Виктория Осадченко родилась и живет в Ташкенте. Ей 35 лет. Окончила журфак. Участник Ташкентских открытых фестивалей поэзии, лауреат приза зрительских симпатий «Глиняная книга» 5-го Ташкентского открытого фестиваля поэзии. С 2006 года член Союза писателей Узбекистана.
***
Долгая темнота закрытой коробки. Иногда ощущение движения, шорохи, смутные голоса.
Резкий электрический свет, музыка, прикосновение женских пальцев.
— Какая прелесть! Фирузочка, спасибо!
— На здоровье, солнышко! Вилки-ложки всегда в доме пригодятся. Счастья вам…
Снова темнота. Несколько лет в неподвижности и тишине. Звуки увязают где-то в пространстве, не пробиваясь под крышку.
Солнечный луч. Неловкие детские ручки пытаются ухватить несколько вилок сразу.
— Мама, смотли, что это?
Падение вниз, жесткий ворс ковра. Наверху, в воздухе, танцуют пылинки.
— Положи немедленно, уколешься! Нельзя с этим играться!
Возвращение в коробку. Крышка отрезает свет.
Проходит еще несколько лет – изнутри непонятно сколько.
— А здесь что?
Свет.
— Глянь, какой набор симпатичненький! Что мы им не пользуемся?
— Да я убрала его, когда ты маленькой была, и забыла. Будет тебе приданое…
— Ой, мам, ну ты скажешь. Давай достанем! Ножей нормальных в доме нет, ложки все разномастные, а ты – «приданое»… Лучше сейчас будем пользоваться.
Кухня. Стол и мойка, плита. Звон при столкновении с другими вилками в сушилке. Горячее, холодное, жирное, мокрое. Пенное – это мыло. Мягкое – полотенце. Разные руки, одни чаще, другие реже.
Падение на пол.
— Женщина придет!
Или много позже:
— Сабина, аккуратнее!
Это снова детские ручки – уже другие, но такие же неловкие. Вот они учатся держать тяжелый гладкий металл. Вот ловят в полотенце, вытирая. Моют. Переворачивают горячие ломтики колбасы на сковороде. Взбивают яйца для теста. Выкладывают комочки фарша в кружки будущих пельменей.
Руки девушки ловко управляются с посудой. Колечки на пальцах звенят, задевая за черенок вилки.
Внезапная перемена. Стол, заваленный лоскутами, лентами и нитками. Свет настольной лампы по вечерам. Мягкие куклы в платьях, украшенных бантиками и кружевами, с волосами из толстой пряжи.
— Сабинка, а зачем у тебя тут вилка валяется?
— Я на ней бантики завязываю, чтобы ровные были. Вот, смотри…
Тонкая лента, скользящая между зубцов, щелчок ножниц. Восхищенные ахи подруги, вышитая улыбка очередной куклы.
Лампа зажигается все реже, на столе — пыль.
— Мам, я это все забирать не буду, просто в коробку сложу, хорошо? В Сережиной однушке мне шить все равно негде…
Игольница, пуговицы, мотки ниток. Длинная палочка для набивки, кружева, выкройки. Сверху падают ножницы. Закрытая крышка. Темнота.
Еще несколько лет.
Шорох выдвигаемой коробки. Свет.
— Была же палочка…
Тень от головы женщины падает внутрь, к забытым предметам.
— Ладно, вилка пойдет, все равно старая.
Зубцы вонзаются в землю рядом с тонким зеленым стеблем. Морщинистые пальцы привязывают его к черенку вилки.
Стебель растет, выпуская новые листья. На металле оседает белесый налет от воды. Снизу по зубцам ползет ржавчина. Сверху – обтекает время.
Потом те же пальцы выдергивают вилку из земли.
— Надо же, сталь, а проржавела… Выкинуть надо…
Забытая вилка лежит на подоконнике. По утрам ее пересекает солнечный луч.
Еще год или два. Цветы вянут. Окно понемногу затягивает грязью.
В доме появляются люди. Кто-то задевает локтем сухой стебель. На подоконник падают листья.
— Тимурчик, мама занята. Погуляй во дворе, ладно? Только не уходи никуда.
— А где бабушка?
— Иди, иди, не мешай…
Ладошка обхватывает грязный черенок вилки. Во дворе свежо, земля еще мягкая после дождя, ее легко копать. От одной лужи к другой тянется тонкая канавка. Крайний зубец сломался.
— Тимур!
Вилка падает на землю. Сумерки, ночь в россыпи звезд, утро.
Рука в рваной перчатке, мешок, наполненный железным хламом. На каждом шагу внутри что-то звенит и лязгает.
— Опять мелочи натащил?
Ржавая пыль кружится наверху в солнечном луче, напоминая о чем-то давнем.
— Тебе-то что, все равно в переплавку пустят…
Условия участия в конкурсе «Сестра таланта»