финал конкурса имени Гумилева «Заблудившийся трамвай».
Мы пришли пораньше и обнаружили на месте только одного поэта, а именно – бронзового баснописца Крылова. Точность вообще вежливость королей, а не поэтов, поэтому мы отправились гулять по Летнему Саду.
В это время на сцене, у подножия Крылова, принялись развешивать шарики патриотичных цветов. Шарики складывались в триколор. Видимо, патриотизм был слабым местом поэтов и его решили подтянуть таким легкомысленным образом.
Крылов (который памятник) заинтересовался шариками, мы тоже. Медленно, но верно начала подтягиваться публика. Как выяснилась, она состояла практически из одних поэтов, не считая небольших вкраплений поэтовых родственников и друзей.
Для начала ведущий назвал Николая Степановича (Гумилева) Сергеевичем. Возможно даже Александром Сергеевичем, но имя я не расслышала, а за отчество ручаюсь. Ряды поэтов оживились и принялись с энтузиазмом его поправлять. С этого и началась, собственно, церемония.
Как выяснилось, конкурс был еще и международным, с размахом от России до Америки. Правда, издалека доехали не все. А те, кто доехал, принялись по очереди выходить на сцену и читать свои стихи.
Тут следует сделать лирическое отступление. Поэтов вообще можно поделить на несколько условных видов. Например, молодые и прекрасные люди (очень редкий вид). Изможденные печальные юноши. Пожилые дядечки, похожие на колобков разной степени округлости. Небритые и растрепанные дядьки неопределенно-среднего возраста с безумным взором. Усатые и волосатые дядьки. Бородатые дядьки. Просто нетрезвые (а значит небритые и растрепанные) дядьки.
Впрочем, безумный взор блистал почти у всякого.
Каждую красивую девушку незаметно окружали поэты, блистая безумными взорами. Все это время на сцене читали стихи. Их даже слушали, хотя большинство поэтов болтало вполголоса о своем, радуясь встрече и обмениваясь впечатлениями. Оказалось, многие тут знакомы друг с другом, а если не знакомы – то жаждут немедленно познакомиться. Особенно с красивыми девушками.
Красивые девушки, впрочем, тоже оказались поэтами. Тут все были поэтами, даже памятник.
Когда чтение кончилось, началась раздача призов. Оргкомитет объявил, что деньги на призы в этом году тоже собирали среди своих (поэтов). В общем, это был праздник единения поэтов друг с другом. Победителем стал Рахман Кусимов (Санкт-Петербург), который принадлежал к редкому виду молодых и прекрасных юношей.
Тут плотное кольцо поэтов распалось на отдельные дружественные кучки. В поэтовых руках замелькали стаканы и стаканчики. Летний Сад, как известно, населен скульптурами прекрасных покровительниц искусств. Они выглядывали из листвы и загадочно улыбались, слушая поэтичные тосты. Крылов-памятник все ниже склонял тяжелую бронзовую голову. В синих небесах реяли стаи нетрезвых Муз, смешиваясь с орущими воронами.
Вороны – это важная деталь, потому что на следующий день мы двинулись на поэтический ринг, он же – финал конкурса имени Хармса «Четырехлапая Ворона». Думаю, городские вороны были весьма польщены оказанным им вниманием.
Как известно, Хармс по большей части сочинял абсурдные стихи, поэтому от ринга мы тоже ожидали абсурда и некоторого безумия. Я вышла в финал этого конкурса (или, как сейчас принято говорить – вошла в шорт-лист) и тоже готовилась читать стихи.
Дело было в «Буквоеде» на Восстания – большом книжном магазине с кафе. Буквы здесь не едят, однако можно набрать книжек и бесплатно читать их в свое удовольствие, запивая кофеем.
Народу набралось прилично. Конечно же, большую часть составляли поэты. Лица у многих были изможденными, то ли от непрерывных поэтических баталий, то ли от длительного потребления огненной воды.
Молодой человек, присевший рядом с нами, увлеченно листал альбом по холодному оружию. Временами он многозначительно косился на прибывающих поэтов и снова рассматривал ножи и кинжалы. Мы решили, что он выбирает способ расправы с конкурентами по рингу и притихли.
А тут еще поэт Ольга Хохлова принялась показывать залу мишени, прострелянные накануне на «поэтическом биатлоне». Как написал кто-то в интернете: «Стихи у вас, Сидоров, замечательные, но выживет тот, кто лучше стреляет».
Мишени были изрешечены пулями. Да-а, нелегко в наше время быть стихотворцем! Пером ты можешь не владеть, на калашом владеть обязан!
Мы глянули на молодого человека, который все рассматривал холодное оружие, с особым почтением. Вероятно, он готовился к следующему поэтическому рингу на шпагах или на ножах…
Но тут подтянулись опаздывающие финалисты, и начался сам турнир. Пока только на словах, без стрельбы и поножовщины. Финалистов собралось 13 человек «на сундук мертвеца», то есть Николая Степановича, ой, простите, Даниила Андреевича (???) Хармса.
По идее, мы должны были выразительно и красиво читать со сцены. Но вот я свои стихи, например, читать совсем не умею. Тем более – абсурдные. Поэтому меня охватил шок и трепет. Однако, посмотрев на остальных, я несколько успокоилась.
Волновались многие. У некоторых листочки со стихами ходили в руках ходуном. Может тоже от шока, а может быть от затяжного похмелья. Так что на общем фоне я трепетала не слишком сильно.
Для начала выступил победитель прошлого турнира Виктор Самойлов в черной майке с надписью «Шмерть шашистам». Он читал философские миниатюры. Такие, к примеру:
«Девушка, совершающая немотивированные поступки, внезапно нагнулась и укусила меня за ногу. Теперь я тоже буду совершать немотивированные поступки».
Затем, на подгибающихся ногах, стали выходить на сцену финалисты, и бороться друг с другом, глядя в изможденные поэтическим марафоном лица.
Зал то прохладно усмехался, то откровенно ржал. Особенно сильно ржал один ряд в середине зала, как раз у нас за спиной. Молодой человек, любитель холодного оружия, который особо не реагировал на чтение стихов, тут оторвался от своего альбома и с осуждением посмотрел на источник ржания. Источник, впрочем, не иссяк.
Фавориты выделились сразу. Первым был поэт Иван Квасов, жизнерадостный, растрепанный и в черной майке, на которой значилось «Свободу черному налу!» На предупреждение ведущего: «На этой сцене нельзя употреблять нецензурные слова до 23 часов», он воскликнул: «Вы сразу лишили меня большей части репертуара!» Но честно воздерживался от употребления. Правда, один раз ему все-таки не хватило слова и он, дабы не нарушать правила, начертил его на листочке и показал залу. Мне запомнились его смешные переделки, такие к примеру:
На самом интересном месте.
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Ущерба, нанесенного его здоровью.
Погиб поэт, лежит в гробу…
Кругом толпятся марабу.
Женщина с ведром на голове,
Вы каго удумали пугать им?
Мы вить вам за эпатаж не платим,
Женщина с ведром на голове.
Вам оно идет, я и не спорю,
Головной убор стройнит вас так!
Нет, не каждаму придеться впору
Этот моды вычюрный пустяк!
Мне неловко и одновременно больна,
Што в ведре вы, а другие без,
Што прически локоны невольна
Придавил ведра пустяшный вес.
Ваш портрэт в стихах увекавечу,
Прямо в строчках этих сохраню.
Прядь волос, ведро и эту встречу,
И слезу печальна уроню.
Анка получила заслуженное первое место, а Иван – второе.
Под конец зрители и поэты развеселились вовсю. Они радовались, что двухнедельный марафон наконец-то финишировал, и все остались живы и относительно здоровы.
Анка, как победитель, прочла в заключение серьезный стих на белорусском языке поэта Рыжкова. Народ, настроенный на абсурд и веселье, выслушал в легком недоумении. Смысл стиха ускользнул, но по крайней мере, все поняли, каковы в Беларуси поэты! И что пишут они не только на русском.
Молодой человек, листавший альбом с оружием ушел еще до награждения. Наверно, определился с жертвой и пошел покупать нож.
Всем финалистам торжественно вручили по значку, диплому и плакату фестиваля. После чего «оргкомитет на последнем издыхании» объявил о закрытии мероприятия.
Ну а на следующий день мне встретилась спящая на ветке ворона. Это был точно случай в стиле Хармса. Никогда до этого мне не попадалась в Питере ворона, которая спала бы себе на ветке, на обочине дороги, в метре от земли и посреди белого дня!
Я, затаив дыхание, подкралась к ней с фотоаппаратом и принялась щелкать, но ворона не реагировала. Тогда я потрясла ветку. Ворона подняла голову, уставилась на меня безумным взором и сделала пару шагов в сторону. Наверно, она тоже участвовала в поэтическом марафоне, переобщалась с музами и теперь отсыпалась. Лапы у нее было две, а не четыре, но вполне допускаю, что она спрятала лишние под крыло.
.
И уже перед самым отъездом – 5 июня — мы отправились на вручение литературно-художественной премии «Петрополь». Эта весьма престижная премия учреждена редколлегией альманаха «Петрополь» и Всероссийским музеем Пушкина, и ежегодно присуждается за достижения в области культуры и искусства.
Кстати, это, наверно, единственная премия в стране, у которой два символа – бронзовые статуэтки Ксении Блаженной и Федора Достоевского. Награждаемый может выбрать символ, с которым ощущает большее духовное родство.
Действие происходило в музее-квартире Пушкина на Мойке. Тон задавали большие и веселые бородачи с развевающимися седыми волосами. Такие, к примеру, как главный митёк страны художник Дмитрий Шагин. На фоне необъятного митька лидер группы «Алиса» Константин Кинчев выглядел необыкновенно стройным и худым.
Собственно, Кинчев, уже награжденный в прошлом году, пришел не получать премию, а вручать статуэтку своему сотоварищу Дмитрию Ревякину из группы «Калинов Мост». Но так получилось, что именно Кинчев привлек главное внимание прессы. Вокруг него выстроилась целая стена фотографов. Дула фотоаппаратов непрерывно щелкали в упор, одиночными и очередями. Кинчев поправлял черные очки, чтобы не ослепнуть от вспышек, и, наверно, чувствовал себя революционером на расстреле.
Между прочим, Кинчев не так давно выпустил новый альбом «Стать Севера», где поет как раз о наших местах:
Синь Онеги да Ладоги –
В мед брусники да клевера,
Радость ливня и радуги
Моя Русь – стать севера!
А с другого конца ряда сидел еще один награждаемый, известный писатель Андрей Битов. Он недавно вернулся с Новой Пушкинской премии, где вручал награду Дмитрию Новикову из Петрозаводска. Вот такой круговорот совершают писатели и премии в культурном пространстве.
Получив статуэтку, Битов, приехавший после Пушкинской премии, вышел во двор музея-квартиры Пушкина и стал читать стихи. Я думаю, вы уже догадались, чьи это были стихи.
Сверху ему внимательно и благосклонно внимал бронзовый Александр Сергеевич.
«Лицей» № 11 2007
