Мы живем в эпоху глобализации, и многое вызывает вопросы: в каком мире мы живем? что им движет? какое будущее нас ждет? За ответами мы отправились к преподавателю ПетрГУ Олегу Реуту, автору курса «Глобализация». Подобный курс нигде более на Северо-Западе не читается.
— Что побудило вас создать этот курс?
— Современным студентам много что интересно в сфере мировой политики, но учебный план не предполагал такой дисциплины, которая покрывала бы этот блок интересов. Это основная причина. Вторая в том, что на экономическом факультете в нашем университете практически нет студентов из других стран. Такого рода гомогенная, не интернациональная среда, к сожалению, не способствует интеграции студентов в новые условия глобализации. Обычно в университете читается курс о науке глобалистике, мой же курс предполагает изучение феномена глобализации и дает представление о процессах и проблемах, с ней связанных.
— Говорят, глобализация в мире началась с того момента, как появились деньги, и что развитие общества и есть процесс глобализации. Что такое глобализация сегодня и в чем ее феномен, который вы исследуете?
— Я не сторонник такого хроноцентричного подхода к изучению глобализации. Не столь важно определять, когда проявились ее ростки. Со студентами мы исследуем современный этап глобализации — последние десять лет жизни, обсуждаем то, что на 90 процентов известно и мне, и им. В данном случае я не являюсь носителем нового знания, в этом заключается особенность моего курса. Студенты переосмысливают уже известную им информацию.
Феномены глобализации проявляются в самых разных сферах жизни. Для кого-то это миграция. Ее проявление мы наблюдали в августе — сентябре 2006 года в Кондопоге. Кому-то она видится в том, что огромная часть постсоветского пространства движется в сторону Европейского союза, для них международная интеграция и есть глобализация. Для других это сугубо экономические или культурные процессы. Для меня лично это процесс размывания роли государства, его десуверенизация, то есть отказ от классического суверенитета, когда государство в современном мире становится менее важным для отдельного человека, компании и для общества в целом.
— Говоря о глобализации, нельзя не думать об экономике. Несколько лет назад у вас была статья «Готова ли экономика Карелии к вступлению России в ВТО?» Там вы называли плюсы и минусы вступления в ВТО. Среди минусов говорили о спаде производства, росте безработицы, повышении социальной напряженности. Многих волнует: не окажется ли Россия на грани краха, вступив в ВТО? Что нам угрожает?
— В целом вступление в ВТО — это большой проект на макрополитическом уровне нынешнего руководства страны. Появятся и плюсы, и минусы. Кто-то проиграет, а кто-то выиграет. Одно из обязательных условий глобализации — конкуренция. Предприятия, связанные с нефтью и газом, металлургией, скорее всего получат преференции, многие другие вообще перестанут существовать. Спад части производства будет налицо, потому что глобальная экономика, в частности европейская, более конкурентноспособна. К нам придут импортные товары.
Вступая в эту организацию, естественно, Россия отказывается от политики самостийности, некой экономической самостоятельности. Но тот, кто конкурентно способен, кто готов к этим глобальным вызовам, тот, безусловно, преуспеет.
Все зависит от личного успеха: если вы выигрываете от вступления в ВТО, если у вас появляются новые возможности и вы видите перспективы для будущего поколения, значит, для вас все хорошо. Но вы можете оказаться в числе побежденных. С позиций крайнего либерализма так и должно быть: всегда есть побежденные и победители: выигрывают единицы. Есть даже такое выражение — глобализация не для всех. Она для элиты, для тех, кто более подготовлен.
Является ли глобализация феноменом исключительно экономическим, очень трудно сказать. Тот же самый пример Кондопоги показателен. Есть крайне благоприятная ситуация на кондопожском комбинате, который прекрасно интегрирован в глобальную экономику, но при этом в самом городе для другой части горожан глобализация заключается не в успешных контрактах комбината, а в той ситуации, когда небольшая группа приехавших в Кондопогу людей смогла изменить отношение к власти, государству и, как следствие, температуру напряжения в этом городе.
— Если определить глобализацию как объективный процесс, то можно ли сказать, что глобализм — это некая идеология?
— Если брать строго терминологически, то глобализм — это теория международных отношений. Описывать глобализм как идеологию — это наша российская особенность. Очевидно, это связано с тем, что Россия с нашим имперским мышлением и советским сознанием, которое сложно меняется, испытывает некий недостаток идеологического объяснения своей роли в условиях глобализирующегося мира. Если для большинства стран, прежде входивших в советский блок, вопрос их позиционирования в мире ясен, то для нас до сих пор является насущным вопрос самоидентификации, то есть ответ на вопрос, что есть Россия в мире, хотим ли мы интегрироваться по западным лекалам или же нет. Наша страна огромна, и для россиян, живущих, например, за Уралом, проблема европейского выбора не совсем очевидна. Но любое обособление, любое обустраивание границ противоречит логике тенденций глобализации. Россия пока не ответила на этот вопрос. Современная российская литература, кинематограф, политики, журналисты, экономисты не подталкивают общество к дискуссии по этому вопросу.
— А вы решили его для себя?
— С одной стороны я ощущаю себя частью российского общества, читаю лекции в Петрозаводске, с другой — завтра я преподаю в Лондоне, говоря об одном и том же, хотя есть и социокультурные особенности. Например, русских студентов интересует, что происходит за границей потому, что мобильность наших студентов до сих пор по разным причинам ограничена. А английских студентов относительно мало это интересует. Их больше волнует, как сохраниться в условиях глобализации. Когда я читал лекции в Финляндии, в группе из 11 студентов были только одна финка, двое русских, двое американцев, канадцы, греки. Лекции были на английском языке. Вот пример современной международной программы. Эти люди сознают мультикультуральность той среды, в которой они оказываются. Наше общество пока не совсем готово к подобной ситуации и отвечает на них непоследовательно: либо это такие формы протеста, как в Кондопоге, либо это обособление.
— В «Лицее» была публикация о Болонском процессе. В ней автор, доктор философии Ирина Савкина рассказывает, с какими проблемами столкнулись финские преподаватели университета. Это унификация, упрощенность, прагматизм. Чем подобные явления могут обернуться для образования?
— Своими вопросами вы волей-неволей подталкиваете меня встать на ту или иную позицию: защитника глобализации или, наоборот, ее противника, чего я хотел бы избежать. Как ученый я все-таки стараюсь быть более-менее объективным и говорить о противоречиях глобализации. Вряд ли представления о ней русских студентов, которые учатся в Оксфорде или Гарварде, будут отрицательными, скорее наоборот. Причем в этих образовательных учреждениях учатся не только дети элиты, как это было еще недавно.
Если говорить о Болонском процессе, то некоторая унификация, конечно, есть. Английский язык становится глобальным языком, что, конечно, трагедия для неконкурентных умирающих языков. Но Болонский процесс позволяет сохранить академическую автономность профессора. В условиях глобализации особенно престижным становится, например, Оксфордский университет, но это обоснованно. Согласитесь, студент скорее другому университету предпочтет Оксфорд, где лекции читают десять нобелевских лауреатов. Но и конкуренция в таком вузе и между студентами, и между преподавателями огромная. Преподаватели, как правило, работают по годовому контракту. В этой удивительной среде и студенты самые талантливые, самые амбициозные, самые-самые… Это расслоение становится все более очевидным и характерно для глобализации.
— Какова роль Интернета в глобализации?
— Интернет — идеальный пример сети и является одной из особенностей глобализации. Это некоторое пространство, где контроль государства минимален либо вообще отсутствует. В качестве статистики можно привести количество пользователей «Живого журнала» одного из кириллических блогов. Около миллиона человек ведут в виртуальном пространстве дневники и пять миллионов их читают. Именно благодаря порталу cityk.onego.ru происходила мобилизация кондопожан. Информация о происходящем распространялась с огромной скоростью, которая невозможна для традиционных СМИ. Важный процесс с точки зрения обычных СМИ заключается в том, что в этой интернет-среде появляются так называемые ЛОМы — лидеры общественного мнения, это те, чьи дневники читают одновременно десятки и сотни людей. Раньше в Интернете людей интересовала поисковая система, виртуальный магазин, новостная лента и средства коммуникации, такие, как, например, электронная почта. Сегодня идет совершенно иной процесс — социализация сети: их интересует не собственно информация, а ее анализ, либо преломление этой информации в условиях отсутствия независимых СМИ. Эти самые лидеры и формируют общественное мнение миллионов людей. Теперь более половины новостей люди узнают из Интернета, а потом уже смотрят по телевизору, как осветил их официальный канал. Социализация таким образом — это составная часть десуверенизации. Для любого человека становится более важным, насколько он ощущает себя членом того или иного сообщества, например, профессионального, а свои отношения с государством он скорее всего ограничивает уплатой налогов и хождением раз в четыре года на выборы.
— Глобализация затрагивает в том числе культуру. В сознание внедряются чуждые стереотипы, американизация культуры, засилье массовой культуры… Не станем ли мы благодаря этому в конечном счете Иванами, не помнящими своего родства?
— Глобализация — это дорога с двусторонним движением. Она влияет на наш язык, на культуру общения, затрагивает некую систему ценностей, что куда более существенно. Мне кажется, Советский Союз проиграл холодную войну, хотя обычно принято думать, что в этом противостоянии не было очевидного победителя. Произошла замена советской системы ценностей другими, чуждыми ей ценностями, а не наоборот. В условиях глобализации подобное серьезное изменение вызывает часто противоположные тенденции: люди стремятся к ренессансу национальных и этнических идей, национальной культуры, попытки сохранения своей идентичности. Формы этих столкновений зачастую драматичны — пример Кондопоги. Конфликт в области культуры более близок обыденному сознанию, потому что когда глобализируются российские компании на мировых площадках, мы воспринимаем это либо позитивно, как успех нашей страны, либо равнодушно. Но в социокультурной среде эти проблемы решаются более сложно. Ситуация будет меняться со сменой поколений, я в этом убежден.
Советский Союз в течение многих десятилетий являл собой модель совместного проживания многонационального народа. Вполне возможно, что мы сможем более свободно пройти через эти вызовы сохранения самобытности, чем Европа. Россия — многонациональное, многорелигиозное государство и в этом наше преимущество.
Действия сегодняшних властей не создали, к сожалению, ситуацию, в которой можно было бы жить так же достойно, как живут люди в Европе. Если деньги Стабилизационного фонда раздать людям в виде повышенной зарплаты бюджетников, стипендий и пенсий, то мы могли бы жить не хуже. Тогда вхождение в глобализирующееся пространство было бы для нашего населения более безболезненным. Сегодня деньги Стабилизационного фонда вложены в американские низкодоходные, но высоконадежные ценные бумаги.
Этим мы инвестируем американскую экономику. А, например, в Норвегии стабилизационный фонд, формирующийся от сверхприбылей, полученных от экспорта нефти и газа, расходуется по иной схеме. Рождается ребенок и тут же на него открывается счет. Каждый месяц на него государство переводит тысячу долларов. Когда ребенку исполняется 18 лет, он может воспользоваться этими деньгами: купить себе дом либо вложить в бизнес, но только в Норвегии. Молодой человек привязывается к своей стране, поддерживаются семейные ценности. Теми методами, которыми сегодня наше правительство пытается решить демографическую проблему, решить ее невозможно.
— Как разумно расходовать стабилизационный фонд, на ваш взгляд?
— Возможно, мое предложение не очень обоснованно экономически, но все-таки я призвал бы реализовывать эти деньги в нашей стране. Не надо их вкладывать в инфраструктурные крупные проекты по той причине, что вероятность ошибки со стороны государства при определении наиболее приоритетных проектов очень высока. Государство — менее хороший собственник, чем частник. В той коррумпированной среде, в которой находится сейчас государственный аппарат, эти проекты навряд ли будут более эффективными, чем если бы ими распоряжался частный бизнес. Но модель передачи денег частному бизнесу должна быть другая, нежели это было с приватизацией.
Считаю, что надо резко увеличить выплаты пенсионерам, студентам, бюджетникам. Эти деньги в любом случае будут работать на российскую экономику, и в этом заключается положительный аспект. Пока мы двигаемся по китайской системе: страна богатеет, население нищает. Здесь я критичен по отношению к нашему правительству. Сложность для руководства заключается в том, что люди станут богатыми и им еще в меньшей степени понадобится государство. Когда люди бедные и менее образованные, ими легче управлять…
Есть такое выражение — демократия налогоплательщиков. Это ситуация, когда есть высокая заработная плата и при этом высокие налоги. Когда налоги большие, у налогоплательщика возникает к государству вопрос: «Куда и на что уходят деньги?» Такая социальная модель работает в Финляндии, Швеции и Норвегии. Если гражданину не нравится, как государство использует его деньги, то на следующих выборах он будет голосовать за более честных и справедливых людей. В нашей стране бюджет страны формируется за счет налогообложения нескольких десятков крупных корпораций. Обыватель же не чувствует, как работают его мизерные денежные поступления в экономике или политике страны. Государству эта модель удобна, но мы все же движемся к этой демократии налогоплательщиков, хотя и медленно.
Когда люди получат возможность более легитимного обращения к своим правителям, вполне возможно, что они откажутся финансировать войну или убыточные мегапроекты. В противном случае у россиянина есть другой путь: уменьшать присутствие государства в своей жизни и связывать свой личный успех с теми возможностями, которые представляет глобальная среда.
Фото автора
«Лицей» № 3 2007
