Захожу в большой книжный магазин. Тысяч на 20 книг. И понимаю, что 19999 из них мне не нужны, а где последняя, жизненно необходимая, — поди найди. Хоть бы название знать! А так для навигации по этому многостраничному морю — только интуиция в помощь. Да ну её! Пойду домой. Но таракан, давно живущий в голове, говорит: «Нет, ты посмотри, поищи. Вдруг повезет? А то сижу тут у тебя на голодном пайке. Пора бы уже и совестью обзавестись». Мой таракан имеет душевное происхождение и печатную основу. Называется он «повёрнутость на изящной словесности». Причем он хорош тем, что всякий раз меняет содержание и вектор движения по жизни. То чукча — читатель, то — писатель. Скучать некогда.
Ладно. Совесть, говорят, голос Божий в человеке. Не грех на него и настроиться. Пока локаторы запускала, книга сама в руки со стеллажа упала — покупательница его нечаянно толкнула. Сборник рассказов культового режиссера Эмира Кустурицы с жизнеутверждающим названием «Сто бед». Обложка понравилась сразу. С одной стороны мирная городская картинка — на фоне дома, на котором сушится белье, парень играет на гитаре, а сосед, выглядывая в окошко, его слушает. С другой — Эмир Батькович во всей красе: небритый, со шрамом на лице, таинственно усмехаясь, смотрит в будущее мирового кинематографа или земного шара. И ода про «культурную сенсацию Европы». Где тут беды? Прав был У. Эко, что название должно путать читателя. Хотя, может, Эко начитался дизайнер обложки, прежде чем её выполнить?
В общем, на, таракан, ешь. Вкусно? Таракан молча глотал «Сто бед», «Короче… сам знаешь…», «Олимпийский чемпион», «Пупок — врата души», пока его не настиг рассказ «В объятиях змеи», видимо, припрятанный на десерт изысканной трапезы. Таракан оживился. Суть рассказа в том, что вечный мальчишка Коста, лишенный возраста, с прямым носом, голубыми глазами, постоянной улыбкой на лице, во время очередного балканского конфликта возит молоко из деревни в свою казарму и заодно поит им придорожных гадюк. Придурок? Нет, просто дед учил, что «змеи подтолкнули нас ко греху, но, когда пришлось покинуть рай, они ушли вместе с нами!». Благородные, однако, твари. А я даже не подозревала. Много еще загадочного на планете.
И тут таракан присвистнул: точно! смотри-ка! Вот мир людей — настоящий змеёвник: они воюют, убивают, рвутся на минах во всех анатомических подробностях, ругаются, насильничают, рожают на похоронах, умирают на свадьбе. И мучают змей. А вот мир змей — настоящий «человейник»: они тихо ползают, пьют молоко, никуда не ввязываются, не покушаются на права и свободы других существ, созерцают мироздание. И спасают человека. Косту. Даже осёл, наблюдавший за отношениями Косты со змеями, говорит: «Никогда такого не видел! Настоящее чудо!». И вот тут таракан впал в исследовательский экстаз: «Зачем говорил осёл?». Нет, ну вполне себе реалистический рассказ, да и Кустурица не из дешевых трюкачей. Вряд ли выделывается перед читателем. Короче, там уже и любимую девушку Младу мина на тряпки разорвала как раз в тот момент, когда все опасности остались позади, и Коста в монастырь ушел, чтобы с ума не сойти, и война закончилась. А таракан всё решал головоломку про осла.
И в конце концов, он нашел то, что искал. Коста — он, естественно, не из мира змей, но и не из мира людей. Он житель пограничья. Поэтому не рвется на минах и не подрывает других, не умирает от горя, не тонет в воде, не гибнет от лихой пули. Его спасают змеи, и ему ничего не стоит говорить с ослами так же, как с людьми. И в этом есть надежда на то, что миру, нашему с вами, за окошком, со всеми его невыносимыми кошмарами уничтожение еще не грозит. Ибо не стоит город без святого, а село без праведника. Насчет святости ничего не могу сказать, а вот праведность на фоне катастрофы расчеловечивания просто люминесцентными красками написана. Речь осла — смягчительный приговор нашему миру. Таракан получил своё и может спать спокойно.
А если серьёзно, то Кустурица этим рассказом опять возвращает современный мир — Европу ли, Россию — к тому, что писатель, как говорил протоиерей Андрей Ткачёв, «бьется головой о смысл жизни, обо всё, что связано со смертью и возможностью жить снова и вечно. Если он об эту стену не бьется, то, возможно, он не писатель, а болван, научившийся грамоте по недоразумению или по причине всеохватной, как эпидемия, страсти к образованию». Ты согласен, таракан? Не знаешь? Тогда найди и спроси осла!