Петрозаводск — это мы
Как же невероятно судьба связала его с Петрозаводском! Михаил Федоров был одним из тех, кто осваивал первый компьютер в университете, который в то время занимал целую комнату. Талантливо запечатлел на фотопленку лучших карельских художников. Издал в советское время не одну книжку. Целое поколение читателей любовались его пейзажами в республиканских газетах. А началось все с семьи…
Предки Федорова из Ленинградской области, он вырос в Кингисеппе. В 30-е годы его дедов раскулачили. Одного из них сослали в Киргизию, другого в Карелию. Дед осел в Петрозаводске. Его сын и дядя Миши Федорова — Николай Потапов — стал фотографом и работал в фотоателье, которое находилось рядом с Национальным театром. Сохранился довольно редкий снимок, на котором шестилетний Миша запечатлен со своим дядей на фоне фотоателье.
— Мой дядя Николай Потапов был одарен талантом видеть, — вспоминает Михаил Иванович, — он чувствовал композицию и понимал, что такое золотое сечение. Как раз перед войной меня впервые привезли в Петрозаводск к дяде в гости. Я прожил здесь около года и хорошо помню, как дядя брал меня с собой на работу. Я был очарован фотографическим процессом.
Дядя заметил блеск в глазах мальчишки при виде фотокамеры и уже после войны подарил подросшему мальчику “Фотокор”. Увлечение стало настолько серьезным, что Михаил поступил учиться и окончил институт киноинженеров в Ленинграде. А распределение получил — куда бы вы думали? — ну,конечно, в Петрозаводск.
Хочется отдельно сказать о фотоархиве семьи Федоровых. Таких качественных старинных снимков я немного видела! Благодаря дяде Николаю Савельевичу семья запечатлена в самые разные и важные жизненные моменты. Есть даже снимок, где дедушка Михаила Ивановича подметает двор перед бывшим Гостиным двором в Петрозаводске. А вот фотография, снятая до войны, полюбуйтесь и оцените: дядя Николай Потапов — настоящий щёголь! Теперь таких в Петрозаводске не встретишь.
Федоров, приехав в столицу Карелии, работал в разных местах, но главным вектором его жизни с лёгкой руки дяди стала фотография. Михаил Иванович с упоением вспоминает, как первые свои пленки проявлял в тарелках под обычной кроватью, завешенной со всех сторон одеялами.
Но все же, прежде чем отдать предпочтение фотографии, он был увлечён и кино. Ведь, приехав в Карелию как киноинженер, должен был отработать три года.
— В это время интернета не было, и знакомились мы в клубе молодого специалиста. Там устраивали встречи с артистами, художниками. Помню, как-то там выступала молодая тогда художница Тамара Юфа. Были праздничные вечера и танцульки. Там я познакомился со своей будущей женой Мирой. Мы часто бывали в походах, в отпуске ходили на байдарках. К тому времени дядя стал заведующим фотоателье, где часто собирались интересные люди. Туда частенько захаживал известный в Карелии фотокорреспондент Петр Беззубенко.
Фотографический треп — особенный разговор, он бывает весьма занимательным. Надо сказать, что у Михаила Ивановича все фотографы делятся на две категории: смыслят они что-нибудь в теории золотого сечения или не смыслят, понимают, что такое гармония и композиция снимка, или нет. Беззубенко, по мнению Федорова, был профессионал и даже поэт своего дела. Михаил Иванович вспоминает, как Беззубенко с увлечением рассказывал, какой снимок ему удалось сделать как-то вечером в Ладве, когда в реке красиво отражались огни домов. Это интересный факт, потому что в газетах того времени печатали снимки-штампы, хотя и качественные, другие же работы складывались в стол.
Потом вошёл в моду французский фотограф Картье Брессон, и все говорили, что он снимает без постановки. Михаил Иванович утверждает, что все профессионалы, в том числе Семён Майстерман, снимали репортаж с постановкой. Другое дело, как ее организовать. Беззубенко умел это делать!
— Надо было видеть, как Беззубенко доставал из кармана брюк свой фотоаппарат, — Михаил Иванович изображает лихой жест, — кажется, у него была “Лейка”. Кофров тогда не носили. Широкоугольников тоже не было. Ракурс он искал нормальным объективом. Я ему благодарен, он тогда дал мне несколько хороших советов по кадрированию.
— А как же кино? — спрашиваю Михаила Ивановича.
— Да, в это время в Доме профсоюзов была секция фотолюбителей, в которой я состоял. Между прочим, тогда государство полностью обеспечивало такие секции техникой, пленкой, кинокамерами и, представьте себе, телестудия бесплатно обрабатывала, то есть проявляла и печатала для кинолюбителей пленку. Там я познакомился с Борисом Бойцовым, который занимался и фотографией, и кино. Именно в то время архитектор Вячеслав Орфинский вместе с Борисом Бойцовым, которому сейчас уже 90 лет, и отсняли все эти исчезающие церквушки на кинопленку. Благодаря кино я познакомился с удивительным человеком, врачом, который стал мне другом, — Марком Берманом. Это был образованный, интереснейший и очень общительный человек. Любил туризм, кино, литературу. Работал рентгенологом в Республиканской больнице. Его все знали и куда бы мы в Карелии ни приехали, мы всегда были желанными гостями. Он, как и Вениамин Штейнберг, сотрудник Публичной библиотеки, открыли для меня мир литературы. В последние годы Берман жил в Израиле и очень тосковал по России, по нашим временам. Мы делали фильмы, участвовали во всесоюзных выставках и даже получали дипломы. Помню, как получили в Москве диплом первой степени за фильм “Свет в окне”. Сколько у нас было радости! Но кино я все же оставил. Это было немного не мое. И основательно занялся фотографией. Познакомился с бильдредакторами, печатался в газетах “Комсомолец”, “Ленинская правда”, позже “ТВР-панорама”. За снимок тогда платили целых три рубля! Это была сумма, на которую можно было купить целую пачку фотобумаги!
Как часто наши увлечения приводят к интересным и даже судьбоносным встречам! Такой была для Михаила Ивановича встреча с Кимом Андреевым — экологом, если говорить современным языком. Он был незаурядным человеком. Ленинградец, окончил лесную академию и посвятил свою жизнь Карелии. Был одним из разработчиков “Красной книги Карелии”, опубликовал сто работ по своей теме. Его имя носит Республиканский детский эколого-биологический центр, основанный в 1950 году. А когда-то Ким Александрович организовал весьма оригинальный Клуб берендеев для подростков, куда и Михаил Иванович был торжественно принят. Они сошлись на любви к природе. Совместно вели рубрику в газете, потом появилась на свет целая серия брошюр.
— Каким был Петрозаводск в 60-е годы? — спрашиваю собеседника.
— Петрозаводск изменился не в лучшую сторону! Застраивается как-то бестолково. А тогда он был тихим, милым, провинциальным городом, причем очень интеллигентным. Сказывалось ближнее расположение Ленинграда. Многие из выпускников ленинградских вузов распределялись в Петрозаводск. Это определяло среду и интеллектуальную атмосферу. Была целая плеяда замечательных врачей в Республиканской больнице, отличное издательство, университет, театральная богема.
— У вас ведь замечательная галерея карельских художников.
— Однажды я пригласил Фолке Ниеминена к себе в гости посмотреть фотографии. Он разглядывал их медленно, скрупулёзно, оценивающе. Ему понравилось, что я снимал широкоформатной камерой. Ниеминен тогда был председателем Союза карельских художников. И он предложил мне участвовать в создании каталога о художниках и сделать репродукции, а заодно поснимать и художников. С этого все и началось! А вообще он был человеком необычным. Какая у него была библиотека по искусству! Должен сказать, что общение с художниками стало для меня настоящей школой. Техническое образование у меня было отличное, а у них я учился изобразительным средствам. Фолке учил меня снимать репродукции, Эдуард Акулов тому, как выбрать точку съёмки, как снимать портреты, какую оптику лучше применить. У Харитонова учился, как снимать пейзаж.
— Мне очень нравятся ваши портреты ушедшего из жизни дивного акварелиста Александра Харитонова…
— Да, Сашу я снимал много, это была такая творческая дружба. Я частенько наведывался к нему в мастерскую. Просто поговорить, чаю попить, послушать классическую музыку. Посмотрите на этот снимок.
Эту композицию он сам предложил мне сделать. Харитонов по-особенному относился к окнам и стеклу вообще, было в этом для меня что-то мистическое. Снимок сделан в то время, когда его мастерская находилась ещё на Шотмана в полуподвале, где он создавал свои шедевры. А вообще Саша был очень пластичный, чрезвычайно фотогеничен и вел себя при съёмке всегда естественно, без всякого намека на театральность. Иногда жена отпускала его на пленэр, и мы вместе ездили на природу. У него на стене всегда висела пустая рама, в которую он от случая к случаю что-то вешал или прибивал. Потихоньку рама заполнялась, а потом служила основой для натюрморта. Ему нравился принцип, когда предметы сами хаотично собирались и образовывали натюрморт. «Как так у тебя получается?» — спрашивал я у него. А он говорил, что они, то есть предметы, сами так становятся.
Мы долго сидели с Михаилом Ивановичем перед компьютером, где в современных папках хранятся старые, очень добротные, отсканированные чёрно-белые снимки. Фамилии художников все известные. Например, Борис Поморцев, Михаил Юфа, с которыми удалось подружиться. С Михаилом Юфа всегда было легко, говорит Федоров. Есть и другие фотографии художников — Стронк, Иваненко, Трифонов,Черных, Юнтунен. Целая плеяда наших карельских мастеров.
…За окном одного из самых старых домов на Первомайском проспекте незаметно стемнело. Мы так и не успели послушать пластинку любимого Михаилом Ивановичем Грига. А у него солидная коллекция виниловых пластинок, которые любовно сохраняются. Свой проигрыватель Михаил Иванович и Мира Александровна купили, продав запасы старого хрусталя и фотоаппаратуры.
Мы пили чай за круглым скромным столом в небольшой комнате, соединенной с кухней, которая в былые времена предназначалась для прислуги и в которой уже не одно десятилетие обедают два милых интеллигентных человека. Я вышла из гостеприимного, слегка старомодного дома Федоровых, в котором бережно сохраняется прошлое, и мне захотелось найти окно их квартиры и запечатлеть его на прощание. Оно приветствовало меня сквозь деревья сквера зажженным светом.
Фото Николая Потапова, Михаила Федорова, Ирины Ларионовой
