Диагональ блокады

Пьеса в 2 действиях по мотивам повести В. Шефнера «Сестра печали»

---

 

Четверо молодых людей, бывших воспитанников детского дома, живут в одной комнате в коммунальной квартире на Васильевском Острове. На дворе 1940 год. Им по 20 лет, их связывает проверенная хулиганским прошлым дружба, они учатся в техникуме, строят радужные планы на будущее, влюбляются, не подозревая о том, что очень скоро начнется война. Вместе с ней придет блокада. Только двоим из них удастся выжить под чудовищным катком военных событий: страшная диагональ блокады уведет в неведомый мир многих близких людей. Что же помогло молодым людям достойно выдержать испытания, посланные судьбой? Чувство долга, незыблемые понятия о чести, способность воспринимать чужую беду как собственную, и, наконец, жертвенность, все те качества, которые присущи лучшему русскому человеку…Такими воспитала их страна, и когда она попала в беду,  для юношей защищать ее было так же естественно, как дышать.  Благодаря таким мальчишкам и была одержана великая Победа. А есть ли такие качества в наших современниках? Какие были они и какие мы? Задуматься над этим заставит нас пьеса « Диагональ блокады»

Действующие лица

1.Толик-Чухна.

20 лет, бывший детдомовец, белобрысый, несобранный, шутник, задира, в душе романтик, выдумщик, в трудные моменты способен сосредоточиться и проявить незаурядную силу воли.

2.  Костя-Синявый.

20 лет, бывший детдомовец, шатен, одноглазый, половина лица изрешечена пороховым ожогом. Старается реалистично смотреть на вещи, моралист, склонен строить завиральные теории и «перегибать палку» с их воплощением. Старается жить правильно, но часто нарушает собственные правила, насмешник.

3. Володя-Шкиля

20 лет, бывший детдомовец, волосы темные. Поэт, мечтатель, немного неуклюжий, очень непрактичен, отличается завидным аппетитом, снисходителен, романтичен.

4.Леля

20 лет, блондинка, строгая, начитанная, интеллигентная. Импульсивна и романтична.

5.Тетя Ыра

Лет 40-50, соседка по коммунальной квартире, набожна, щедра, заботлива, по-матерински относится к детдомовцам

6. Люсенда

20 лет, «Цирлих-манирлих», немного мещанка, серьезна, одна из сестер-двойняшек.

7. Веранда

20 лет, вторая из сестер-двойняшек. Разбитная, веселая, практичная, «свой парень», жизнелюбка, живет с удовольствием, оптимистка.

8. Юрий Юрьевич , он же офицер на войне.

45 лет, преподаватель военного дела, бывший детдомовец, серьезен, суров, строг, дисциплинирован, относится с подлинной отеческой заботой к своим ученикам

9. Витик

20 лет, формалист, выскочка, приспособленец, карьерист, влюблен в Люсенду

 

10. Марго

Лет 50-60, гардеробщица в техникуме, яркий макияж и прическа по моде того времени, кокетлива, незлобива, любит выпить.

11. Человек в черном, он же человек с пустым рукавом, он же убитый

Без лица, в эпизодах.

 

 

Диагональ блокады

Пролог

(возможно, в начале второго действия)

Сцена освещается только при помощи прожекторов. Один луч направлен в дальний правый угол, где стоит человек в белом, лицом к зрителю. В левом углу, почти на краю сцены, на предпоследней клетке диагонали, боком к зрителю, стоит человек в черном. Это могут быть любые актеры, занятые в спектакле. Человек  в белом  и   человек в черном изображают   двух  дамок,  оставшихся на шашечном поле.   Пол в крупную клетку, клетки светлые и темные, они чередуются между собой, он напоминает шахматную доску. Звучит музыка. Человек в черном делает шаг вперед по направлению к зрителю, оказываясь на последней клетке темной диагонали у края сцены. Он поворачивается лицом к человеку в белом.

Человек в черном.(удовлетворенно). Вот ты и попался. Ходи!

Человек в белом. (испуганно). Нет!

Человек в черном. (повелительно) Ходи!

Человек в белом. (кричит) Нет, нет, нет! Он бежит навстречу человеку в черном до середины сцены, потом по темным клеткам бежит вправо и оказывается в зрительном зале.

Человек в черном. (повернувшись к зрителю). Ты нарушаешь правила игры. Это нечестно.

Человек в белом. (из зала). А это честно —  пожирать    молодых, здоровых и крепких?

Человек в черном. Тебе не повезло: ты родился в очень опасное время.

Человек в белом. (с завистью). А им, выходит, повезло? Я хочу остаться здесь. Здесь мне ничего не угрожает.

Человек в черном.(оценивающе смотрит на зрителя).Посмотри на них: они сытые, гладкие и спокойные.  Подчинены одной цели: заработать побольше  денег и истратить их.

Человек в белом. Что в этом плохого?

Человек в черном. (равнодушно). Ничего. Иди на место. Чтобы заслужить такую жизнь, как у них ( усмехается), кто-то  должен  принести себя в жертву.

Человек в белом покорно возвращается на сцену и встает в дальний правый угол.

Человек в черном (нетерпеливо). Ну, ходи же.

Человек в белом делает шаг вперед. Человек в черном идет к нему навстречу,  занимая последнюю темную клетку диагонали. Человек в белом пятится назад и исчезает в правом дальнем углу.

 

 

Картина 1

Комната в коммунальной квартире. Пол представляет собой подобие шахматной доски: голубоватые и темно-серые квадраты чередуются  между собой. Стены выложены белой плиткой, возможно, раньше в комнате была операционная. В помещении стоят четыре легких, недлинных скамьи (в этой сцене они являются кроватями). Над одной из них – изображение верблюда. Над другой – плакат с надписью: «Что рационально – то красиво, что нерационально, то уродливо». Над другой скамьей – висит гитара, на четвертой валяется очень толстая книга. В глубине сцены, на дальней от зрителя стене, расположено большое окно. На переднем плане стоит прямоугольный обеденный  стол, вокруг него четыре стула. В левом дальнем углу  расположен камин. В центре правой стены, между скамьями, находится  дверь. В центре левой стены — умывальник. Над ним полка с посудой и маленькое зеркало. Под умывальником ведро, рядом швабра, на гвозде — полотенце.

На скамье на переднем плане справа сидит Костя с гитарой. Толик смотрит в окно.

Костя (поет).

Когда я был дежурным,

Носил я брюки клеш,

Соломенную шляпу,

В кармане — финский нож!

 

Подметки рантовые

И торба на боку…

Подайте, Христа ради,

Работать не могу!

Обращается к Толику. Кстати, Чухна, если мне не изменяет помять, ты сегодня дежурный?

Толик (поворачивается к Косте).Уж и в окно нельзя взглянуть. Больно строгий ты стал, Синявый, подумаешь, важная птица…  Не забыл ли ты Костя, что только временно занимаешь место старшего по комнате?

Толик снова смотрит в окно

Костя (важно).Повезло, тебе, Чухна! (язвительно). На одну тарелку меньше ставить, на одну сардельку меньше варить! Пока Гришка в госпитале валяется, я из тебя человека сделаю! Давай, тащи ужин наконец, «желудок мой изнемогает»…Да что ты к окну –то прилип?

Толик (высовываясь в окно еще больше).Там такая девушка… Выражаясь твоим вульгарным языком, ну просто кошка-милашка!

Костя с гитарой стремительно продвигается к окну, на ходу спрашивает.

Костя. И что она делает?

Толик. Просто стоит. Наверное, ждет кого-то.

Очень внимательно смотрят вместе. Раздается стук удаляющихся каблучков. Когда стук замирает, Толик вздыхает.

Все. Свернула на Пятую линию.

Костя (поёт).      Поступь легкая, нежный стан,

Если б знала ты сердцем упорным,

Как умеет любить хулиган,

Как умеет он быть покорным…(хлопает друга по плечу)

Скрипочка в руке, стрелочка на ноге, нет, Чухна, эта барышня найдет другого хулигана…

Толик (безнадежно).У нас с тобой (растягивает брючину) шкары узковатые, давно пора носить оксфорды.(нехотя идет к умывальнику, достает тарелки)

Костя ( продвигаясь к своей койке) с гитарой, поет.

Толя-фрайер понравился Ниночке,

В красоте он поставил рекорд.

Полубокс, рантовые ботиночки

И широкие брюки  «оксфорд».

 

Вешает гитару на место, садится на кровать.

Одежда – это мещанский предрассудок! Совсем скоро люди будут носить несколько проволочек, обматывающих тело в наиболее охлаждающихся местах. При помощи миниатюрного прибора можно будет регулировать нагрев тела, в зависимости от температуры на улице… Объявим бой мещанам-приобретателям!

Толик (с тарелками в руках).Это что же, в часы пик в трамваях придется вводить мужские и женские вагоны?

Костя (обиженно). Сексуальный пошляк!

Толик (миролюбиво). Ну, ладно, ладно. Что там случится в будущем, неизвестно, а сейчас, я чувствую (поёживается от холода), что прибор, который должен следить за температурой моего тела, не хочет выполнять свою работу. Поэтому я предлагаю (ставит тарелки на стол) протопить камин!

Костя (подымаясь с кровати). Я «за»! Двадцать поленьев! Кто больше?

Толик. Двадцать пять!

Костя (кричит).Тридцать! Зажигаем!

Костя и Толик прыгают друг за другом на одной ноге вокруг стола.

Костя. Раз, два, три!

Толик. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать!

Костя (слегка запыхавшись). Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать! Горит! (садится на Гришину кровать).

А всё-таки  Гришка придумал очень рациональный способ отопления нашей комнаты. Топить камин скачками, скачок – полено! Ёще один – два полена!

Толик (отдышавшись). Тридцать – целая вязанка дров! Вот тебе, Синявый, обогрев без всяких там сомнительного качества приборчиков, и, заметь, совершенно бесплатно! А на сэкономленные деньги (растягивает брючину на своей ноге) мы, наконец, сошьем себе оксфорды! (подходит к столу и расставляет тарелки)

Костя (смотрит на изображение верблюда над Гришиной кроватью).

Но если придет управдом и потрогает  холодную печку, плохи будут наши дела… Вот и Гриша, лыжник, любит зиму, а сюда верблюда повесил. Интересно,  о чем думает сейчас этот верблюд?

Толик. Как бы поскорей дотащиться до оазиса?

Костя. Точно! Так что дуй быстрей на кухню. Напои меня киселем, накорми меня сардельками, ибо я изнемогаю от любви к пище.

Толик (нерешительно). А может, подождем великого поэта?
Костя встает и направляется к умывальнику.

Костя. К сарделькам он еще ни разу не опоздал. Поэт — поэт, а жратву за версту чует.

Толик уходит, Костя садится за стол.

Вбегает Володя. Заинтересованно смотрит на чистые тарелки.

Володя. Здорово, Синявый. Я не опоздал?

Костя. В самый раз. Сейчас не очень-то расторопный дежурный накормит нас сардельками.

Володя раздевается, вешает пальто на гвоздь, где висят уже два пальто, гвоздь падает, пальто падают.

Володя  (досадливо). Эх…

Торопливо складывает пальто на кровать Кости и быстро идет мыть руки. Возвращается Толик с сардельками и киселем. Все трое за столом.

Толик. А, Шкиля, ты вовремя.(Ставит кастрюлю на стол.) Налетай!

Все дружно приступают к процессу поглощения пищи.

Володя, вспоминая детдомовское время, на ходу сочиняет стихи.

Четыре детдомовских крысы

Под крышею этой живут  (задумывается)

И три из них, точно, сегодня

Вот эти сардельки сожрут!

Володя ест аккуратно, но быстро. Не съедает полностью куски хлеба, остаются корки, которые он зашвыривает за бордюр печки, выждав момент, когда никто не смотрит в его сторону.. Он прожорлив, съев все, заглядывает в кастрюлю.

Володя (видит там кончики бечевки). Веревки в кастрюле? Ага, кажется, кто-то, не слишком добросовестно исполняет обязанности дежурного!

Толик. А мне кажется, я знаю, кто не очень-то добросовестно относится к хлебу…

Костя.  Ладно, оба хороши…(допивает кисель). Расскажи, лучше, Шкиля, как у тебя сегодня прошло  заседание литературного кружка? Мы с Чухной, конечно, сидим рядом с гением?

Володя.  Напрасно иронизируете. Мои стихи всем понравились. Особенно «Предчувствие».

Мы будем все мобилизованы.

Вдали военный слышен гром.

Войны ботинки зашнурованы

Тугим бикфордовым шнуром.

Все громче с Запада  доносится….

Последние строчки он читает стоя.

Костя. Тысячу раз ты топтал нас этими несчастными ботинками!

Володя (возмущенно). — Почему несчастными? Сами вы несчастные, это творческая находка! (С грустной улыбкой). Тупицы вы недорезанные…

 

Толик. От тупицы и слышим!

Костя. (идет к своей койке и видит сваленные на нее пальто). — Ага, поэт не только шнурует ботинки бикфордовым шнуром, но и сваливает пальто на чужие кровати! Бей поэта! Пусть умнеет!

Он сворачивает Володино пальто в валик и начинает его лупить. Подбегает Толик, берет другое пальто, образуется куча мала, все трое уже на полу.

Раздается громкий стук в дверь. — Константин Константинович, вас к телефону!

Костя (отдышавшись). Ладно, объявляется перемирие! После моего возвращения предлагаю продолжить избиение поэта! (уходит)

Толик поднимает пальто, складывает на Костину кровать. Берет гвоздь, пытается вставить его в стену, но ничего не выходит.

Володя, вставая с пола, пристально смотрит на черные клетки пола и прохаживается по диагонали.  

Володя: Все-таки, наша комната со странностями. Например, этот пол…(указывает на черную диагональ) Помнишь, как мы летом играли на нем в шашки?

Толик (припоминая). Ты прошел в дамки и выиграл.

Володя. Да, дамка становится всесильной на главной диагонали… Если одинокая шашка стоит на пути у дамки, шашке —  конец. Идет к своей койке Сыграем?

Толик. Нет! Вдруг ты опять выиграешь? Да и холодно…  И уборку мне надо сделать. Наливает воду в ведро, берет швабру, начинает мыть  пол. Обращается к Володе.

Подними ноги, стихотворец!

Володя ложится на кровать, открывает толстую книгу и начинает читать.

Истинно вам говорю: война – сестра печали, горька вода в колодцах её. Враг вырастил мощных коней, колесницы его крепки, воины умеют убивать. Города падают перед ним, как шатры перед лицом бури…

Толик ставит швабру в сторону, внимательно слушает.

Возвращается Костя. Он веселый, поет.

Красивая Муся, тебя я люблю,

Клянусь тебе, Муся, мышей истреблю!

Толик. Ага, Синявый, наверняка тебе звонила Кошка-милашка?

Костя. Догадливый ты, Чухна..

Толик. И, конечно, её зовут Муся? (заканчивает уборку)

Костя. Это к делу не относится. Не всё тебе шлифовать асфальт на Большом проспекте, сегодня и я пройдусь! Смотрит на сваленные в кучу пальто.  Выходной день придется посвятить пригвождению вешалки!

Идет к умывальнику, над которым висит небольшое, с отбитым углом, зеркалу, бреется.

Володя продолжает читать.

 Володя. Истинно говорю вам. война – сестра печали… Говорю вам. кто пил и ел сегодня – завтра падет под стрелами. И зачавший не увидит родившегося, и смеявшийся утром возрыдает к ночи. Вот друг твой падает рядом, но не ты похоронишь его. Говорю вам: война – сестра печали, и многие из вас не вернутся под сень кровли своей. Но идите. Ибо кто, кроме вас, оградит землю эту…

Толик.  Да что ты заладил со своей войной! Финская уже кончается, а та, другая, вообще, далеко —  на Западе.

Володя. ( упрямо). А я говорю, что война будет.

Костя. (в дверях): Великие спорщики, я покидаю вас, встретимся завтра в техникуме. Мне кажется, не лишним будет вам поспать до утра: утренняя голова легка и прозрачна, как первый ледок. (уходит)

Толик. Давай укладываться, действительно, утро вечера мудренее.

Володя. Не проспать бы, а то опять придется справки добывать. Открою на ночь дверь, пусть наша комната погреется из коридора.

 

Володя открывает дверь, выключает свет, они ложатся спать. В зале гаснет свет.

 

Картина 2.

Кабинет военного дела. На месте окна висит плакат «Действия бойца во время атаки». По стенам другие плакаты . В углу пирамида винтовок. Дверь на том же месте, что и в первой сцене. Четыре скамьи превращаются в парты, расставлены  двумя рядами, в шахматном порядке, наискосок к зрителю. На партах лежат противогазы в сумках. Перед партами стоит стол преподавателя.

Урок не начался, и учителя еще нет.

На сцене Витик, Люсенда и Веранда, девушки в одинаковых новых платьях.

Витик (назидательно). Люся, Вера! В то время как ваши сверстницы самоотверженно  трудятся у станков, мартеновских печей или даже в забоях, вы подверглись гнилостному влиянию Запада.

Веранда( насмешливо).А на сей раз что тебя, Витик, не устраивает? Длина? Ширина?

Витик. Что за сомнительный фасончик? Здесь узко, а потом вдруг широко? ( тянет руку к талии Люсенды)

Люсенда  увёртывается, садится за парту. Смотрит в сторону.

Витик (подходит к Люсенде). Не слизаны ли платья с буржуазных журнальчиков мод?

Люсенда испуганно прижимает пышную юбку к ногам, Веранда, наоборот, кружится.

Веранда (подмигивая) Но ведь бьет в цель, а?

Витик. Стыдитесь, Вера! Мы все комсомольцы. У нас тут одна цель – овладение знаниями и дальнейшее использование их на пользу Родине. А вы…

Веранда злится, а Люсенда тянет ее тихонько за рукав, пытаясь не допустить возможный конфликт.

Веранда (ехидно). Витик, тебе вряд ли бы нравилась Люсенда, если бы она ходила в серой робе!

 

Витик. Достоинство советской девушки лишь в скромности  и добросовестном труде. (тянет руку к юбке Люсенды).А тут материала хватит на несколько рабочих халатов.

Люсенда отбрасывает его руку и отодвигается на дальний край парты.

Веранда (смеясь) Не трогай Люсенду!

Витик ( рассердившись).Что за вульгарные намеки?  Что за клички? Люсенда? Веранда? Переростки из детдома придумали, а вы и повторяете! У каждого человека есть имя.

Люсенда (не выдержав вступает в разговор) Ребята не виноваты в том, что оказались детском доме!

Витик. С их подозрительным беспризорным прошлым еще надо разобраться. Но очевидно, что эти легкомысленные типы плохо на вас влияют. Не ради них ли чуждые нашей молодежи наряды?

Веранда ( в сердцах).Ну, что ты к нам привязался, зануда?

Веранда садится рядом с Люсендой.

 Люсенда ( шепотом).Ты поосторожней с ним, Веранда. Он такой скользкий. Его, по-моему, даже преподаватели боятся.

Витик снова подходит к девушкам.

Витик. Между прочим, вышеупомянутые хулиганы сегодня прогуливают.

Люсенда (тревожно) Может, у них что-то случилось?

Витик (зло) Конечно! Шатались вчера по Большому проспекту, познакомились с мурмульками, вот и задерживаются.

Веранда (укоризненно смотрит на Витика).Как тебе не стыдно так говорить. У них ведь Григорий в госпитале лежит раненый. Он добровольцем пошел на Финскую войну.

Витик. (непреклонно)

Это его личное дело. Такие подробности не должны волновать ученическую общественность. Открывается дверь, в комнату вваливаются Толик, Костя и Володя.

Костя. Привет отличникам военной подготовки!

Толик, Володя. Здорово, ребята.

Занимают места на задних партах.

Костя. Надеюсь, вы без нас скучали?

Веранда. Было не до скуки!

Люсенда. ( с тревогой) Что слышно про Гришу?

Толик.

Лежит в госпитале, передает привет!

Раздается звонок на урок.

Вбегает запыхавшаяся Марго. Подходит к  троице на задней парте, старается говорить тихо. Тон заговорщицкий.

Марго: Эй, хулиганчики мои ненаглядные! Медсестра сегодня добрая, вот ваши справочки о плохом самочувствии.

Ребята быстро и как можно незаметней  разбирают справки.

Володя (шепотом).Спасибо, тетя Марго.

Марго критически оглядывает кабинет военного дела.

Марго. И во что только превратили комнату девушек…  Помнится, раньше совсем другие тут были интерьеры.

Витик (злобно и презрительно шипит).Жертва царизма

Марго: А когда к нам приезжал  Григорий Распутин…

Входит Юрий Юрьевич. Слышит последние слова Марго и Витика, грозно смотрит на женщину.

Юрий Юрьевич. Маргарита Ивановна! Вы, кажется, работаете в гардеробе. Что вы тут делаете?

Марго. Извиняйте.

Уходит игривой походкой

Ученики садятся. На первом ряду Веранда и Витик на одной парте, на другой Люсенда. Во втором ряду Костя и Толик на одной скамейке. Володя на другой.

Толик сзади кладет руки на плечи Веранде, наклоняется к ней.

Толик. Прекрасная обновка.

Веранда ( чуть раздраженно).  Ты это Люсенде скажи

Толик. Да ну ее. Она уж больно «цирлих-манирлих»

Витик смотрит на них с неприязнью.

Юрий Юрьевич. Здравия желаю, занимайте свои места и поскорей начнем урок. Наденьте противогазы.

Все надевают противогазы и начинают веселиться, как это обычно происходит при надевании противогазов.

Володя/( не надев еще противогаз, оттягивает ухо на противогазе Кости и спрашивает)-Как поживает Муся?

Костя ( оттягивая свой противогаз со рта, громким шепотом) Нет больше Пиринеев!

Витик, надев противогаз, поднимает руку.

Юрий Юрьевич. Что вы хотите сказать, Виктор?

Витик нечленораздельно мычит через противогаз.

Юрий Юрьевич ( раздраженно).Да снимите же противогаз!

Витик (снимает противогаз). Детдомовские сегодня прогуляли первый урок.

Юрий Юрьевич ( хмурится). У всех людей есть имена.

Витик. Анатолий, Константин и Владимир прогуляли первый урок!

Юрий Юрьевич ( пораженно).Но ведь ябедничать стыдно!

Витик( вкрадчиво) Юрий Юрьевич! Ябедничать стыдно, а доводить до сведения вышестоящих органов факты несознательности отдельных граждан можно и должно.

Юрий Юрьевич (последняя реплика Витика напоминает Юрию Юрьевичу о чем-то неприятном, но он,  с неким усилием возвращается к предмету разговора) Ребята, вас действительно не было на первом уроке?

Они радостно хрюкают и кивают головами в противогазах. Протягивают Юрию Юрьевичу справки.

Юрий Юрьевич (чуть заметно улыбаясь).Ваши товарищи приболели. Так…зубная боль, боль в левой ноге…Ого! Вегетативный невроз…(вздыхает) Ясно…Целая инвалидная команда.

(Очень членораздельно и четко) Итак, начнем. В недавнюю финскую компанию отравляющие вещества не применялись, потому что это была война локальная, местная. А в больших войнах следует ожидать от противника применения ОВ, поэтому мы с вами будем готовиться к противохимической защите. Виктор! Вы уже бы умерли в условиях газовой атаки. Вы до сих пор не надели противогаз.

Витик. Извините, Юрий Юрьевич

Надевает противогаз

Юрий Юрьевич.. Всем встать! Построится в колонну по одному. Шагом марш!

Все строятся и выполняют приказ. Всем весело.

Юрий Юрьевич. Стой, раз-два. Снять противогазы!

Люсенда и Веранда замешкались, не сняли противогазы. В строю Люсенда оказывается как раз перед Толиком.

Толик ( щиплет Люсенду пониже спины). Пошевеливайтесь, девчата!

Люсенда (оборачивается, срывает противогаз, начинает плакать)-Хулиган!

Все окружают Люсенду с Толиком.

Люсенда ( все больше плачет и, всхлипывая, повторяет) Хулиган! За что ты меня так ненавидишь? За что?

Костя. Ты чего Тольку обзываешь! Вовсе он тебя не ненавидит. Чего ты к человеку прицепилась?

Веранда (обнимая сестру).Люська, не реви! Он думал, что это я, а я его прощаю. Улыбнись, кулёма!

Толик. Ну да, я вас перепутал.

Витик( указывая на Толика) Жалкие увертки тебе не помогут. Ты совершил беспринципный щипок в порядке запугивания и мести Люси. Это не по-комсомольски.

Володя подходит к Люсенде и берет ее за руку.

Володя. Толя не нарочно.

Юрий Юрьевич (примирительно). Что это такое! Двадцатилетняя девица плачет, как малолетка.

Володя. Да вот и я говорю…

Витик.(настойчиво). Нет, это намеренный акт физической расправы. Юрий Юрьевич с удивлением и осуждением смотрит на Витика и разводит руками. В это время открывается дверь и раздается взволнованный голос:

«Юрий Юрьевич, вас срочно к директору!». Уходит.

Витик. Не бойся, Люся, наш спаянный коллектив не даст тебя в обиду.

Толик. Да заткнись уже, общественник.

Витик. Но-но! Ты не в детдоме, чтобы руки и язык распускать.

Толик сильно ударяет Витика, Витик закрывая лицо руками.

Витик. Я тебе еще устрою, тварь беспризорная.

Толик бросается на Витика, но Костя и Володя удерживают его.

Возвращается Юрий Юрьевич.

Юрий Юрьевич. Товарищи! Сегодня утром в 6 часов 15 минут в военном госпитале скончался ваш соученик красноармеец Григорий Семьянинов.

Все вскакивают с места. Люсенда и Веранда обнимаются и плачут.

Юрий Юрьевич. Какого он был года?

Костя. Девятнадцатого, кажется, или двадцатого.

Юрий Юрьевич  хватается за голову, потом начинает кашлять.

Юрий Юрьевич. (Сквозь кашель) Урок окончен. Укладывайте противогазы.

Они складывают противогазы и уходят.

 

Картина 3.

 

Комната на Васильевском острове. Теперь в ней остались три кровати: Гришину кровать вынесли. Место, где она стояла, ничем не занято, зрительно комната становится больше. Над кроватью осталась висеть вырезка  из журнала с изображением верблюда. Ребята только что вернулись с кладбища. Смерть друга вызвала у них потрясение. Володя сидит за столом, уставившись глазами в то место, где недавно стояла кровать. Костя лежит на кровати, безучастно смотрит в потолок. Толик пытается повесить вешалку: потихоньку вбивает пробку в стену, он не может сосредоточиться, прислоняет вешалку к стене, садится на краешек Костиной кровати. Молчит.

 

Раздается негромкий стук в дверь. Входит соседка тетя Ыра.

        Тетя Ыра. (испуганно). Завхоз приезжал из главного общежития с помощником, на грузовике. Гришину постель забрал. Спрашивал, почему у вас холод такой? Почему не топят? Я сказала, что топят, только сегодня не успели. А сама задом к печке встала, чтобы он, не дай бог, туда не заглянул, там ведь ни золинки…

Володя.  (отрешенно). Спасибо, тетя Ыра. Садитесь, тетя Ыра.

Тетя Ыра присаживается к столу.

         Тетя Ыра. Значит нет, Гриши, голубчика, нашего…  А я и на похороны-то отпроситься не сумела…(плачет, крестится куда-то в угол, Володя и Толя смущенно отворачиваются) Григорий-то из вас самый толковый был… и храбрый…  Добровольцем на финскую войну пошел, ведь никто его не заставлял…(плачет, крестится)

        Костя. (приподнимаясь). Если бы я не был белобилетником, я бы тоже пошел добровольцем, потому что…

        Володя. ( перебивая его). Синявый, не изображай из себя героя!

        Толик. (встает с кровати)… Он спас меня от смерти. Летом, на детдомовской даче был пожар. Это ночью было, Гриша не испугался, разбил стекло: помог мне и ещё двум шкетам выпрыгнуть… Если бы не Гриша, не стоял бы я сейчас здесь, с вами бы уже не разговаривал…(от волнения начинает ходить по комнате взад-вперед)

Володя что-то пишет на листке бумаги

Тетя Ыра. Царствие небесное… Честный был, порядочный. Бог других и не берет…  Меня, говорит, государство воспитало, теперь моя очередь за него постоять. Родителей у меня не было, всем было на меня наплевать, а государство не дало мне с голоду под забором подохнуть…Оно меня не обидело, и я его в обиду не дам! На войну пошёл… Я говорю, Гришенька, а не страшно тебе? А он : «Нет, только зябко немножко»… И ведь не побоялся, пошел (плачет).

      Володя. (твердо) Война еще будет. Тогда все и пойдем, кроме белобилетника Синявого, конечно. Будет большая война с Гитлером. С танками, с газами, с ипритом и люизитом. А я запишусь в летное училище: буду уничтожать противника с небес!

      Костя. Поэт и мечтатель в жактовском масштабе! Как всегда, все преувеличиваешь. Вот уж полное отсутствие рационализма: идти в летное училище, сначала в техникуме доучись.

Тетя Ыра. А может, и не будет войны, все обойдется…

Толик.(неуверенно) Неужели Гитлер осмелится напасть на нас? Война идет во  всей Западной Европе, фашисты уже в Норвегии…Но у нас-то договор о ненападении?!

      Володя.   Встает из-за стола, отходит от него на небольшое расстояние. У него в руках лист бумаги. Война будет! (вспоминает строчки из книги): «…Истинно вам говорю: война – сестра печали… Кто пил и ел сегодня, умрет под стрелами». Кому повезет остаться в живых, неизвестно. Смотрите, это я сочинил только что:

 

Мы в нашей жизни – просто шашки

И будем все поглощены:

И кто труслив, и кто бесстрашен

Зловещей дамкою войны.

 

Все молчат. Володя прячет листок со стихами в свою толстую книгу. Первой нарушает тишину тетя Ыра.

     Тетя Ыра. Касатики мои горемычные, вы сегодня ели хоть что-нибудь? Молчат.

Толик. Тетя Ыра, одолжите нам до стипендии пять рублей.

Тетя Ыра. Сейчас принесу деньги. Поесть вам захвачу, да заодно Гришу помянем.

Проходит мимо вешалки, которая приставлена к стене.

     Тетя Ыра. Григорий бы давно уже ее повесил… (вздыхает)

Тетя Ыра уходит, Толик и Костя возятся с вешалкой, вбивают пробки, делают всё, как надо. Подходит Володя, вешает все пальто на место. Возвращается тетя Ыра с миской и авоськой. Все сидят за столом.

Тетя Ыра. Вот тут картошечка, еще теплая… А это тоже надо…(достает из авоськи чекушку) …Согреетесь хоть немного…Где у вас стаканчики?

Толик приносит четыре стакана и хлеб. Один стакан накрыт куском хлеба.

     Костя. (встает) Наш преподаватель военного дела Юрий Юрьевич сказал сегодня: «Мы хороним нашего товарища, честно погибшего на войне. Он умер как солдат, в бою за родину, он честно исполнил свой долг. И если всем нам придется быть на другой войне,…». Потом он закашлялся, и не договорил. А я знаю, что он хотел сказать… Он хотел сказать, чтобы мы были такими же честными, как Гриша и чтобы мы никогда не забывали его. Гриша… (голос его дрожит), давайте всегда помнить …

Поминают, не чокаясь. Наступает молчание.

     Тетя Ыра. Значит, с почетом проводили, с речами. Все, как полагается…  Его на новом кладбище похоронили, а на Смоленском вот какое чудо случилось. Я с вечерни от Николы шла, так мне одна дама попутная рассказала. Пошла вдова могилку мужа навестить. Вдруг видит – ей женщина самоходом по воздуху идет. То, конечно, не женщина была, а святая Ксения блаженная. И говорит вдове Ксения Блаженная: «Не по мужу плачь, по себе плачь. Готовь себе смерётное к осени, к наводнению великому. Вода до купола Исаакия дойдет! Вдова, конечно, бряк с катушек и час пролежала… Ох, неспроста все это, ждать беды… Ну да ладно, мне идти надо, вот тут еще… Володя, ты любишь сладкое… (достает открытую банку  сгущенки, забирает пустую «чекушку»). Уходит.

 

      Володя. Спасибо, тетя Ыра. Соседка уходит. Володя набрасывается на сгущенку. Толик моет  стаканы и убирает их  на посудную полку. Костя ложится на кровать, безучастно смотрит в потолок. Володя ,воспользовавшись тем, что никто не смотрит в его сторону, складывает на печку корки хлеба и недоеденную банку сгущенки. В этот момент раздается звонок в дверь. Володя вздрагивает от неожиданности, будто кто-то его застиг на месте преступления.

     Володя. Кто бы это мог быть? Я открою.

Входит Юрий Юрьевич, снимает шапку, проходит: Вот что, ребята, пришла беда, открывай ворота! (взволнованно)  Я после кладбища в техникум забежал, надо было новые плакаты получить. Вызывает меня к себе завуч и, как студента нерадивого, тащит за руку новую стенгазету прочитать. … В такой день!.. Я читаю – глазам своим не верю: пришлось даже кусок этой пакости записать. (обращается к Толику): Слушай! «В то время как все студенты нашего техникума крепят оборону, отдельные махровые личности, занимаются беспринципным щипкованием девушек и устраивают акты физической расправы на занятиях  по военному делу над активистами стенной печати»…

     Толик.(хмуро): Все понятно. Витик?

      Юрий Юрьевич. На похороны не пошел этот общественник, чтобы свежий номер стенгазеты вовремя вышел… Про Гришу там ни слова не сказано.

      Володя. (кипятясь) Гад он ползучий, а никакой не общественник!

Юрий Юрьевич: Плохое дело заварилось. Потому – бдительность нужна, время такое, разные высказывания тебе приписаны…

Костя. А какое время? Война-то кончилась.

      Юрий Юрьевич: Война тут ни при чем. Но – капиталистическое окружение… Надо тебе прыгать с этого эскалатора.

Толик. С какого эскалатора?

Юрий Юрьевич. В Москве был? Эскалатор видел в метро? Ты на него ступил – и несет тебя вниз. Как вверх ни беги, все равно вниз поедешь. Так и тут: раз попал на заметку, теперь к тебе все липнуть будет. И будет тащить все время вниз. Доходит до сознания?

Толик.(соглашаясь): Доходит. (зло) Здорово Витик постарался, да и Люсенда, видно, помогала ему держать это пасквильное перо, крыса бесхвостая!

Костя. Не мели языком. Она тебя защищала, скажите Юрий Юрьевич?

Юрий Юрьевич. Верно.

Володя. (с осуждением): Как ты можешь, она ведь тебе не безразлична!

Толик.(махнув рукой): Безразлична, не безразлична, теперь мне все бара-бир! Встает, проходится по комнате, снова садится.

      Костя. Что же делать, Юрий Юрьевич?

      Юрий Юрьевич. Я, как и вы, бывший детдомовец. Судьбы наши с вами похожи, и имена похожи, и отчества: Константин Константинович, Анатолий Анатольевич, Владимир Владимирович и …Григорий Григорьевич (смотрит на пустое место, где была Гришина кровать). Получается, что мы сами как бы себе отцы… (он закашлялся и, ища опору, оперся на стену). В тяжелую минуту заступиться за вас некому, поэтому я и пришел. В-общем, Толик, надо ехать тебе на Амушевский комбинат, там горны с дров на мазут переводят. Им как раз нужен студент-теплотехник. Иначе тебя ждет исключение. Ну, ребята, я пошел, а вы тут сами примите правильное решение (уходит).

      Костя. Надо ехать, Чухна. Пора тебе что-нибудь переменить в своей жизни. Будешь дремать под стук вагонных колес и строить  план новой жизни, например, о том, как познакомиться с хорошей девушкой.

     Толик.(вспоминая): Колеса я сегодня видел во сне. Но не вагонные, а пострашнее. Иду я по Университетской набережной,  а навстречу мне какой-то человек катит ручную тележку на двух колесах. Тележка как тележка, только вместо деревянных спиц –человеческие кости.  Тут я проснулся – и вспомнил, что сегодня мы Гришу хороним… А тут еще и техникум…

Володя. Плохой сон. Определенно, это какое-то предупреждение нам всем. …А Юрий Юрьевич прав: надо ехать. Этот Витик не угомонится, он нас всех ненавидит. Из-за него, наверняка, мои новые стихи в газету не поместили…  Ну, помните, я вам читал?

Хоть кончилась финская малая –

Не выпита чаша до дна:

Нас ждет впереди небывалая,

Большая, как буря, война…

       Костя. Дальше не читай, ты сорок раз поил нас из этой чашки, побереги наши мочевые пузыри!

       Володя. Из чаши, а не из чашки, тупицы вы недорезанные…

Толик.  Решено, еду! Я надеюсь, Шкиля, что, когда  вернусь, то пить мы будем уже не из чаши, а из ведра! (грустно) Бей поэтов! (не сильно ударяет друга по плечу)

Володя. Последний раз бьешь…Я завтра подаю документы в летное училище.

Конец 3 картины

Картина 4.

Между третьей и четвертой картиной прошло примерно полгода.

Пол как в первой картине. На стенах по бокам изображения  Васильевского Острова. На левой стене Съездовская линия ( казармы). На правой — седьмая линия (аптека Пелля и дома рядом) На задней стене — набережная Лейтенанта Шмидта, Нева и корабли. Рядом с левой стеной (линией) наклонно «растет» большое дерево, таким образом, что на сцене видно только его основание, а сам ствол и ветки растут где-то за сценой. На правой  стене (линии) есть парадная с козырьком. Посередине стоит скамейка (одна из коек). На скамейке сидит Леля и читает книгу.

Толик появляется из глубины сцены слева и идет задумчиво вдоль «Съездовской линии» (вдоль левого края сцены).

Толик: Ну, здравствуй, Васильевский Остров. Меня здесь не было почти полгода, а ты совсем не изменился.

Доходит до воображаемого проспекта. Ходит по клеткам.

Толик Наш остров устроен логично и мудро, как шахматная доска: параллельные линии и три перпендикулярных проспекта. В труднее минуты он учит меня ясности мысли.

Снова доходит до проспекта и уже по третьей воображаемой линии идет навстречу зрителю. На этой «линии» как раз находится скамейка на которой сидит Леля. Толик проходит мимо медленно и пристально, насколько позволяют приличия, разглядывает ее..

Толик. ( восхищенно) Девушка… Симпатичная  и умная, жаль такие не для меня.

Доходит до конца линии и поворачивает по ней же обратно. Проходит мимо девушки в обратном направлении.

Толик. Все еще сидит. Такая красивая  и одна. Странно.

Поворачивает на следующую параллельную линию. Равняясь с девушкой,  решительно объявляет:

На Васильевском много проходных дворов!.

Сворачивает на прежнюю линию, снова проходит мимо девушки. Она украдкой вскидывает на него глаза и улыбается. Толик, наконец, решается, подходит к девушке.

Толик. Разрешите, я угадаю, что Вы читаете.

Леля. (с прохладцей) Попробуйте.

Толик. ( после секундного замешательства) «Декамерон» Боккачио.

Леля. (сначала возмущенно открывает рот, потом прыскает от смеха) Почему Вы так решили?

Толик. Это интересная и мудрая книга…такая же как Вы.

Леля. (снова хочет рассердиться, но не может) А Вы эту книгу читали?

Толик.  Если честно, то еще не читал. Просто немного слышал.

Леля. Ну, тогда я Вас прощаю.

Толик. А что же Вы читаете?

Леля. Не поверите. Политэкономию.

Толик садится рядом с Лелей, заглядывает в книгу.

Толик. Ой, и правда.

Леля тихо смеется, наклоняется к книге, вместе с ней наклоняется Толик, они одновременно поворачивают головы друг к другу  и смотрят друг на друга с близкого расстояния.

Толик ( робко) Давайте познакомимся.

Леля Давайте. Как вас зовут?

Толик встает, набирает в грудь воздуха, хочет придумать что-то оригинальное.

Толик (решительно) Гай Юлий Цезарь.

Леля. (с деланным сочувствием) И давно это у Вас?

Толик. (смеется) Да только что случилось. Вообще-то меня зовут Толик.

Леля ( сидя подает руку, жест этот у нее совсем детский, пальцы  сжаты, ладошка повернута боком)Леля.

Толик. ( пожимает руку)Очень приятно.

Толик в некотором замешательстве, не знает, о чем говорить дальше, Леля выручает его вопросом.

Леля (продолжая сидеть,  светским тоном)И чем же вы занимаетесь, Толик? Работаете или учитесь?

Толик. Я? Эээ… Видите ли, я уникальный специалист. Я даю названия линиям Васильевского Острова.

Леля ( смеется)Да что вы говорите? А например?

Толик. Разрешите, я вам покажу свои лучшие работы.

Леля с легкой усмешкой вздыхает, встает, они идут рядом.

Толик. Позвольте?

Леля. Не тяжелая…Ну ладно, несите.(отдает книгу)

Толик. Так вот. Эту линию я назвал Спасительной.

Леля. Забавно. И кого здесь спасли?

Толик. Четыре заблудшие души. Потому что я здесь нашел трешку, когда задолго до стипендии  у нас вдруг кончились все деньги.

Выходят на проспект, поворачивают под прямым углом.

Толик. Вот Готический проспект. Здесь церковь стоит желтая с черным  шпилем в пупырышках. Такая странная, правда? И как ее сюда занесло?

Леля. Да, готика для нашего города редкость. Но мне папа говорил, что это не настоящая готика, поддельная.

Толик. Наверное, так и есть.

Леля собирается свернуть на очередную линию. Толик удерживает ее.

Толик. Нет, давайте сюда не пойдем. Это линия Мордобойная.

Леля. (смеется)Почему ?

Толик. Здесь одно нехорошее дело вышло. Нам со Костей-Синявым  тут здорово накостыляли.

Леля (насмешливо) И теперь вы боитесь тут ходить?

Толик. Ну что вы. Мы потом сюда  вернулись с Володькой Шкилетом  и душевненько сами с этими ребятами поговорили…Просто я в такой день хочу ходить по линиям с приятными названиями.

Леля. А в какой день?

Толик. День нашей встречи…

На очередном перекрестке Толик берет Лелю за руку и показывает ей линию.

Толик. Вот! Пойдемте по этой. Это вообще моя любимая. Это Сарделечная линия.

Леля. (улыбается) Как прозаично.

Толик. Прозаично, но жизненно. Видите там колбасный магазин? (указывает на вывеску вдалеке). Мы с друзьями здесь всегда покупаем сардельки. А так как мы питаемся только сардельками, этот магазин для нас очень важный.

Леля. Глупости! Как можно питаться только сардельками? Это же вредно!

Толик. Наоборот, рационально и полезно. И потом, мы еще варим кисель. Ну и хлеб едим, конечно.

Леля (удивленно) А родители не протестуют?

Толик. (хмуро) Нет!(помолчав)Честно говоря, у нас вообще нет родителей. Мы все из одного детдома, четверо друзей…Ну..уже трое осталось. Живем вместе. Нам комнату дали одну на всех.

Леля (смутившись) Простите, я не знала. Я бы не стала спрашивать про родителей.

Они поворачивают и идут по Сарделечной линии к Неве

Леля. По Вам совсем не скажешь, что вы из детдомовских.

Толик. (улыбаясь) Ну и хорошо, что не скажешь.

Подходят к Неве. Идут вдоль набережной. Кричат чайки. На Неве гудит пароход.

Леля (задумчиво) Я Вам тогда тоже кое-что расскажу. У меня мама умерла, когда я была маленькой. Папа говорил, что мне гудки кораблей вместо колыбельной были. У нас из окон их хорошо слышно.

Толик. Мне тоже нравятся эти гудки.

Леля. Меня в детстве ругали, что я расту сорви-головой…Мечтала быть капитаном дальнего плавания. Один раз, с двоюродным братом мы построили лодку на Малой Невке и доплыли на ней до Залива, а там чуть не утонули.

Толик. (тихо, с ласковой укоризной). Леля…

Леля. Что?

Толик. Было бы ужасно, если бы Вы утонули.

Леля. (пристально смотрит на Толика) Но я все равно обожаю море. Вот хочу поступить в медицинский и потом стать судовым врачом.

Толик. Леля.

Леля. Что?

Толик. Давайте будем на ты.

Леля. Давайте. ( смеется) Давай.

Под прямым углом сворачивают от набережной, вдоль левого края сцены, доходят до «дерева».

Леля (прислушивается)Слышите? Ой, слышишь, Толик? Кто-то мяукает жалобно.

Толик.( равнодушно)Да, где-то кошка.

Леля.( поднимая голову) Она на дереве сидит. Бедная кошечка, домашняя. Наверное, от страха залезла и теперь не может слезть сама.

Толик. Разве так бывает?

Леля. ( в тревоге)Это молодая неопытная кошка. Она там застряла и теперь умрет от голода.

Толик. Не расстраивайся. Я сейчас.

Уходит со сцены, забегая за дерево.

Леля ( подняв голову, кричит)Толик! Не надо лезть! Осторожнее!

Леля закрывает глаза.

Леля. Мне страшно!

Толик. (голос из-за кулис)Да не переживай, я почти слез.

Леля (снова смотрит вверх, уже чуть спокойней)Осторожно!

Толик спрыгивает с дерева ( появляется на сцене)

Толик. (очень довольный собой, чуть запыхавшись)Надо же, какая неблагодарная кошка. Она как увидела, что мы с ней к земле уже близко, вырвалась, спрыгнула и убежала. Еще и руку оцарапала

( показывает царапину)

Леля.( с облегчением)Толик, у меня от страха чуть сердце не лопнуло.

Толик(с гордостью)Ну это ты зря. Что-что,  а уж лазать по деревьям я умею!

Леля. ( с интересом) Где научился? В детском доме?

Толик. Ну конечно там. У меня по древолазанью одни пятерки были.

Леля (смеется) Смешной ты, Толик…Только пожалуйста, больше не пугай меня так.

Толик ( с нежностью смотрит на Лелю) Я назову этот переулок Кошкиным. Кошкин Переулок.

Леля. Но это неблагодарная, глупая кошка.

Толик. Нет, это замечательная кошка. Самая лучшая в мире кошка!

Леля. Почему?

Толик.(прислушиваясь к себе)Потому что…Потому что я кое-что понял.

Леля с независимым видом отворачивается, смотрит на небо.

Леля.(задумчиво)Скоро будет дождь.

Толик (испуганно) Нет! Наоборот, тучи расходятся! Видишь, солнце выглядывает? Знаешь что, давай еще к Гавани сходим.

Леля (смеется) Ну, давай попробуем.

Идут по «проспекту» вдоль сцены.

Леля.А чем ты занимаешься в свободное от переименования линий время?

Толик. Учился на теплотехника. Правда, из-за одного общественника,  пришлось мне временно из техникума уйти и вообще уехать в другой город. Я там фарфоровом комбинате работал. Кочегаром на обжиге.

Леля.( сочувственно)Ой, ведь это, наверное, очень  тяжело… жарко.

Толик. Ну да, в начале я чуть не скапутился там, а потом ничего, мне даже  понравилось. Но я там временно работал. Теперь вот хочу в техникуме восстановиться.

Леля. Толик! Толик! Дождь пошел!

Толик. Ох, и  ливанул, зараза.

Снимает с себя пиджак, они закрывают себе пиджаком головы и, почти обнявшись, бегут к козырьку над парадной справа.

Стоят под козырьком очень близко друг к другу. Леля пытается отодвинуться, но Толик притягивает ее к себе.

Толик. Леля, стой здесь, ты же промокнешь.

После пары безуспешных попыток Леля  остается стоять, почти соприкасаясь с Толиком плечом. Она словно бы прислушивается и привыкает к ощущению его плеча рядом с собой.

Толик Леля…

Леля (тихо) Да?

Толик. Я назову эту линию Счастливой.

Леля. Почему? Мы же тут под ливень попали?

Толик.(восторженно)Вот именно. Потому я и назову ее Счастливой.

Леля. Такой у нас город. Никогда не знаешь, когда дождь пойдет.

Толик (тихо)А мне нравится.

Леля ( нежным шепотом)Город или дождь?

Толик. И город, и дождь. Мне все, все ужасно нравится.

Леля. (с сожалением). Но дождь уже проходит.

Толик. Очень жаль.

Леля. (Выставляя ладонь из под козырька, решительным тоном)Да,  мелкий совсем. Я должна идти домой. Тетя там, небось, беспокоится давно.

Удаляется. Оборачивается, машет рукой.

Леля. До свидания, Толик...

Толик (кричит радостно)Леля! Леля! Ты «политэкономию» забыла!

Леля останавливается, оборачивается, ждет Толика. Толик подбегает к Леле. Какое-то время они молча смотрят друг на друга.

Толик.(сочиняет на ходу)Знаешь, меня всегда интересовало учение Маркса и Энгельса… Можно я тебе этот учебник завтра отдам?

Леля. Хорошо..А когда ты сможешь?

Толик.(обрадованно)В шесть часов вечера. На нашей скамейке.

Леля уходит.

Толик садится на скамейку, раскидывает руки, словно хочет обнять весь мир.

Толик. Костя советовал мне уехать, чтобы найти хорошую девушку, а оказалось, что она живет совсем рядом… Леля, Лелечка… Я не думал, что со мной так может быть!

 

Конец 4 картины

 

 

Картина 5

 

Комната на Васильевском острове. За столом – Толик и Костя, сидят напротив друг друга. Они готовятся к занятиям. Сидят, съежившись, потому что  очень холодно. В комнате остались две кровати: Володя сдержал свое слово и поступил в летное училище, поэтому его кровать была увезена завхозом в главное общежитие. Над Костиной кроватью висит карта Европы , где флажками отмечено продвижение войск фашистской Германии.

 

Толик. (смотрит мимо книги). …Принцип изменения температур при помощи зегерконусов…

Костя. (обращаясь к другу). Пропал наш влюбленный кочегар! Тут и зегерконус не поможет…

Толик.(мечтательно) Ты бы видел, Синявый, какая это девушка!

Костя. Надеюсь, она умна, интеллигентна и красива?

Толик. Представь себе — да! (нараспев). Лё-ля… Тебе нравится это имя?

Костя. Главное, чтобы оно нравилось тебе… Если уж на то пошло, все имена – предрассудок. В будущем людей будут называть по цветам, по растениям, по предметам заводского оборудования, по предметам быта. Например: Фиалка Гиацинтовна или вот…Резец Победитович. Такие имена рациональны, и они быстро привьются.

Толик.(возражая). На всех цветов и резцов не хватит. Ты бы назвал свою дочь Этажеркой, а сына – Стулом? встает со своего стула, берет его  в руки, поворачивает к себе, приобнимает, обращаясь к спинке стула: «Мой самый замечательный на свете Стул Константинович!» Идет с ним вокруг стола, ставит стул на место, садится.

Костя.(язвительно). Ты, совсем поглупел от счастья, Чухна. Интересно, влюбленные испытывают чувство холода или их всегда греет только любовь?

Толик. Протопим камин! Двадцать пять! Кто больше?

Костя. Тридцать!

Толик. Тридцать пять. Зажигаем! Скачут на одной ноге друг за другом на одной ноге.

Костя. Горит! (отдышавшись) Усаживается за учебники. Продолжает разговор. Посмотри на себя критически: ты неряшлив, много куришь, да и внешность у тебя маловыдающаяся. (с легкой  завистью): Не понимаю, почему, таким, как ты, достаются лучшие девушки Васильевского острова?

Толик. (оправдываясь)….  А как же (припоминая) поживает твоя Люба?

Костя. (жестко). Она не моя, не навязывай мне своих частно собственнических взглядов. Встает, подходит к зеркальцу умывальником. Смотрит в зеркало, вздыхает. Такого красавца, как я, с одним глазом и синей щекой, не скоро полюбит порядочная девушка.

Толик. (догадавшись). Разочаровался в Любе?

Костя. Не разочаровался, а жестоко ошибся! Она оказалась малоинтеллигентной. (с досадой). Ошибка, ошибка! Я ей говорю: «Ты хочешь жить по «Домострою»? —  а она: «Это что, стройтрест такой?»

Толик. (смеется). Ничего, Константин Константинович, жизнь только начинается! Берет учебник, читает: «Принцип действия термопары…дальше тихо про себя…

Костя. Берет гитару, заваливается на кровать, поет:

 

И Галины, и Светы, даже Любы не любы,

Ни одной, из них нету места в сердце моем.

Схороните меня под раскидистым дубом,

Схороните меня серым пасмурным днем…

 

Толик. В прошлый раз ты завещал себя похоронить под тенистой елью, когда расстался с Ниной. А когда разочаровался в Тоне, ты хотел, чтобы твой труп выбросили в море!

Костя. (вешает гитару на место). Я рад за тебя, Чухна. Но ты не очень-то верь в свое счастье. Все равно твоя Леля уйдет от тебя.

Толик. (обиженно). Зачем ты мне это говоришь?  Если бы ты был мне враг…

Костя. (перебивает). Оттого, что не враг, оттого и говорю. Я тебя подготавливаю: делаю тебе прививки, укрепляю твой иммунитет…

Толик. (неожиданно). А тебе хотелось бы увидеть Лелю?

Костя. Не помешало бы…

Толик. Она скоро зайдет сюда, ненадолго.

Костя. Предупредить не мог! …Дураком родился, дураком живешь, дураком женился, дураком помрешь! Бегает по комнате, заглядывает на вешалку под пальто, кричит: «Где наши новые брюки?»

Толик. Они у тети Ыры, новые брюки должны висеть в шкафу!

Убегают, в зале ненадолго гаснет свет.

Появляются в новых широких брюках. За окном приглушенно звучит мелодия «Кукарачи»: скоро Новый, 1941 год. Друзья рассматривают друг друга.

Костя. Интуристы герр Чухна и мистер Синявый соизволили посетить скромное жилище советских студентов.

Толик. Повышается общее благосостояние!

Костя. Трепещите, кошки-милашки!

Толик. Мурмульки-обаяшки! Музыка усиливается, оба, перебирая ногами, не совсем в такт, пританцовывают и поют:

За кукарачу, за кукарачу

Я жестоко отомщу!

Я не заплачу, я не заплачу,

Но обиды не прощу!

Входит тетя Ыра с мензуркой в руке.

Видела вас уже, а все налюбоваться не могу… Ой, и модные вы ребята стали! (всматривается). Раньше-то парни узенькие брюки носили, в трубочку: чем уже – тем моднее, а нынче, чем ширше – тем красивше…Теперь вы модностью на пять лет запаслись.

Подходит поближе к ребятам. Продолжает:

Я чего зашла-то…(брызгает на обновки прозрачной жидкостью из мензурки). Это святая вода.(поясняет). Чтобы бесы  вас в обновках не захороводили…

Костя. Мы же неверующие, тетя Ыра, нас святая вода не интересует. Нам бы чего покрепче.

Тетя Ыра. На Новый год забегайте, будет и покрепче. Подмигивает. А сейчас мне на работу спешить надо, ни на секунду опоздать нельзя, время сейчас, ой, какое строгое…Уходит.

Толик, Костя. (хором). Спасибо, тетя Ыра.

Тетя Ыра (в дверях). Когда же у вас девушки-то хорошие, наконец,полюбят? 

Возвращается. (ошарашенно): Тут  девушка пришла, очень красивая. Анатолий Анатольевич, говорит, что к вам… Уходит.

Толик. (счастливым голосом). Это —  Леля!

Идет встречать. Костя судорожно пытается навести порядок в комнате. Входят Толик и Леля.

Толик. Леля, это Костя; Костя, это – Леля.

Костя. Разрешите за Вами поухаживать? Помогает снять пальто, вешает Лелино пальто на свое  сверху.

Леля.(критически). А не нужна ли вам вешалка побольше?

Костя. Большая вешалка – это не рационально. Она занимает много места.

Леля. А когда тесно, это рационально?

 Наступает неловкое молчание. Наверху громко звучит румба и слышен ритмичный стук каблуков.

Костя. Опять пляс завели… Чтоб им провалиться!

Леля. (разводя руками). Если уж они провалятся, то прямо к нам сюда, на наши головы.

Все смеются.

Леля. Неплохо тут у вас. Даже не очень грязно. Приду в следующий раз, помогу вымыть стены. Смотрит на изображение верблюда и на карту. Верблюда я не трону, а карту со всеми этими неприятными флажками придется снять.

Костя подходит к карте. 

Костя.( мрачно) Предпочитаю смотреть правде в глаза. Не хочу быть слепым котенком. Кстати, сегодня по радио передавали…(переставляет флажок вправо) ..снова продвинулись на восток.

Леля меняется в лице, мрачнеет, переводит разговор.

Леля. Холодновато.

Костя. Я смоюсь ненадолго.(Леля удивляется) Недалеко, в пределах квартиры. Костя убегает.

Толик и Леля стоят у окна, напротив друг друга. Толя бережно берет ее руки в свои и тихо, с нежностью произносит:

«Ну, здравствуй!»

За сценой слышен голос Кости, который стучит в дверь соседке по коммунальной квартире и трагическим голосом произносит: «Антонина Васильевна, умоляю, дайте, пожалуйста, чаю. У нас гостья. Вы ведь знаете, что мы пьем только кисель. Представляете, что она о нас скажет?

Толик.(тихо). Леля, Лелечка, я все время думаю о тебе. Газету читаю – о тебе думаю, к спецтехнологии готовлюсь – тоже о тебе думаю.

Леля. И я все время о тебе думаю… Это ты мне расческу в почтовый ящик положил?

Толик. Да. У меня больше ничего с собой не было. А хочется, чтобы ты все время помнила обо мне…

Леля.(ласково). Глупенький, разве тебя забудешь…Тетя моя интересуется: серьёзно ли у нас с тобой? Как ты думаешь?

Толик. Серьезней не бывает…

Входит Костя. В руках у него ковшик, в нем – чай.

Костя. Прошу к столу! Ставит на стол стаканы, наливает чай.

Толик. (обращается к Леле). Костя утверждает, что в будущем человеку никаких стаканов, чашек, а также фужеров и рюмок не потребуется. Любые напитки желающему будут вводиться при помощи специальных гастрономических шприцев. Это разумно и целесообразно.

Леля. (провокационно). А в какое место? Смеется.

Костя. Ничего смешного. Это рационально. Не понадобиться вообще никакой посуды, соответственно, и мыть будет нечего. А у человека, заметьте, будет больше времени на изобретения. На изобретения, повторяю, а не на приобретения!

Толик. А как в ресторанах будет? Вот пришли мы, например, втроем, в «Золотой якорь» на шестой линии…

Леля хохочет. Костя строго на нее смотрит, потом сам начинает хохотать.

Костя.(сквозь смех). Ну вас всех, вы всё излишне конкретизируете…

Наверху продолжает греметь музыка. Там танцуют танго «Огоньки Барселоны».

Костя. (встает) Ладно, философствуйте тут без меня. Желаю, чтобы никто не приземлился вам на голову!( показывает на потолок). Набрасывает пальто, припевает:

Мама, купи мне туфли,

Чтоб ноги не пухли и барабан!

Мама, купи мне туфли,

Чтоб ноги не пухли и барабан!    Уходит.

Леля. (с недоумением). Куда он ушел?

Толик. (садится совсем рядом с Лелей). Какое это имеет значение… Берет ее руку, нежно гладит, повторяя: «Леля, Лелечка ты моя… Самая лучшая девушка Васильевского острова – здесь, рядом со мной…

Леля. (пытливо). Нет, ты все-таки скажи, куда он ушел? Ведь уже поздно.

Толик. Да, наверное, пошел к какой-нибудь кошке-милашке. Он часто уходит. Предстоит ночь любви к ближнему!

Леля.(убирает свою руку, встает). Подходит к картинке с верблюдом.

Толик. (подходит к Леле). Здесь раньше Гришина кровать была.

Леля. Я помню, ты рассказывал по него… Скажи, а эти брюки вы специально шили, чтобы завоевать сердца кошек-милашек?

Толя. (обрадовано, стараясь не замечать колкость). Ты заметила? Ну как? Нравится?

Леля. (небрежно). Немного широковаты …

Толя. (обиженно). Мы с Костей специально мастеру в руку сунули, чтоб он нам брюки пошире скроил! Еле уломали, а ты недовольна!

Леля. (сердится) Да какое это все имеет значение: какие брюки, какие шляпки, какие тряпки….Неожиданно:

Скажи, а где была Володина кровать?

Толик показывает.

Толик. Володька теперь у нас редкий гость: теперь он не студент техникума, а курсант ( с гордостью)  летного училища! Больше всего на свете любит свою авиацию и стихи. Он их пишет, как попало, а потом складывает в большую книгу, как будто гербарий собирает из осенних листьев…

Леля. (берет книгу) Можно взглянуть?

Толик. Ну, конечно!

Леля. (открывает книгу, вытаскивает первый попавшийся листок). Читает:

 

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,

Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке у нас есть:

Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

 

Последние две строчки читает медленно

Толик. Это что-то из последних. Первый раз слышу.

Леля. Какие прекрасные стихи! Смотри, все слова на последней строчке – с большой буквы. Значит, они очень важные для него и вообще, для всех. (повторяет) Свобода и Честь… А может быть, не для всех? Смотрит испытующе на Толика.

Толик. (расстроено). Я не узнаю тебя сегодня. Ты какая-то не такая. Что с тобой?

Леля. (достает еще один листок). А вот еще…  Читает:

Мы в этой жизни только шашки

И будем все поглощены,

И кто труслив, и кто бесстрашен,

Зловещей дамкою войны…

Леля. Как страшно…(кладет листок обратно в книгу). Неужели действительно будет война?

Толик. (пытается обнять ее). Это же Володька, он поэт, мало ли что ему в голову придти может?

Леля. (отстраняется). Однако он гораздо серьезнее относится к жизни, чем ты и Костя, у которого только мурмульки в голове. …(смотрит на Толика с разочарованием).

Толик. (протестующее). Леля!

Леля. …Специально ушел… Только (резко) ночи любви к ближнему не будет! Иди к какой-нибудь кошке-милашке . И (категорично) не провожай меня! Одевается, уходит.

Толик.(кричит). У меня никого нет, кроме тебя и никогда не будет! (бежит за ней, но на пороге останавливается, возвращается. Садится на подоконник, обхватив колени руками.

За окном слышен стук каблучков. Совсем негромко звучит «Кукарача». За сценой (как бы продолжением коммунальной квартиры) слышны  голоса соседей:

-Слыхали, что в Питере крысиный король народился?

-Что за крысиный король?

-Это когда шестнадцать крыс сразу рождаются, со сросшимися хвостами. Все шестнадцать думают вроде бы как одна, одной головой. Очень умный этот крысиный король, его даже кошки боятся. В том доме, где он завелся, крысы вообще ничего у людей не трогают, они ему корм издалека несут. Если какая-нибудь опасность ему угрожает – крысы его в любую даль на себе перетащат. Вот он какой, крысиный король. Говорят, раз в сто лет нарождается…

Конец 5 картины

Картина 6.

Актовый зал техникума. На задней стене плакат с изображением  девушки мощного телосложения, в рабочем комбинезоне с молотом в руках, на плакате надпись «8 марта –Международный Женский День». В помещении много высоких окон, задернутых бархатными портьерами. В нише скульптура Купидона с луком. Портьеры до нелепого  вычурные, а сейчас, к тому же, весьма обветшали. Свет притушен, углы помещения скрываются во мраке.

Сцену быстрым шагом пересекает Юрий Юрьевич, он торопиться, озабочен приготовлениями к торжеству, хмурясь,  поправляет портьеры, маскирует особо пострадавшие от времени участки ткани, с раздражением бормочет «Тьфу, пропасть» и прикрывает  Купидона. Внезапно ему навстречу выходит Марго в «умопомрачительном» наряде в стиле 20-х голов. Юрий Юрьевич на минуту остолбенел. Она делает шаловливый книксен, наслаждаясь произведенным эффектом. Не останавливаясь на достигнутом, Марго начинает разговор.

Марго. (игриво) Товарищ начальник, плакатик заменить не хотите? У нас ведь Женский день, весна…

Юрий  Юрьевич.(испуганно) И что?

Марго. (критически разглядывает девушку в комбинезоне). Да картинку я другую предлагаю. В подвале без дела валяется. Называется «Кающаяся грешница». Одежонки ноль, фигурка…будьте-нате ! (показывает большой палец) Ребята хоть порадуются.

Юрий Юрьевич .(подходит к Марго, говорит многозначительно глядя ей в лицо) Маргарита Ивановна! Если уж  Вы желаете веселиться вместе  с молодежью, то давайте без всяких там…старорежимных  выкрутасов. Это же дети!

Марго (поводя плечами) Договорились! Маргошка  все понимает…Не первый год замужем…

Юрий Юрьевич глубоко вздыхает, машет рукой и уходит.

Марго ( себе под нос) Как же, дети…Знаем мы таких детей..

В зал вбегают Костя, Веранда и Люсенда. Костя в окфордах и пиджаке из того же материала, Люсенда и Веранда в новых платьях с пышными юбками, накладными плечами и короткими рукавами-фонариками, у Люсенды платье белое в черный горошек и гладкая прическа, у Веранды черное с белым горошком и сложная, пышная завивка на голове. Марго с царственным видом усаживается на стуле поодаль.

Костя (одобрительно рассматривая девушек) Ну, вы даете! Превзошли самих себя.

Веранда.(крутится, демонстрируя платье). Ничего платьице, да? (взбивает волосы)А прическа моя нравится?

Костя. (одобрительно) Ленпушнина. Баран  вмелкую стружку.

Веранда.(смеется) Много ты понимаешь.

Костя. Зато Толик вас точно не перепутает.

Люсенда. А он придет?

Веранда. А куда денется. Он же с этой своей … новой знакомой разбежался, правда, Костя?

Костя.(уверенно) Да. Еще перед Новым Годом. Не подходят они друг другу.

Веранда начинает прихорашивать сестру и давать ей на ухо какие-то наставления. В это время входит Толик, тоже в новом модном костюме.

Толик (мрачно) Всем привет.

Костя. А, явился все-таки. Значит ты на пути к выздоровлению. Давай-ка, погружайся в бытие.

Толик.(с кривой улыбкой) Можно и в бытие.Мне бара-бир.

Веранда. Да замолчи!.Пришел, значит, будешь веселиться. А что такое бара-бир?

Люсенда (с обидой, чуть не плача) Все равно ему.

Веранда снова прихорашивает и ободряет Люсенду.

Веранда.( шепотом) Больше двух месяцев прошло. Он и думать забыл о той.

Люсенда.(шепотом) На меня все равно не взглянул.

Входит Витик с повязкой дежурного на рукаве. Он очень горд возложенными на него обязанностями..

Витик важно прохаживается по сцене, добивается тишины и внимания.

Витик. Товарищи, разрешите наш торжественный танцевальный вечер по случаю торжественного празднования Международного женского дня  считать торжественно открытым. Аплодирует сам себе, его вежливо поддерживают остальные.

Звучит танго,  Костя и Толик, оробев,  отходят в сторону. Люсенда с Верандой переглядываются и начинают танцевать танго друг с другом. Марго не выдерживает и вскакивает с места.

Марго. Батюшки мои, да это же танго. Танго! (уверенно берет за руку Костю) Константин, ангел мой, Вы мне подойдете.

Костя танцует с Марго, стараясь соответствовать своей опытной партнерше. При последних фигурах танго  Марго слишком высоко вскидывает ногу и у нее отстегивается чулок.

Марго (бодро оглядывая уставившихся на нее студентов)  Ну и что. Подумаешь, драма… Отворачивается и, почти не скрываясь, поправляет чулок. Поворачивается лицом к зрителям, озорно подмигивает.

Марго ( внезапно громко и весело поет, пляшет канкан. Собравшиеся , в том числе и Витик, с большим интересом  на нее смотрят)

Ах, мама, мама, мама,

Какая драма,

Вчера была девица,

А стала дама!

 

Ах. Мама, мама, мама,

Скажу вам прямо…

Тярьем-тирьям-тимрьярем,

Тирьям-тимрь-яма!…

 

Парам-пам-пам..

Парам-пам-пам.

 

Ох, давно так не плясала (запыхавшись)

( Плюхается на стул, обмахивается веером)

Костя ( восхищенно) Здорово, тетя  Марго!

Толик. Научите так наших девушек …

Марго. (грозит Толику пальцем) Они и без того прекрасны. Нежные создания, розочки благоуханные…Эх, юнцы, мало еще понимаете.

Толик. Да все мы понимаем.

Приглашает на танец Веранду. Тогда Костя быстро приглашает Люсенду. Обе пары танцуют вальс, перемещаясь по залу.

Костя. Ваши платья называются «День и ночь»?

Люсенда. Да. Из заграничного журнала.

Костя. Крик моды сорок первого года?

Люсенда. Да. Ради них мы работали по вечерам на почте.

На авансцену перемещается другая пара танцующих

Веранда (Толику) На следующий танец обязательно пригласи Люсенду.

Толик. Хорошая ты сестра, Веранда.

Музыка кончается. Девушки садятся.

На следующий танец Толик приглашает Люсенду, а Костя -Веранду. Люсенду хочет пригласить и Витик, но, видя что Толик его опередил, Витик останавливается, с неудовольствием смотрит на танцующих, а затем с озабоченным видом направляется вглубь сцены.

Толик( танцуя с Люсендой) Люся, давно тебе хотел сказать спасибо.

Люсенда. За что?

Толик. Ты, оказывается, меня защищала в этой глупой истории. Помнишь, когда я вас перепутал?

Люсенда. Забудем, Толя. Я ж нормальный человек.

Продолжают танцевать, перемещаются по сцене.

Витик возвращается, решительно подходит к танцующим Толику и Люсенде.

Витик. Анатолий, Вы мне очень нужны! Дело весьма срочное.

Толик останавливается, мягко отстраняет Люсенду.

Толик(недовольно) Что такое?

Витик. Требуется  помощь. Там  шпана опять ломиться! Что ты будешь делать, как у нас танцы, так они  всегда ломятся!

Толик. (почти обрадовано) А… Ну мы сейчас им навешаем батух.

Музыка останавливается, Костя и Веранда перестают танцевать.

Костя (иронично) Интересно у вас активистов,  получается: то Толик плохой, драчун и хулиган, а как шпану прогнать, тогда Толик давай-давай?

Витик.(с презрением) От каждого по способностям, Константин.

Костя. (сквозь зубы) А, чтоб тебя!

Толик уходит вглубь сцены, звучит негромкая музыка, Костя пытается возобновить танец с Верандой, Витик продвигается к Люсенде. Музыка внезапно замолкает. Толик возвращается.

Толик(дрожащим от волнения и радости голосом) Это не шпана. Это ко мне пришли. Я должен уйти. Уходит

Костя. (весело) Понятно…Выздоровление откладывается!

Люсенда. (чуть не плачет) Я так и знала!

Веранда.( с иронией) Суду все ясно!

Витик приглашает Люсенду на танец.

Витик. Не кажется ли Вам, Люся, что Анатолий противопоставляет себя коллективу.

Люсенда кивает головой, потом не выдерживает и начинает беззвучно плакать, бежит в угол.

Витик, оставшись в одиночестве, подходит к Марго.

Витик ( обращаясь к Марго) Аморальный тип!

Марго. Ой! Ой! Ой! Ты то, ВиктОр, больно моральный.

Витик возмущенно вскидывает голову, с оскорбленным видом отходит. В это время Веранда прерывает танец и идет утешать Люсенду. Через некоторое время к ним подходит Костя.

Костя. Девчонки, выше головы. Давайте веселиться, сегодня ваш праздник. Послушайте лучше, что я вам спою.

Костя. Мама, купи мне туфли,

Чтоб ноги не пухли и барабан!

Мама, купи мне туфли,

Чтоб ноги не пухли и барабан!

Костя берет обеих девушек за руки и пытается закружить их обеих в неком дикарском танце, в танце уходят со сцены. Витик обиженно озирает опустевший зал.

Марго ( слегка заплетающимся голосом) На этом наш торжественный вечер объявляю торжественно закрытым.

На сцене появляются Толик с Лелей. Они одни на пустой сцене в луче прожектора.( Вероятно на улице рядом с техникумом)

Толик. Лелечка, милая, что случилось? У тебя все в порядке?

Леля (смеясь) Нет-нет, все в порядке…теперь все в порядке…Я просто пришла…

Толик. Уже поздно. И вдруг ты…Прямо ко мне.

Леля. Я нашла твой цветок в почтовом ящике. (Толик осторожно целует Лелю в щеку) Ты на меня очень сердишься?

Толик. Я просто ничего не соображаю.

Леля (скороговоркой) Обнаружила  вот это (показывает цветок, потом прижимает его к губам) – сразу поняла, что от тебя.

Толик. Как ты нашла меня?

Леля. Пошла к тебе домой — там соседка сказала, что вы с Костей на танцах по месту учебы — пока я узнавала адрес техникума, пока добиралась – так долго – вот я здесь –ужасно боялась опоздать..

Толик ( с трудом верит своему счастью) Ты не уйдешь?

Леля. Нет-нет-нет… Сейчас уже нет… Я плакала каждый день и каждую ночь, пока не поняла, что ты (прячет в лепестках цветка нос)…меня не забыл.

Толик( изумленно) А я так часто подходил к твоему дому, а потом сворачивал…Думал, ты будешь смеяться надо мной..

Леля. Когда я нашла твой цветок, мне тетя Люба сказала: «Беги к нему. Вам все равно не уйти друг от друга, потому что это шикзаль»

Толик. Какой шикзаль?

Леля. Не какой, а какая. Это по-немецки судьба. Но не просто судьба, а такая, с которой ничего не поделаешь…Что так смотришь? Скучал без меня?

Толик. Скучал? Да я и не жил почти… Шестьдесят девять дней.

Леля (прижимается к его щеке) Это я во всем виновата, глупая Лелька. Теперь никогда не буду тебя обижать.

Толик.(растерянно бормочет) А я боялся, это я тебя обидел, только не понимал чем.

Леля. Это я виновата. У меня бывают нахлывы…Иногда я сама не понимаю, что делаю…Меня и папа за это ругает. Я вообще в тот день расстроилась с самого утра. Мне тогда соседка сказала, что скоро будет война.

Толик.(гладит Лелю по голове, говорит очень нежно) Лелечка, что бы ты не делала, я на тебя не могу обижаться.

Леля. Глупая, глупая Лелька… Но теперь мы больше не расстанемся.

          Толик. Мы будем очень счастливы. Меньше чем через год я буду работать инженером-теплотехником. Ты поступишь на медицинский. А потом  у нас будет четверо мальчиков, четверо братьев, как мы…

         Леля. А если … все же будет война?…

         Толик. Даже не думай. Никакой войны сейчас быть не может. Гитлер заглотил слишком много, он теперь несколько лет должен это переваривать.

         Леля. С тобой так хорошо. Я никогда еще не была так счастлива.

         Толик. Новый год нам не удалось встретить вместе. Давай тогда хорошенько отпразднуем весну сорок первого!

         Леля. Давай… Пойдем ко мне домой… Тетя уехала. Мы будем вдвоем. 

Целуются.

Конец 1 действия.

Занавес.

2 действие

Картина 7

Между 6 и 7 картиной проходит почти полгода. На заднике сцены —  здание аптеки Пеля, часть окон которой  заклеены полосками крест-накрест, либо заколочены досками.  От левого края сцены, по диагонали  проходит железнодорожное полотно. Между ним и зданием аптеки слева лежит поваленный телеграфный столб с оборванными проводами, поломанные ящики. Вдоль правой стены стоит небольшой вагон, на нем надпись – «Передвижной зверинец». За ним, ближе к рельсам, растет большой ореховый куст. На сцене – полумрак. Луч прожектора освещает здание аптеки и часть сцены слева. В левом углу – человек в костюме, лица его не видно, один из рукавов – пустой. Он танцует и поет, дирижируя сам себе единственной рукой.

 

Бомба! Закройте двери!

Бомба! Гасите свет!

Бомба! Песок тащите!

Амба! Спасенья нет!     (уходит). За сценой раздается мужской голос:

 

Соломкина, лезь в кузов, тебе говорят! Брось кошку! Раздается «рычание грузовика». Брось кошку, кому говорю! Слышится плач девочки, который подхватывают другие детские голоса.

Слева направо по диагонали железнодорожного полотна проходят друг за другом несколько человек в военной форме. Последним из них идет  Толик.

      Женский голос. Вот они, защитнички наши топают! Нет, вы только поглядите на них, топ-топ, от Гитлера топают! Воевать – это вам не проспекты портками шлифовать!  Раздается сирена, предупреждающая об артиллерийском обстреле в городе, слышатся взрывы бомб, на сцене на секунду гаснет свет.

Появляется свет, на авансцене – Толик, на левом краю сцены, лежит лицом вниз, в глубине (в правом углу сцены) – человек в военной форме, он лежит на рельсах тоже лицом вниз.

Толик (медленно поднимаясь, лицом к зрителю). Кажется, живой… Потирает ушибленное плечо.  Живой, но, похоже (смотрит на разломанные ящики), я — доскойраненный…  Встает, видит человека, лежащего на рельсах, подходит, наклоняется, понимает, что тот мертв.

Толик. Получается, что мне повезло. (смотрит на убитого). Как похож на Гришку, только чуть постарше. Будто бы его брат. С грустью: Гришка, как только появился в нашей детдомовской спальне, все время твердил про какого-то брата… Врал, конечно. Все знали, что он подкидыш и ничего не мог знать о своей родне.

Осторожно снимает с красноармейца противогазную сумку, надевает на себя. Прости, родной: это может еще пригодиться. Встает, обращается к зрительному залу:

Зачем вообще нужны братья, когда их жизнью распоряжается война?

Смотрит на убитого. Это нехорошо, что ты лежишь на рельсах. Сейчас попробую найти для тебя место получше… Пытается стащить его с рельсов, ничего не получается, дает о себе знать больное плечо. Сейчас я что-нибудь придумаю. Направляется к кусту лещины.

В это время, возможно из зрительного зала, с правой стороны на сцену вбегает мужчина в военной форме, кобура у него расстегнута, в руке наган.

Стоять! Стоять, я приказываю!

     Толик. Поворачивается. Юрий Юрьевич! Спохватившись. Товарищ майор!..

Юрий Юрьевич. Удивленно. Толя? (засовывает наган обратно в кобуру). Что ты здесь делаешь?

     Толик. Отстал от своей части, застигнут врасплох артиллерийским обстрелом. Потерял боевого товарища. Вот, хотел стащить его с путей, да не получается. (держится за больное плечо)

Юрий Юрьевич. Что с рукой? Ранен?

Толик. Если так можно выразиться, то ранен доской. То есть, я теперь доскойраненный, товарищ майор. Получил боевое крещение. Смеется.

     Юрий Юрьевич. Вторая рука целая?

     Толик. Так точно, Юрий Юрьевич.

     Юрий Юрьевич. Тогда справимся. Уносят убитого, идут вдоль путей вглубь сцены, кладут его под куст.  Возвращаются, садятся на рельсы напротив вагончика с надписью «Передвижной зверинец». Молчат.

Юрий Юрьевич. О чем думаешь?

Толик. Не могу привыкнуть, что война. Рассматривает надпись на вагончике. В край забвенья, в сень могилы, как слоны на водопой, ангелы и крокодилы движутся одной тропой… Как вы думаете, чем эта война кончится?

Юрий Юрьевич. Хорошо кончится, уж слишком плохо началась.

Толик. А по-моему, что плохо начинается, то плохо и кончается. Не исключено, что эту войну мы проиграем.

Юрий Юрьевич. Оглядывается по сторонам. Слушай, Толя, таких вещей говорить не стоит. Жаловаться на тебя начальству я не побегу, но не в этом дело. Если у тебя есть сомнения в душе, там их и оставь. Не выговаривай их словами, ты ведь веру в победу у самого себя отнимаешь. А кто мы без веры? Смотрит в сторону аптеки. Как мы их защищать будем?

Толик. Встает. Я только хотел сказать, что слишком силен враг. Но я не говорю, что мы будем сдаваться этим сволочам и ложиться кверху лапами.

Юрий Юрьевич. Помолчав. Ты есть хочешь?

Толик. Смотрит на часы. Последний прием пищи состоялся ровно восемь часов тому назад…

Юрий Юрьевич. Встает. Пошли. За этим веселеньким вагоном еще один имеется, разбомбленный, с консервами. Пойдем, принесем ящик, все равно вагон этот разнесут на части, в городе все хуже и хуже с продовольствием становится. А ты поешь, да и своим бойцам захватишь немного. Потом я попрошу тебя помочь мне в одном очень нелегком деле. Я ведь не просто за тобой бежал. Чуть было стрелять не начал. Ну, пошли?

За сценой справа слышится возня, треск  взламываемой тары, жадные возгласы. Возвращаются с ящиком. Юрий Юрьевич вскрывает ящик, достает банки с тушенкой, вспарывает две из них ножом, одну протягивает Толику, другую оставляет себе. Едят.

Толик. Жуя. Юрий Юрьевич, (спохватившись)  товарищ майор, что за дело такое нелегкое?

Юрий Юрьевич. Понимаешь, две недели назад ехал по этой дороге передвижной зверинец откуда-то с юга, а на станции уже была пробка. Вагоны с ценными зверьми кое-как  прицепили к какому-то составу, увезли. А вот этих (показывает на вагон) – оставили. Станцию начали бомбить. Идет эвакуация. Если при очередной бомбежке будут повреждены клетки, звери разбегутся, среди населения возникнет паника. Понимаешь, о чем я?

Толик. С ужасом. Отставляет банку в сторону. Нет …

Юрий Юрьевич. (Тяжело дыша). Животных надо ликвидировать. Все равно они погибнут от голода. Да и кто за ними присматривать будет? Пауза. Не смотри на меня так, ты думаешь, мне это все приятно?! Начинает кашлять, опирается на стенку вагона.

Толик.(обреченно) Разве звери в чем-то виноваты?

Юрий Юрьевич. Я прошлым летом в деревне, на Волге отдыхал, так девчонка хозяйская письмо мне прислала: «Дядя Юра, напишите мне, какой живой лев, какой слон, какой живой медведь…»   А я должен живого медведя в мертвого превратить! Вон, слышно, как он ходит, головой мотает, наверное…  Льву – так тому повезло, его увезли… Опять начинает кашлять.

Толик.  (Помолчав).  Я готов.

Юрий Юрьевич.  (Тихо). Только уж как-нибудь сразу…  В голову, что ли, стреляй, чтоб не мучились.

Толик.  Кого мне?..

Юрий Юрьевич. Тебе – волка, гиену и рысь. Мне, как старшему – медведь остается, потом кабан, затем кот камышовый. Пошли, тут близко.

Идут вдоль рельсов справа. Останавливаются около куста. Толик прицеливается. Раздается один выстрел, за ним другой, потом третий. Слышится слабое поскуливание, шипение, свист. Наступает тишина. Потом целится Юрий Юрьевич, слышны рев, визг, сопение. Через минуту становится тихо. Толик, изнеможенный, садится на рельсы. Его рвет.     Юрий Юрьевич достает из вещевого мешка тряпку, вытирает ему сапоги. Юрий Юрьевич. Что творим, что творим…Спасибо, Толя.

Толик. Ну, я пойду?

Юрий Юрьевич. Подожди, возьми банки. Давай мешок! (кладет в мешок банки с консервами).

Толик. Пойду догонять своих.

Юрий Юрьевич. (Критически оглядывает Толика). Подожди. Тебе гранаты РГД выдавали?

Толик. Да.

Юрий Юрьевич. (С тревогой). …Тут один необученный боец подорвался вчера… несколько дней таскал гранаты с запалами ….

Осторожнее с ними. Запалы раньше времени не вставляй!

 Толик. Я знаю…только перед боем надо…

Юрий Юрьевич. Помни все, чему я вас учил. Оставайся живой…Слышишь, живой!

Толик уходит.

Юрий Юрьевич сидит на рельсах, обняв голову.

Юрий Юрьевич. Ну, ладно я. Но ведь он еще совсем мальчишка. Как мы будем воевать?…Немцы взяли Стрельну…  До города всего 20 километров…(уходит)

Свет потихоньку гаснет, луч прожектора освещает левый дальний угол, в котором появляется человек с пустым рукавом. Он говорит речитативом, дирижируя себе единственной рукой:

 

Идет черный с крестом,

Грозится постом,

Как встанет у врат –

Начнется глад.

 

Питерские дамочки,

Готовьте себе ямочки.

Берегите бобы,

Запасайте гробы.  Уходит.

 

Конец 7 картины.

Картина 2(8)

 

Ленинград переживает первую, саму страшную блокадную зиму. Толик в армии, его часть дислоцирована в районе Белоострова, ему удалось выбраться в осажденный город в командировку на одни сутки. Они встретились с Лелей и направились в опустевшую комнату, где некогда беззаботно жили четверо друзей. В комнате все как раньше: мебель прежняя, у стенок две кровати. Около камина стоит буржуйка, ее труба выведена в дымоход камина. Повсюду  беспорядок и, в то же время,  заметно,  что люди здесь давно не живут. Стекла забиты фанерой, в комнате почти темно. В комнату входят Леля и Толик, Толик в военной форме, Леля в старом зимнем пальто, на голове, поверх шапки, деревенский пуховой платок, концы которого крест накрест завязаны поверх пальто. Толик прямо в комнату втаскивает санки с ведром воды. На протяжение всей сцены движения героев несколько замедленны, потому что они оба истощены от голода.

Толик.(тяжело дышит) Ух ты, как тут теперь темно. Сейчас свечку зажгу.

Зажигает свечку, ее мерцающий свет будет в дальнейшем освещать сцену.

Леля. (тяжело дышит, говорит устало) Затемнение. Электричества давно нет, а все равно затемнение.

Толик тяжело плюхается на ближайшую к санкам табуретку.

Леля. (встревожено) Очень устал?

Толик.(тяжело дышит) По лестнице немного. Это я отвык. Мы в землянках сидим,  почти никуда не ходим.

Леля (подходит к Толику) Дай хоть посмотрю на тебя. Ох, как похудел…Я думала, хоть в армии то кормят как положено.

Толик.(оправдываясь) Мы тоже в блокаде. Но нормы, конечно, выше, чем у вас в городе.

Леля. (мрачно) Я работаю в госпитале. Знаю, что к чему. У тебя истощение второй степени. И-2.

Толик. (с деланной бодростью) До необратимой стадии еще далеко. Вот скоро наладят снабжение через Ладожское озеро и…заживем. Мы как наедимся и откинем немца  куда подальше от Ленинграда.

Леля.(садится на кровать, медленно развязывает на себе платок. Говорит  глухо). Ну а я? Очень стала страшная, да?

Толик. ( встает с табуретки, садится рядом  с Лелей,  с нежностью смотрит на нее) Ты самая красивая, ты же знаешь.

Леля.(усмехаясь). Я надела твои любимые бусы. Только сейчас, конечно, это смешно. У меня шея слишком уж лебединая. (говоря, расстегивает пальто, разматывает шарф, потом одну за другой расстегивает две кофты). Вот

Толик. Тебе очень идет. Но застегнись, здесь холоднее, чем на улице.

Леля застегивается, сидит нахохлившись, сгорбившись.

Леля .(деловито) Да уж. И дверь в коридор не поможет. В квартире что, умерли все?

Толик.(встает, направляется к картинке с изображением верблюда, что так и висит на стене)  Нет, что ты! Кто в эвакуации, кто на фронте… А тетя Ыра на работе сейчас, на сутках. Она и буржуйку для нас наладила, от Ивановых осталась, Ивановы, и правда, оба умерли.

Леля. А зачем мы вообще сюда пришли?

Толик. Сейчас увидишь. Вот смотри, это только начало моего сюрприза.( Срывает картинку со стены, берет в руки четыре хлебных мякиша, три дает Леле, один съедает сам)

Леля ( медленно, с удовольствием жует) Балуешь Лельку…Спасибо. Видишь, Лелька какая стала…Тихая-тихая, смирная-смирная…

Толик запускает руку в камин, тщательно все обыскивает и достает свою драгоценную «добычу»: кучку засохших хлебных корок и несколько банок из-под сгущенки.

Толик( с облегчением). Вот. Вот, ради чего мы сюда пришли. Я тебе сразу не говорил, потому что боялся, что это съели крысы. Но, видать, они не решились войти в нашу кафельную комнату. Здесь даже клопы не заводились.

Леля ( восхищенно) Это же целый пир на весь мир.

Толик укутывает Лелю, поверх пальто,  одеялом  с другой кровати, сдувает с двух корок пыль и протягивает их Леле.

Толик. Грейся и питайся, а я пока дров приготовлю.

Толик начинает деловито раскалывать имеющиеся в комнате табуретки и вешалку на дрова.

Леля.(жадно ест, но говорит немного сонно) Там на стыках может быть столярный клей. Ты его это…откладывай, как-никак из костей варился.

Толик поеживается, испуганно косится на Лелю, ищет клей.

Леля внезапно перестает есть.

Леля. Это ведь вашего Володи корки? А  нам можно их есть?

Толик ( мрачно) Он бы не возражал, даже если бы был жив. Но он …исчез с физического плана, как выражается наш Костя.

Леля. Умер?

Толик. Разбомбили их летное училище прямо в казармах  в первый же день войны.

Леля. А….Костя?

Толик. Добровольцем ушел в ополчение. Взяли и с одним глазом. Сказали ему стрелять даже проще – не надо второй глаз прищуривать…

Леля. Письма есть?

Толик. Нет…Зато мне пришло письмо от твоей тети Любы.

Леля. Во дает! А мне ничего не сказала. Она сейчас в квартире нашей  не живет. Она пошла  в армию как медик.

Толик. Леля, это очень серьезно. Она тревожное письмо прислала о тебе. Берегите ее, пишет…Пишет, что ты легкомысленная, характер у тебя для выживания не приспособленный, помогаешь всем подряд, еду раздаешь, конину отдала какой-то Римме.

Леля ( усмехается) Ой, тебе наверное от голода такая глупость в голову пришла. Какая может быть сейчас конина? Это дворник мне оставил отрубей, потому пошел в ополчение, а коня тоже забрали на нужды фронта.

Толик. ( соглашаясь) Ну да, она написала «отдала то, что досталось нам от коня».

Леля. Пол-мешка отрубей досталось. А я, правда, почти все  отдала Риммке, но ведь у нее  ребенок на руках маленький.

Толик( укоризненно) Ты тоже должна выжить и родить мне четырех сыновей, помнишь?

Леля. (уклончиво) Ну.. мне так легче. И потом, мы не должны терять человеческий облик. Фашисты как раз и хотят превратить нас в стадо, а нам нельзя поддаваться.

Толик закончил заготовку дров, несет их к печке. Потом обходит комнату, собирая все попадающиеся под руку книги, бумаги, газеты. Затапливает буржуйку.

Толик.( задумчиво) Ты, конечно, права, Леля… Но…тут надо… не перешагнуть грань… О себе тоже надо заботиться.

Леля. (устало, сонно) Я постараюсь.

Толик решительно вынимает толстую книгу, со свисающими из нее закладками и пару тетрадей  из кучи предназначенных для растопки бумаг.

Толик. Это любимая книга и стихи Шкили. Не будем ка мы их жечь,

Леля. Затапливай скорей, а то я уже как-то…засыпаю.

Толик( с тревогой) Вот этого не надо. Встань, походи. Сейчас, десять минут и будет тепло. Буржуйка – великое изобретение.

Толик затапливает буржуйку. Леля медленно, как во сне,  встает, берет банки из-под  сгущенки  и направляется к санкам, на которых стоит ведро с водой.

Леля (стучит банкой об лед) Совсем замерзла. А что сделаешь, за окном минус сорок. Сейчас я топориком.

Толик. Иди к печке, грейся, топориком уж я.

Толик раскалывает лед, наполняет банки водой, ставит их на печку. В это время Леля медленно возвращается на свое место, садится очень близко от печки, расстегивает пальто.

Леля (задумчиво) Я постоянно знаешь о чем думаю? О том, почему мы выливали воду от макарон. Дураки какие были, а? Меня просто мучает эта проклятая вода…Вот ни о пирожных там, ни о котлетах, а все вспоминаю, как вода эта горячая, ароматная, в раковину выливалась. Глупо, да?

Толик. Не думай, вот нас скоро пошлют в прорыв, и тогда продовольствие  начнет поступать,.. говорят где-то уже заготовлены для нашего города консервы, крупа, мука, масло постное…

Леля с улыбкой закрывает ему рот ладонью.

Леля. Давай ни слова о еде, ладно. Я виновата, первая начала, прости… К тому же у нас намечается великолепный молочный суп.

Толик помешивает хлебные корки в разведенной сгущенке.

 Толик. (мечтательно) Закипает.

Раздается вой сирены, потом отдаленный рев мотора.

Толик. (расстроено) Вот те на, а говорят, что не бомбят, в наш мороз у них, видите ли, их иностранная техника не справляется…Ну что,  спускаемся в убежище?

Леля (равнодушно) Ни за что! Хватит, набегалась.

Толик. Но ведь для безопасности…

Леля. (устало) На работу три часа пешком, за карточками сходи, за водой к Неве сходи, дров где хочешь, но достань, за хлебом в очередь постой…Нет уж, у нас в убежище давно никто не ходит. Вот Риммка бегала-бегала с ребенком на руках, да и померла прямо в убежище, заснула и не проснулась…Девочку в детдом забрали.

Толик прислушивается.

Толик. Наверное, будут бомбить порт.

Леля. Во-во. А на нас им чего железо тратить. Мы сами вымрем. Так что, не обращай внимания. Да и не надолго это. Я знаю все их проклятые повадки. Сама зажигалки тушила, пока были силы.. Знаешь, как мы пели, чтобы было не страшно?

Толик. Как?

Леля.    Бомба! Закройте двери!

Бомба! Тушите свет!

Бомба! Песок тащите!

Амба! Спасенья нет!

Толик. Ну вы  тут, оказывается, даете…художественную самодеятельность.

Леля и Толик едят под гул налета, который действительно довольно быстро смолкает.

Леля. ( мечтательно) Когда кончится война, приглашу гостей на такой вот суп…разведенная сгущенка, сухари…объеденье… Почему до войны так не делали?…

Толик. Нам повезло, что не делали.

Снимает пальто, шарф,  хочет снять первую кофту, потом оставляет ее

Леля. Нет, пусть будет жарко. Так редко бывает жарко.

Они немного насытились и отогрелись, их движения стали менее скованными.

Леля. (Очень спокойно) Иногда мне кажется, что мы все совсем сошли с ума.

Толик ( строго). Нет, Леля. Не мы, а те, кто все это с нами устроил…

Леля. (обрадовано) Да? Ну, тогда хорошо. Значит, они проиграют.

Толик ( с некоторым испугом) Леля, когда  в город приехал, то два раза видел, как люди везли покойников на санках прямо по улицам. Никто не удивлялся… У вас что, в порядке вещей такое?

Леля. Везли на кладбище, как положено. Это как раз нормально. Я вот тебе другое расскажу, только никому не говори, клянешься?

Толик Клянусь.

Леля. У меня соседка по квартире  своих покойников не заявила…

Толик  Как это?

Леля. Да так. У нее родители умерли и брат, а она их в пустой комнате держит, говорит, до весны ничего им не сделается, а я буду на них карточки получать.

Толик  Леля!..

Леля. Да это ничего, я  ее понимаю, три карточки лишних…Но крысы приходят к ним, Толик, я боюсь. Крысы, говорят, сейчас звереют, в соседней квартире на ребенка напали.

Толик (решительно) Леля, ты лучше там не оставайся. Ты будешь жить здесь, с тетей  Ырой. Я завтра перенесу твои вещи и дрова. До трех надо успеть, а то кончится командировка.

Леля. А я разве могу?

Толик. Ты моя жена. Тетя Ыра все поймет. Но в этой комнате не живи, иди  самую маленькую. Или, лучше всего, с тетей Ырой  вместе. Вдвоем будете дышать, дрова экономить.

Леля. Я с удовольствием, если она разрешит.

Толик. Конечно, разрешит. Ладно, время позднее, если завтра переезжать, надо встать пораньше. А то мне опаздывать нельзя, я все-таки в армии.

Леля. (испуганно, с уважением)  Ну конечно. А то могут и к стенке.

Толик. Не будем лучше проверять, что они могут.

Леля. Давай вместе ляжем, так теплее.

Толик… Да, конечно. Только я… должен тебе сказать кое-что. Из-за этого самого истощения второй степени у нас все мужчины вроде и не совсем мужчины… Говорят, ну то есть наверняка, это пройдет. Вот начнут кормить, как следует, и пройдет.

Леля. Глупый глупый Толик. Ну конечно, пройдет. Да сейчас и женщины не женщины. Я давно-давно ни о чем таком не думаю. Просто мы два человека. Будем греть друг друга.

Толик и Леля целуются и ложатся вместе на одну кровать. Толик задувает свечу, не на долго все погружается во тьму.

Леля. (в темноте) .Береги себя, Толик. Воюй как-нибудь поосторожней. Я не смогу без тебя. Просто не смогу.

Шашечные полы комнаты внезапно подсвечиваются. Из угла выходит Человек в черном  и медленно идет по диагонали. Толик начинает судорожно прятать спящую Лелю, набрасывая на нее одеяло, свою шинель, ее зимнее пальто.

Человек в Черном. Не прячь, я все равно за ней.

Толик..( в отчаянии)  Как? Почему именно она? За что?

Человек в Черном.. Она на диагонали.

Толик. ( сидит на кровати, обхватив голову руками) Не может быть. Тут какая-то ошибка.

Человек в Черном. Она на диагонали.

Толик. ( раскачивается, держится за голову) Я в армии, а она гражданское лицо, почему не я?

Человек в Черном. Ты на белой клетке.

Подсветка  гаснет. Толик стонет, над ним склоняется Леля, трясет его за плечи.

Леля. Просыпайся, сейчас же просыпайся. Тебе снится кошмар.

Толик. Да, да.

Садится на кровати, трясет головой.

Леля. Не бойся. Это бывает от голода. Люди путают сон и явь. На вот, выпей.

Дает ему банку с молоком. Толик пьет, приходит в себя, зажигает свечу.

Толик ( испуганно) Леля! Договорились ведь оставить на утро на двоих, зачем скормила мне одному?

Леля. Ты мужчина и ты воюешь. Тебе больше надо.

Толик закрывает глаза, мучительно вспоминая свой сон.

Леля ( ласково) Ну что тебе снилось, еда?

Толик. Нет.

Леля ( засыпая) Самое страшное, когда еда. Остальное можно пережить… Я люблю тебя, Толик, береги себя.

Толик сидит на кровати, задумчиво глядя на огонек свечки. Он размышляет о своем сне. Потом гасит свечку. Сцена погружается в темноту.

Картина 9 (последняя).

 

Картина 9 (последняя).

 

 

Конец пятидесятых годов. Декорации такие же, как в 4 картине: слева – Съездовская линия (ныне Кадетская), справа – 7 линия с аптекой Пеля; рядом парадная с козырьком. На заднике сцены – набережная лейтенанта Шмидта. Слева – дерево, на нем мелом нарисован фашистский знак. Такой же знак изображен на одной из клеток на полу. В центре – скамья. С набережной доносятся пароходные гудки. Выходной день. На сцену справа из зала поднимается и доходит до скамейки человек с гитарой. Он поет: «Ах, какие удивительные ночи, только мама моя в грусти и тревоге: что же ты гуляешь, мой сыночек, одинокий, одинокий»…Лица его не видно, он спиной к зрителю. Слева поднимается и идет к набережной тетя Ыра. Когда она доходит до скамьи, молодой человек уже уходит в левый дальний угол сцены, на ходу стирает знак, изображенный на дереве,  рукавом.

 

Тетя Ыра.  (Садится на скамью, смотрит ему вслед). Ишь, какие песни стали петь… А парень ничего, лицо хорошее… Храни тебя Господь! (крестится). Утро сегодня  доброе, ясное. Мои «сыночки» не дожили, царствие им небесное. Своих  бог не дал, так эти, как родные были, Гриша да Володя. Толик хворый совсем был, в чем только душа держалась, но  выжил, а девушку его не сберегла. Сама, раненная, из госпиталя вернулась,  ее – нет. Совсем слабая была она, почти не вставала последнее время. Антонина Васильевна, та покрепче была, на заводе работала, нам нормы хлеба совсем другие были… Помогала Лелюшке, пока сама не слегла. Вот, почти вся квартира на погосте… Выжили я, Толик да Костя. А ведь было нас семнадцать человек!  Дружно  жили. (Смотрит вверх). Бродят сейчас по облакам, за нас радуются. Войны нет, счастье какое! Утро сегодня славное, чистое; пойду к Николе, свечки поставлю за упокой их. Встает, видит нарисованную на асфальте свастику:

Тьфу, грех-то  какой! Идет по направлению к набережной, вправо, к воображаемому мосту лейтенанта Шмидта, за которым, если немного пройти, — Никольский собор, единственный, который работал во время войны. Уходит. За сценой слышится негромкая молитва.

На сцену из зрительного  зала вбегает Костя с небольшим чемоданом, за ним едва поспевает Толик.

      Костя. Васильевский, здравствуй, я вернулся! ( с теплотой) Ты совсем не изменился

Толик.(иронично)          Он прямоугольный, как прежде,

Как встарь, разлинованный весь, —

      Костя.(подхватывает)  Ни пьяный, ни даже приезжий (бьет себя в грудь)

Вовек не заблудится здесь.

(С восторгом).  Чухна, я снова на Васильевском острове! Ставит чемоданчик рядом со скамейкой. Принимай, морской повелитель наших юношеских неокрепших душ своего заезжего  уральского гостя, который был и остается душой – островитянин! Оглядывается по сторонам. Все как до войны…Тихо, с грустью, оглядывая улицы: Прости, родной, что меня не было в ту страшную зиму рядом с тобой.

Толик.  (Хмуро). Что бы это изменило?

Костя.  (Оправдываясь).  После ранения мне не удалось вернуться на фронт. Зато в Челябинске делал танки…(замолкает, видит свастику, стирает ногой). Вот, и у вас рисуют.

Толик. Это мальчишки: в войнушку играют. Глупые еще…

Костя. Был бы их отцом, надрал бы уши…

Толик. Нет у них отцов, некому уши драть.

Костя.  (Помолчав).  Как ты думаешь, почему мы остались в живых?

Толик. Вот и я все время думаю: почему? … Дамка войны слопала всех, кто встретился ей на пути. Почему она нас не тронула? Может быть, мы должны еще что-то совершить, как-то оправдать свое существование на земле?

Костя. Разве не достаточно того, что мы победили?

Толик. Те, кто не выжил, тоже победили. Мы остались. Значит должны хотя бы не допустить, чтобы это все повторилось. Подходит к дереву, на нем остались следы от нарисованной свастики. Обнимает дерево, с которого он снимал кошку, когда они познакомились с Лелей. Война отняла у меня все! Понимаешь, все! Оттого, что я не видел, как она умерла, я не могу представить  ее мертвой. Она живет в моей памяти вечно, и, только когда меня не станет, для нас обоих закончится война.

     Костя. Володька в своем последнем письме прислал стихи. Все забывать стал, помнятся «Войны ботинки  зашнурованы»… и то, что в последнем письме было, про эту мерзость (показывает вниз, где был изображен фашистский знак):

…Знай, свастику рисующий, твой дом

Она смахнет когда-нибудь хребтом,

И ты поймешь, что более могуч

Поэта луч.

Толик. Интересно, какой бы сейчас Володька был? Наверняка, толстый и с усами.

Костя. Толстый – это понятно: пожрать любил, но почему с усами?

Толик. Для важности. Он наверняка, стал бы известным писателем, мы с тобой бегали бы за ним, чтобы автографы взять на память.

Костя. Ничего подобного, не бегали бы. Пригласили бы в ресторан, например, «Золотой якорь», там  и подписал бы.

С верхних этажей доносится мелодия песни Б.Окуджавы «Из окон корочкой несет поджаристой».Толик и Костя прислушиваются.

Толик. Помнишь, ты предлагал когда-то все напитки, в том числе и спиртные, вводить при помощи шприца? Хорошо бы мы выглядели вместе с дамами и знаменитым писателем, которому внутримышечно вводят коньяк! Смеются.

Костя. Кому бы не помешал укольчик от (подумав) самолюбования, так это Витику.

Толик. Какой там укольчик… Он стал большим человеком. Вожак молодежи…За идеологию отвечает.

Костя. Да, я тут недавно слышал его выступление по радио.

Толик. Что он говорил?

Костя. Про героизм советского народа во время Великой Отечественной Войны…Про нерушимое братство союзных республик…И еще клеймил культ личности…Ты, Чухна, не взболтни где-нибудь, что дал ему в морду, а то ведь посадят.

Толик. Если всех сажать, кто ему в морду давал …(смеются).

Костя. Чухна, а ты детям своим про войну что-нибудь рассказываешь?

Толик. Что я, ненормальный? У них и так непростая жизнь намечается…Денежная реформа… Двадцатый съезд…Атомная бомба, опять же.

Костя. Вот и я не рассказываю.

 

Раздаются слова песни(в исполнении Б.Окуджавы 1958 года)

Она в спецовочке в такой промасленной,
Берет немыслимый такой на ней.
Ах, Надя, Наденька, мы были б счастливы,
Куда же гонишь ты своих коней?

Костя.  (Помолчав).  Люся – хорошая жена?

Толик. (задумчиво) Она настоящий друг, хорошая хозяйка. У нас в доме полно еды, а крупой забиты все бельевые шкафы. Легкое безумие, говорят, что у всех блокадников так.

Костя. Как вы встретились?

Толик. Я пришел к ней в День Победы, в сорок пятом. Она говорит: «Нет больше моей сестрички  Веры, а у меня каждой тряпки по две одинаковых, жить тошно»…А я в ответ ей пор Лелю рассказал… Тут мы и решили, что нам стоит объединиться…Она все понимает.

Костя. Легко ли вам вместе?

Толик. Знаешь, Синявый, за что я больше всего ее люблю? Мы давно уже живем в другом районе, на краю города, но я каждый выходной  приезжаю сюда, на Васильевский остров, один, и ни разу она меня не остановила. Ни разу не спросила, зачем? Она не ревнует меня к прошлому, хотя знает, что я иду на свидание.

Костя. Я боюсь за тебя. В прошлый приезд Люсенда жаловалась, что кричишь по ночам. Надо ли тебе бывать здесь так часто?

Толик молчит. Из окон снова раздается песня Б.Окуджавы

 

Из окон корочкой несет поджаристой,
За занавесками мельканье рук.
Здесь остановки нет, а мне — пожалуйста!
Шофер в автобусе — мой лучший друг.

Последние две строчки куплета звучат очень тихо.

Костя.( понимая, что другу надо побыть одному) Сгоняю в нашу булочною за хлебом! Соскучился по  черному  круглому.

Толик медленно идет к парадной с козырьком. Стоит под козырьком, опустив голову. Его заставляет встрепенуться знакомый голос.

Вдоль «Съездовской линии» идет девушка в белом платье. Она медленно и очень нежно говорит:

Я мохом серым нарасту на камень,

Где ты пройдешь. Я буду ждать в саду

И яблонь розовыми лепестками

Тебе на плечи тихо опаду.

Толик встает и идет по «7 линии» к краю сцены, тихо «отвечая» ей:

Я веткой клена в белом блеске молний

В окошко стукну. В полдень на лугу

Тебе молчаньем о себе напомню

И облаком на солнце набегу.

Девушка доходит до воображаемого Среднего проспекта и снова идет по одной из линий:

Но если станет грустно нестерпимо,

Не камнем горя лягу я на грудь –

Я глаз твоих коснусь смолистым дымом,

Поплачь еще немного – и забудь…

 

Уходит по набережной. Слышатся пароходные гудки. Толик, обессиленный, садится на  скамейку и смотрит в тот угол, где только что была Леля. Возвращается Костя.

Костя. (радостно). В булочной изобилие …Почти коммунизм. Открывает чемодан, кладет в него две буханки. Одну к столу, другую с собой: в Челябинске такого хлеба не купишь. Смотрит внимательно  на друга. Ясно. Перестань себя мучить. Нет ее больше, понимаешь, нет. Вот это все есть: деревья, облака, булочная, рука друга, наконец. А ее – нет. Вставай, пошли. (протягивает руку).

Толик. (опустошенно) Куда?…Знаешь, Синявый, мне иногда кажется, что в моей памяти больше мертвых, чем живых, и они меня не отпускают с Васильевского.

Костя.(задумчиво) Юрий Юрьевич, Марго, Вера (помолчав) …и… Леля.

Толик. Леля…(поднимается) А теперь хлеба можно купить сколько хочешь… А когда-то она уступила мне Володькины корки…Толик подходит к дереву, на котором когда-то Толик с Лелей спасали кошку, обнимает дерево. Раздается резкий гудок парохода,  звучит та же музыка, что и в сцене знакомства с Лелей.

Костя. (обращаясь к залу) Война – сестра печали… Говорю вам. кто пил и ел сегодня – завтра падет под стрелами. (Обращается к Толику, задумчиво)

Как ты думаешь, еще война будет?

      Толик молчит.

Конец.

 

На сцену, из зала выходят Витик, Люсенда и тетя Ыра. Из-за кулис выходят в белых одеждах Леля, Марго, Володя, Вера, Юрий Юрьевич, они, идут  по разным линиям Васильевского Острова. Звучит отрывок из стихотворения Вадима Шефнера «Стихи о Васильевском Острове»:

      Мы старые островитяне,

В печальный и радостный час,

Незримыми тянет сетями,

Любимый Васильевский нас.

Здесь, острые мачты вздымая,

Не прячась по теплым углам,

Душа Ленинграда прямая

Вполне открывается нам.

Тут трезвым с дороги не сбиться,

Тут пьяных не кружит вино, —

На Острове том заблудиться

Одним лишь влюбленным дано,