Наша земля богата талантами. Кто в Карелии не знает прима-балерину Наталью Гальцину, заслуженную артистку Карелии и России, лауреата Государственной премии России! Ее Жизель, Одиллию-Одетту, Китри и Лоухи помнят многие, кто неравнодушен к прекрасному.
Мы беседуем с замечательной балериной накануне важного события в истории Петрозаводска – открытия нового Музыкального театра, о ее собственной судьбе и о будущем театра.
– Наталья, сколько лет вы танцевали на сцене нашего театра? Помните то время: цветы, поклонники…
– Я пришла в театр в 19 лет сразу после окончания в 1966 году Пермского хореографического училища и танцевала на сцене 28 лет. Что касается поклонников и цветов… Если помните, в то время цветов-то купить было невозможно, как говорили раньше: «Поди достань». Конечно же, цветы и поклонники были, то есть были люди, искренне любившие балет. Мы были другими.
Помню, как после «Лебединого озера» или «Спящей красавицы», после яркой сцены, аплодисментов, еще находясь в приподнятом настроении, оставалась одна, снимала грим и шла по темной улице к себе домой, как Золушка после блестящего бала к своему камельку. Это ощущение сопровождало меня всю жизнь.
– Что же заставляло вас выходить на сцену почти 30 лет?
– Я всегда получала удовольствие от самого танца. Как я любила классический урок! Ежедневно артисты балета должны становиться к станку, чтобы поддерживать форму. Так вот, мне одного урока было мало, так я любила танцевать! Помню, однажды как-то сказала: «Я танцую, а мне за это еще и деньги платят!». После чего наш балетмейстер Марк Мнацаканян долго иронизировал по этому поводу.
Есть такая еврейская притча. Пастух пасет в пустыне овец. Вот он видит Господа и обращается к нему: «Господи, не умею я молиться. Что ж мне делать?» «А что ты умеешь?» – спрашивает Господь. «Я пасу овец», – отвечает пастух. «Паси овец. Это и будет твоей молитвой», – ответил Господь. Я танцую, это и есть моя молитва.
– Сейчас молодежь иная, на ваш взгляд?
– Конечно! Нынешнее поколение очень прагматично. Молодые знают, чего они хотят, и знают себе цену. Часто на первое место ставят не творчество, а вознаграждение за него. Я, конечно, тоже оценивала себя, но только с точки зрения стандартов своей профессии: какой у меня шаг, прыжок, фигура, форма классическая.
Я попала в училище благодаря замечательному балетмейстеру Ксении Андреевне Есауловой. Комиссия не хотела принимать меня из-за того, что их смущали мои широкие коленки, а Есаулова возразила: «Девочка танцует!» – и позже всегда ставила для меня номера и нежно опекала: «Ах, ты, мой гадкий утенок!» А потом пришло время, гадкий утенок повзрослел и танцевал Одетту.
– О главных партиях в столичных театрах многие артисты не могут и мечтать. Вы не пытались пробовать свои силы в столице?
– Для меня не важно было где танцевать, лишь бы танцевать. Я выкладывалась здесь так же, как если бы танцевала в Москве или Париже. В начале своей карьеры я, конечно, пыталась уехать в другой театр, но судьба не дала мне свернуть со своего пути. Не жалею ли я? Нет. Я вообще фаталистка. Доверчиво иду по пути, который предназначен мне свыше, и максимально честно делаю свое дело, к какой бы сфере оно ни принадлежало.
– Вам приходилось встречаться с кем-то из балетных звезд и всеобщих кумиров?
– Да, конечно. Более того, раньше была такая практика, когда артистов отправляли на стажировку в Большой театр или Мариинский, тогда Кировский. Мне выпало счастье заниматься в классе Асафа Мессерера, Риммы Карельской, Нинель Кургапкиной. Был даже момент, когда я занималась в одном классе с Майей Плисецкой. У Мессерера занимались Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Марис Лиепа, и тут рядышком у станка я стою. Конечно, старалась изо всех сил. В балетном классе артисты абсолютно равны.
– Кто был вашим любимым партнером?
– Около 10 лет я танцевала с Володей Мельниковым, который ушел из жизни в 2002 году. Он попал в театр из самодеятельной хореографической студии. Это был партнер Божьей милостью. В его руках я могла делать все что угодно. А главное, он был потрясающий актер. Во время танца в дуэте мы с ним были единым целым.
– А как вам удавалось совмещать творческую карьеру и семейную жизнь? Некоторые балерины отказываются ради искусства от материнского счастья…
– Это тоже судьба. Мой сын появился в тот момент, когда в театре главным балетмейстером был Дмитрий Тхоржевский. У него были другие предпочтения, как балерину и актрису он меня в репертуаре не видел, за что я ему благодарна, поэтому в тот момент у меня появилось свободное время. И родился Митя. А через год я уже восстановилась и станцевала в новой редакции балета «Сампо» Игоря Смирнова. Могла ли я думать, что после рождения ребенка за исполнение партии Лоухи в этом балете мне присвоят звание лауреата Государственной премии России?
– Известно, что многие артисты, телеведущие, уходя с экрана или сцены, теряются в жизни. Каково было вам покинуть театр и что вас спасло от депрессии?
– Конечно, мне было горько и обидно. Но я пережила этот трудный момент моей жизни благодаря нашему Карельскому телевидению. В конце 1994 года меня пригласили сделать цикл передач «Площадь искусств» о наших деятелях культуры. Поэтому боль от утраты сцены как-то сгладилась. Как автор и ведущая, я сделала 13 телепередач, это уже наша история. Тогда Светлана Генкина, Римма Юшина как бы подняли меня на крыло. К тому же со мной всегда был Дмитрий Цвибель, моя опора и поддержка в жизни и творчестве.
– Наташа, вы недавно окончили Санкт-Петербургскую академию имени Вагановой. Как вам пришла в голову мысль об учебе, ведь возраст уже был не студенческий?
– Я всегда хотела учиться. Раньше как-то не получалось, на мне был завязан основной балетный репертуар театра, потом воспитывала сына. В 2000 году неожиданно возникла идея создания в Петрозаводске филиала академии русского балета имени А.Я. Вагановой. Был создан курс, который состоял из артистов балета нашей труппы. В то время я преподавала в школе искусств, но волею судьбы практически случайно попала в эту группу. На обучение принимали до 42 лет, мне же было тогда 53 года! Но тогдашний ректор академии Надиров счел возможным меня принять.
Когда мы начали учиться в академии, там еще чувствовалась сказочная атмосфера императорского училища благодаря дубовым, хотя и обшарпанным дверям, старинному паркету, коридорам, увешанным портретами выпускников прошлого века. Позже сделали евроремонт, и что-то пропало. А какие в академии педагоги! Валентина Павловна Цырулева – ученица Вагановой, Ирина Георгиевна Генслер – уникальная характерная танцовщица. Наталья Михайловна Дудинская вела у нас классическое балетное наследие. Что ни фамилия, то легенда! В этот же период я писала книгу о директоре нашего театра Сергее Петровиче Звездине. Скучать не приходилось. А вот сейчас я как-то затосковала. Мне нужно дело! Так уж мы воспитаны, привыкли работу считать служением и никак иначе.
– Насколько я знаю, сейчас вы преподаете в Карельском колледже культуры?
– Я не преподаю, в колледже работаю как методист. В декабре прошлого года в Санкт-Петербурге защитила диссертацию по истории карельского балета. Теперь я кандидат искусствоведения, но тоскую по настоящему большому делу: есть еще силы, есть знания и опыт.
– Было бы естественно, если бы теперь в новом качестве вы пришли в наш вновь открываемый после ремонта Музыкальный театр…
– Мне предлагают возглавить детскую балетную студию при театре, но пока есть проблемы с ее юридическим оформлением. Конечно, это хорошее предложение, но уверена, что могла бы послужить театру еще и в другом статусе, все-таки я теперь дипломированный педагог-репетитор. Но, как мне сказали, главный балетмейстер Кирилл Симонов уже сформировал свою команду, в которой для меня места не нашлось.
– Странно… Разве у нас много профессионалов такого уровня? Кстати, вы писали в карельской прессе о постановках Симонова в основном как о вполне успешных. В российских СМИ, напротив, после каждой премьеры его нещадно критикуют…
– Я и в самом деле считаю Симонова очень талантливым хореографом, музыкальным. У него богатая фантазия. То, что делает Симонов, для Карелии необычно. И наша публика, изголодавшаяся по балету, весьма благосклонно реагирует на эти эксперименты. Постановки Симонова явились тем мостиком, который позволил карельскому балету пережить безвременье и шагнуть в будущее.
– Если я не ошибаюсь, Кирилл Симонов создал на нашей сцене не менее восьми постановок. Честь ему и хвала, что он в трудное для театра время сохранил труппу, поднял ее на новый уровень, создавая спектакли на этой маленькой и неудобной сцене. Но всем известна тяга главного балетмейстера к модерну, к поиску, к современному танцу. Это похвально, но публику волнует, а смогут ли петрозаводчане привести своих детей на классического «Щелкунчика», «Жизель» и «Лебединое озеро»? Или нам придется ехать для этого в Мариинский театр?
– Я слышала о том, что главный балетмейстер собирается восстановить «Жизель». Уже говорила и повторю свое мнение: репертуар национального карельского балета не может состоять из работ одного хореографа, пусть даже и очень талантливого. Нужны постановки разных стилей, классика в том числе, потому что это школа, это азбука, это, наконец, традиция.
– А что в современном балете вас удивляет?
– Поражает техника. Она значительно усложнилась, но мне не нравится некий перекос в гимнастику, особенно в классике. Сейчас, слава Богу, в академии это стали понимать, снижая оценку за безмерно высоко поднятую ногу. Еще Мариус Петипа говорил: «Балет – это не бессмысленное кружение и поднимание ног выше головы…» А под словами Вагановой «Во всем должна быть соразмерность» я могу смело подписаться.
– Как вы оцениваете новую балетную труппу?
– Труппа достаточно профессиональна, хотя молодые артисты в основном попали к нам в театр не после хореографического училища, а после института культуры. Они хорошо подготовлены, прежде всего для современного танца. Возможно, классический репертуар им будет освоить не так просто, но если они будут работать целенаправленно, у них все получится.
– В следующем году Музыкальному театру исполнится 55 лет. Что бы вы пожелали театру и себе?
– У театра, как у каждого организма, есть время жизни. Музыкальный театр, каким мы его привыкли видеть, со своим репертуаром и традициями остался в прошлом. Новый театр, думаю, будет совсем другим. Что касается карельского балета, то могу сказать, что это моя судьба, ему я посвятила всю свою жизнь. Отрадно, что он сохранился, активно работает. Для меня было бы большим счастьем наблюдать его жизнь не со стороны.
«Лицей» № 6-7 2009
