Мало кто знает, что знаменитый писатель Дмитрий Балашов писал стихи. Поэтический сборник «Русский узел» недавно увидел свет к его 90-летию в петрозаводском издательстве Verso.
Дмитрия Михайловича Балашова я немного знал лично. Но и в этом немногом он был для меня прежде всего воинствующим радетелем за судьбы России и её историческую память, интереснейшим историческим писателем, талантливейшим учёным-фольклористом, человеком, прекрасно знающим не только русскую, но и всемирную историю.
Я знал Дмитрия Михайловича и как талантливого резчика, с большим пониманием и тонким вкусом создающего многофункциональные предметы из дерева, тесно связанные с древними традициями. Я знал Дмитрия Михайловича как самого образованного человека в Карелии, не раз помогавшего в моей работе научного сотрудника музея «Кижи». Знал Дмитрия Михайловича как современнейшего, оригинально (инако) мыслящего человека.
Причём, с его «инакими» мыслями приходилось всегда соглашаться, настолько они были объективными и искренними. Я помню, как слушал его, открыв рот, целый день, когда мы — в основном он — говорили о современной поэзии (Евтушенко, Ахмадулина, Вознесенский и др.). Благодаря Балашову я стал более скептически к ней относиться, а еще совсем разлюбил Петра Первого и его роль в истории России.
Но во время тех встреч я и предположить не мог, что он пишет стихи. Так что поэзия Дмитрия Балашова – подлинно приятная неожиданность и недостающее звено в сложившемся в моём сознании образе. Я сталкиваюсь с настоящей кристально чистой русской поэзией, которая мне очень нравится. Жаль, что я не знал этих стихов тогда. Моё отношение к Дмитрию Михайловичу было бы намного теплее и душевнее.
Его поэзия приглянулась мне ещё и потому, что, как мне кажется, в тот период у нас с ним были одни и те же поэтические идеалы, оказавшие на поэзию Дмитрия Балашова опосредованное влияние. Прежде всего Александр Блок. Всадники Блок и Балашов едут по Руси бок о бок.
Александр Блок
Объятый тоскою могучей,
Я рыщу на белом коне…
Встречаются вольные тучи
Во мглистой ночной вышине.
Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем…
«Явись, мое дивное диво!
Быть светлым меня научи!»
Вздымается конская грива…
За ветром взывают мечи…
(Из цикла «На поле Куликовом»)
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые,-
Как слезы первые любви!
(«Россия»)
Дмитрий Балашов
Бьют копыта в глухие травы.
Степь дрожит, отряхая росу.
– До конца моей горькой славы
Я тебя на руках донесу!
– Тяжек путь твой, заезжий воин.
Мне речей твоих не постичь.
Может, лучше меня достоин
И иную встретишь в пути?
– Погляди в мои очи, Лада!
Как похожа и ты на тех,
Мной любимых, желанных, (жданных),
Подымавших меня на смех…
Что ж! Дороги приводят к цели.
Рухнет терем, взятый огнём.
Звёзды Севера злой метелью
Заметают родимый дом.
Рвутся кони, и путь отмерен
До конца, до зари, дотла…
Ледяными пальцами время
Гасит искры живого тепла.
Я не хочу тебя любить.
И если Бог, и если чудо,
Так одного прошу покуда
– Чтоб он помог тебя забыть!
1960-е годы
***
Да, падать можно вновь,
но нужно подниматься,
Хрипя нутром, выплёвывая кровь,
Вставать под выстрелы,
вставать, и снова драться,
И стоя умирать, всегда и вновь, и вновь!
Нас пуля подлеца разит или любовь,
(Отобранная жизнь, обманутая вера)?
Но надо подыматься вновь и вновь,
Да, только так! И нет иных примеров.
Есть дело. Нам его не кончить никогда.
Не нами начат путь, ведущий до созвездий.
Есть в жизни смысл, я утверждаю – да,
Хотя наш мир и кажется бесцельным.
И падая опять, теряя кров и кровь,
Мечта и свет – мы вновь встаём из бездны.
Есть в жизни смысл! Есть вера и любовь!
И есть Верховный суд!
Есть Судия, с кем спорить бесполезно.
3 января 1961 года
***
Пропадаю! Желанья скисли.
Жизнь – проигранная игра.
Нет ни церкви мне, ни кладбища,
И не ждёт меня Божья рать.
Кто был дорог – уже в могиле,
Новых русских и не понять.
Уходи же, пока есть силы
Без отчаянья умирать.
Горе тем, кто пропустит сроки,
Кто застрял на краю пути.
Одиночества крест жестокий
До погоста ему нести.
Прав ли ты или нет – ты отжил,
Не тебе цвет девичьих губ,
Не тобою заворожённый
Конский топот и звуки труб.
Всё иное – мечты и песни.
Даже вечный отечества дым
Пахнет горечью поколений.
Ты уже не нужен живым.
Молчаливо, забытым строем,
Исчезают тени твоих.
Не прикидывайся героем,
Ты не воин и не жених. *
Ты, быть может, мелькнёшь, как память,
Когда эту грешную плоть
Многомилостивыми руками,
Пожалев, похоронит Господь.
И последнее, что осталось –
Горько верить, очи смежив,
Что земная твоя усталость
Длится, только покуда жив.
А за гранью великолепий,
В царстве вечности и весны
Мы проснёмся опять, как дети,
Той, неведомой нам, страны.
1997 год
Ещё вспоминается вот что. В 1960-е годы, годы общения с Балашовым, петрозаводские студенты часто пели песню Юрия Воробьёва на слова Беллы Ахмадулиной, которая, как мне кажется, тоже опосредованно связана с поэзией Д. Балашова:
Мне скакать, мне в степи озираться,
Разгонять караваны во мгле,
Незапамятный дух азиатства
Тяжело колобродит во мне.
Мы в костре угольки шуровали.
Как врата я ловил её в плен.
Как тесно́ облекли шаровары
золотые мечети колен.
Быстроту этих глаз, чуть косивших,
Я, как птиц, целовал на лету.
Семью семь её чёрных косичек
Обратил я в одну темноту.
Вот что вспомнилось после прочтения стихов прекрасного, оригинального и в то же время традиционного в лучшем смысле этого слова поэта Дмитрия Балашова. Я думаю, его стихи полюбят.
Борис Гущин,
член Карельского Союза писателей
