Номинация «Мир»

Пьеса в двух действиях

Действующие лица

Наталья.     

Михаил.

Илья, его двоюродный брат.

Анна, соседка Михаила.

Ирина, сестра Михаила.

Валерка, ее муж.

Юрец,  продюсер группы «Аквамарин».

Мать.

Квартира Михаила: прихожая, гостиная, из нее две двери в другие комнаты. Видна лестничная площадка перед входом. 

 

Действие первое

Сцена 1

Наталья сидит в гостиной  на диване, раскачиваясь  из стороны в сторону. Вдруг встает, начинает ходить  туда-сюда. Снова садится, продолжая качаться, будто стараясь  успокоить что-то  внутри, что не дает ей сидеть неподвижно. Ложится на диван, почти сразу вскакивает, продолжает ходить.

М и х а и л (входя). Наташ…

Н а т а л ь я. Чего…

М и х а и л (мягко). Сядь, а?

Н а т а л ь я. Зачем?

М и х а и л. Ты уже целый  час туда-сюда ходишь.

Она не реагирует, продолжает ходить.

Ну сядь, я  тебя прошу… Выпей чего – нибудь.

Н а т а л ь я. Чего?

М и х а и л. Воды, водки, валерьянки. (Наливает воды, протягивает ей чашку.)

Наталья отталкивает чашку. Михаил пытается подойти к ней, коснуться.

Н а т а л ь я. Не трогай меня, не тро-о-га-ай! (Ложится на пол, снова встает.) Поорать…  Проораться бы…

М и х а и л. Ну поори.

Н а т а л ь я (набирает в грудь воздуху,  чтобы закричать). Нет. Не могу. Не могу…

М и х а и л. Ты поплачь. Нужно поплакать. Плакай  давай.

Наталья зажмуривается, силясь заплакать. Вместо этого у нее вырываются звуки, похожие на сухой  кашель. Михаил снова подходит к ней. Наталья дает наконец себя обнять. Он гладит ее по голове. Пауза.

Н а т а л ь я. Миха… Скажи  честно, а ты рад?

М и х а и л. Чему?

Н а т а л ь я. Ну… что Илюха того…гикнулся…

М и х а и л. Ты с ума сошла?

Н а т а л ь я. А мне кажется, ты рад.

М и х а и л. Дура. Дура! Прекрати.

Н а т а л ь я. А я  уверена —  ты рад. Это я с ума схожу. А тебе, наверное, все по-другому?

М и х а и л. Да пошла ты!

Пауза. Звонит мобильный Натальи. Она никак реагирует. Звонки продолжаются.

Взять?

Н а т а л ь я (равнодушно пожимает плечами). Мне абсолютно все равно. Пошли все к черту! Целый день звонят  со своими соболезнованиями.

М и х а и л (в трубку). Алло. Она не может сейчас подойти. Да. Да, насмерть. Отпевание послезавтра в половине десятого утра  в Ильинской церкви. (Кладет трубку.)

Раздается звонок в дверь. Михаил идет открывать.

Н а т а л ь я (берет плед, накрывается). Я в твоей комнате полежу.  Не хочу никого видеть.  В нашу не могу заходить. (Уходит в другую комнату.)

Михаил открывает дверь. На пороге — Ирина и Валерка.

И р и н а. Миш… Господи…Что случилось… Наташка сказала, он из окна упал…Как это, господи, как это?

М и х а и л. Ну вы… это…проходите.

Ирина и Валерка  проходят в квартиру.

И р и н а. Ты когда звонил,  мы на даче  были.

М и х а и л. Да, перед вылетом, хотел, чтоб вы к ней приехали, пока меня нет.

И р и н а. Мы сразу выехали.  Воскресенье,  пробки  жуткие. Ты раньше нас долетел. А она где?

М и х а и л. Она  там прилегла.

И р и н а. Миш… Господи… Я поверить не могу. Как все случилось-то?

М и х а и л. Ну в двух словах… Они ключ  потеряли, а Илюха через балкон соседки полез.  Слушайте, я столько раз это сегодня рассказывал, что чего-то уже не могу…

И р и н а. Ну нам-то расскажи, нам тоже хочется знать.

В а л е р к а. Да ладно тебе…

И р и н а. Нет, ну почему – ладно? Я Илюхе – сестра. Двоюродная, как и он.

М и х а и л. Ну…. (Через силу продолжает.) Он привязал веревку, а она оборвалась. Пятый этаж.

И р и н а. Господи… (Плачет.)

В а л е р к а. Я ж его вчера только видел. Он мне диск отдавал. (Тоже плачет.)

Наталья выходит из комнаты, сухими глазами смотрит на них. Им становится неуютно от ее взгляда.

И р и н а. Наташ…

Н а т а л ь я. Ну чего, давайте, заводите свою шарманку,  говорите, как вы мне сочувствуете, как вы любили Илюху, какая это для вас большая потеря.

И р и н а. Наташ,  да ты чего? Мы правда любили Илюху.

В а л е р к а. Наташ, мы…

И р и н а. Он целый день ревел, машину еле вел. Я даже  ехать с ним  боялась.

Н а т а л ь я. А ты ревела?

И р и н а. Господи, да я и сейчас реву.

Н а т а л ь я. А я вот не реву.

И р и н а. Наташ,  а ты пореви. Может, это… легче станет.

В а л е р к а. Наташ,  Илюха… Он для меня был как брат. Он хотя Ирке брат,  но мне тоже был как брат.

И р и н а. Он, как узнал, не ел ничего.

В а л е р к а. Не лезет мне в рот еда, правда, я похудел даже. Во. (Задирает рубашку, показывает живот.). Я об Илюхе думаю, думаю и худею.

И р и н а. Я уж его уговаривала-уговаривала: ну, давай, съешь хоть хлеба кусок. А он – ни в какую, не ест и все.

В а л е р к а.  Наташк, вот если б можно было пойти и умереть вместо Илюхи, я бы пошел  и вместо него умер!

Н а т а л ь я. А ты не врешь?

В а л е р к а. Чего?

Н а т а л ь я. Ну  вон  — окно, четвертый этаж.  Иди прыгай.

В а л е р к а. Зачем?

Н а т а л ь я. Прыгай давай, ты ж говоришь – готов умереть.

В а л е р к а. Я ж говорю — вместо. Какой мне толк прыгать, когда он уже…

Н а т а л ь я. А может, он не умер?

М и х а и л. Ребят, вы это, не обращайте внимания. Она… ну  вы же  понимаете…

Н а т а л ь я. Он не умер… Он сейчас придет.  (Кричит.) А! А! А! Пошли все вон отсюда! Это только моя беда! Только моя боль! Не лезьте, поняли? Я не могу, я не выдержу…

И р и н а. Ой, Наташа… Ой, господи, мамочка…

Н а т а л ь я. Вот, он вошел.  Здесь сидит. (Показывает.) Здесь на этом стуле. Я вижу  — он  вошел и  здесь сидит.

 

Сцена 2

Приезд Ильи.

Михаил  собирается на работу, укладывает фотоаппарат, вспышку, штатив. Наталья  выходит из другой комнаты, в банном халате,  на  голове – полотенце, в руках листки бумаги. Садится на диван, пилит ногти, одновременно глядя в текст.

М и х а и л. Наташ… Извини, что отвлекаю. Он от метро звонил,  сказал, сейчас уже будет.

Н а т а л ь я. О чем я с ним буду говорить?

М и х а и л. Да ни о чем. Телевизор ему включи, пусть сидит смотрит. Все, я пошел.

Раздается звонок в дверь. Наталья встает и  уходит в другую комнату.

(Открывает дверь.) Привет!

И л ь я (широко улыбается). Мишаня,  здорово!

М и х а и л. Здорово!

Обнимаются.

Слушай, я рад  жутко, что ты приехал. Извини, мне  надо бежать. Тут Наташка.  Она тебя примет. (Кричит.) Наташ! (Илье.) Ты проходи, располагайся.

И л ь я. А можно я с тобой пойду?

М и х а и л. Куда? У меня съемка.  Позвонили только что. Ты проходи.  Еду там,  в холодильнике любую бери. Телевизор включи и смотри.

И л ь я. А ты когда придешь?

М и х а и л. К ночи.

И л ь я. Ого!

М и х а и л. Ничего, давай, там на кухне  найдешь —  чай, кофе. Ну все, я побежал.  (Обнимает его.) Молоток, что приехал. Я рад!

И л ь я. Ага.

Михаил уходит. Пауза.

(Долго мнется в коридоре.) Ау…Ау!

Наталья  наконец выходит. На ней теперь короткое домашнее платье. Мокрые волосы вытирает полотенцем.

Привет.

Н а т а л ь я. Привет.

Молчание.

И л ь я. Я —  Илья.

Н а т а л ь я. Я знаю.

И л ь я. А я уж думал,  нет тут никого.

Н а т а л ь я. Я тут. (Пауза.) Ты проходи.  Садись. Чего тебе —  чаю, кофе?

И л ь я. Можно чаю, а можно и кофе.

Н а т а л ь я. Ты извини, мне некогда, там, на кухне все есть. Возьми,  чего хочешь.  Телек  можешь включить.

И л ь я. Слушай, у меня тут вам от матери подарок. (Достает завернутую в кипу газет банку варенья.)  Я заколебался  тащить ее, если честно. Она сказала – Мишаня любит  клубничное,  и я пер, как дурак.

Н а т а л ь я. У меня  завтра съемки. Текст учить надо. Эта комната (показывает на дверь)  твоя. Можешь туда  вещи занести.

И л ь я. Ага.

Наталья уходит  в комнату Михаила.  

А ты чаю попить со мной не хочешь? Мне тут мать  печенья домашнего насовала.

Н а т а л ь я (из комнаты). Не хочу.

И л ь я. А может,  я за пивком сгоняю?

Н а т а л ь я. Не.

Илья (садится на стул, достает из чехла гитару, берет несколько аккордов). А ты чего — актриса?

Наталья не отвечает.

А я – музыкант. На гитаре играю, песни пишу. (Пауза; играет.)  Слушай, а трудно тут вообще в Москве пробиваться?

Наталья молчит.

Просто я в поезде ехал. Полтора суток молчал-молчал. Тетка в купе попалась  с двумя детьми. С ними ни потрындеть,  ни пивка попить. В десять вечера спать лягут и все  — труба. А в шесть шебуршиться начинают. Когда у меня будут дети, первое, чему я их научу – это чтоб не орали, когда кто-то спит. Надо уважать личное пространство там всякое такое. У нас нету этого, в Россиянии, не уважают.

Наталья  выходит из комнаты.

Н а т а л ь я. Уважай мое личное пространство, пожалуйста.

И л ь я. Извини,  все, молчу, молчу. Мне просто общения не хватает. Язык закостенел.

Н а т а л ь я. Может, тебе телек включить?

И л ь я. Не, не хочу. Я пока посочиняю.

Наталья хочет уйти, но он продолжает.

Я три песни за последнюю неделю  сочинил. Такая движуха, знаешь, в последнее время пошла. Меня просто переполняет. Короче, хотят группу из нас сколотить. Ну там басист еще есть и ударник. Ща еще вокалистку найдем и  шарашить начнем. Я тут в Москве, может, даже жить останусь. Юрец  говорит: «Найди  общагу  какую-нибудь на первое время, а потом, как башли зарабатывать начнем,  квартиру снимешь». Ну, а Мишаня меня сюда пригласил. Вот я тут сижу и  репетировать тебе  мешаю. Все, я умолкаю, иди, пожалуйста, занимайся.

Н а т а л ь я (не трогаясь с места). А какая вокалистка вам нужна?

И л ь я. Ну… такая, чтоб голос был во!

Н а т а л ь я. А я пою вообще-то. Закончила факультет музыкального театра.

И л ь я. Да?

Н а т а л ь я. Работаю тут в мюзикле одном, но так,  роль небольшая. Все ищу, кто бы меня это… тоже раскручивать начал.

И л ь я. Спой чего-нибудь. А я послушаю. Так,  я – продюсер, ты – кандидатка. (Рассматривает ее.) Так: грудь, ноги, попка —  все на месте, но самое главное – голос. Пойте, пожалуйста. (Распевается.) Ма-ми-ма-ми-ма-ми-ма-ми-ма… Давайте, пожалуйста, что-нибудь из репертуара  Земфиры.

Н а т а л ь я. А кто там у вас все решает – ты, что ли?

И л ь я. Ну почему  — я?  Не только я. Вообще, если честно, совсем не я.

Н а т а л ь я. А ты можешь сделать так, чтобы меня взяли?

И л ь я. Слушай,  это тебе надо поговорить с нашим Юрцом. Он у нас бабками заведует.  Он, в общем-то, всех и отобрал. И меня тоже надыбал. Ну чего?  Пой давай.

Наталья начинает петь.

(С ходу подбирая, подыгрывает ей на гитаре до окончания песни.)  Ну чего… супер. А пожрать у вас чего-нибудь есть?

 

Сцена 3

Поминки. Третий день со дня гибели Ильи. За столом в гостиной — Михаил, Наталья, Ирина, Валерка, Юрец, Анна, рядом с которой на столе — радионяня, к которой она постоянно прислушивается. Здесь же придавленная горем Мать. Она не притрагивается к еде и напиткам, неслышно разговаривая сама с собой.

И р и н а . Тетя Лиз… Выпейте чего-нибудь.  Легче станет.

М а т ь. А?

Ирина подвигает ей рюмку с водкой. Мать молча качает головой.

А н н а. Ее надо чем-то колоть. Она так с ума сойдет, если уже не сошла.

М а т ь. Илюша, Илюша, мальчик послушный,  мальчик  родной,  мой золотой…(Повторяет  это несколько раз.) Я его маленького, когда спать укладывала, всегда  это говорила.  Укладывала и по головке гладила.  У него тут все вихор торчал. Я приглаживала его, приглаживала,  а волосики непослушные…Непослушные такие волосики… Только приглажу, смотрю — опять торчат. Говорят — бычок зализал. (Пауза.)  Зачем он к вам сюда поехал? Кто его сюда позвал? Я бы сберегла его. Разве я могла его уберечь, когда он был так далеко? Я молилась о нем каждый день — и утром, и на ночь. Значит, слаба была моя молитва. А, говорят, материнская молитва самая сильная.

Все молчат.

М и х а и л. Может, кто-нибудь что-нибудь скажет?

И р и н а . Я хочу сказать.  Я вот все думала  — думала: как, почему, зачем? Зачем его забрали? Несправедливо это. Ропот на меня нашел. Говорила я Богу: «Господи, почему ты взял его от нас, такого молодого? Даже до тридцати  не дожил». А потом вспомнила: говорят, Бог забирает человека, когда он больше всего к этому  готов. Я сегодня в церкви смотрела на него. У него лицо в гробу светлое такое было. Значит, он увидел  Бога перед смертью.

Н а т а л ь я. Кого увидел?

И р и н а. Бога.

В а л е р к а. Ир, ты  бы лучше помолчала.

И р и н а. Почему?  Я, наоборот, хочу, чтоб утешение все почувствовали. Я вот утешение почувствовала,  когда  это поняла.

Н а т а л ь я. Ты утешение почувствовала? Конечно, ты ведь почти ничего не потеряла. Кто он был для тебя? Так,  чувак,  с которым можно была пивка попить, поржать классно. На гитаре чтоб он поиграл, на концерт бесплатно провел. Твоя жизнь не изменилась.

И р и н а. Зря ты так говоришь, Наталья, зря. Я Илюху любила.

Н а т а л ь я. Любила? Ты да на дух его не переносила. Кто он для тебя был? Лимита, которая приехала и в одночасье тут пробилась. Завидовала ты ему, а за то, что меня от Мишки увел, вообще ненавидела.

М и х а и л. Наташ, не надо об этом.

Н а т а л ь я. Ну почему же не надо? Да вы его все тут ненавидели. У каждого был свой резон. (Юрцу.) Ты вообще из него  высосал все соки. Ну, перестал он песни писать….

Ю р е ц. Я не говорил, что он перестал. Я говорил, что он стал повторяться. Вон, написали в  «Роккоре»: группа «Аквамарин» себя изживает.

Н а т а л ь я. Ну и что?

Ю р е ц. Нужно  было развивать новое направление, нужно было другие песни писать.

Н а т а л ь я. А у него был талант  именно такие песни писать,  он другие писать не мог. А если он выдохся, значит, нужно было дать ему передышку, значит, нужно было оставить его в покое.

Ю р е ц. Так я и собирался оставить его в покое.

Пауза.

А н н а. Вы знаете, я эти три дня думаю постоянно… Как это судьба складывается…  Я ведь  в то утро  случайно дома оказалась. На дежурство должна была выйти, а напарница попросила поменяться. Не будь меня дома, не случилось бы ничего…

М и х а и л. С ним все равно что-нибудь случилось бы. Он опустошенный  был какой-то в последнее время, высосанный.

Н а т а л ь я. Да брехня все это. Это вы, чтоб  себя оправдать, говорите.

И р и н а. А чего нам себя оправдывать-то? Может,  лучше сама расскажешь, что там у  вас произошло?

М и х а и л. Что она может рассказать? Она ничего не знает. Она  у двери стояла,  ждала, когда он  перелезет через балкон  и  откроет ей дверь.

И р и н а. Вот именно!  Стояла и ждала! Почему  с ним наверх не пошла? Сама бы, в конце концов, и лезла!

А н н а (взрывается). Да я виновата! Я!  Если кто и виноват, то это я! (Плачет.)  Мишк,  я ведь ему ту самую веревку дала  —  ну, что ты принес.  Он узел  сделал, закрепил и полез. Перелез  через перила.  Я его за  локоть так придерживаю, ну, чтоб страховать. Веревка натянулась. Он говорит: «Отпускай, я буду спускаться». А я все держу, боюсь отпустить. Вдруг она лопнула… веревка-то… Он за руку мою схватился, повис.  До сих пор помню тяжесть эту, как он висит.  Еще б чуть-чуть, и перевесил он меня. Не удержала я его. Выпустила. Полетел он вниз, на спину упал. Лежит на траве, руки раскинул  и  вверх смотрит. Я ему кричу: «Илюха, Илюха!». Смотрит он на меня, глаза так  открыты… И я поняла —  он смотрит на меня, но меня не видит…

Пауза.

М а т ь. Он не сразу умер, как упал?

А н н а. Сразу. Он не мучился.

Ю р е ц. Говорят, что люди, когда с высоты падают, уже в воздухе умирают.

А н н а. Он лежал на земле и смотрел на меня. Но глаза были уже неживые.

Ю р е ц. Помянем Илюху.

Пьют.  Пауза. Мать сидит, слушает с каким-то странным выражением лица, чуть наклонив голову набок.

В а л е р к а. Не надо бы при ней все это говорить.

Ю р е ц. Уведите ее, пусть она поспит.

А н н а.  Она не уснет. Она целую ночь на его постели просидела, подушку гладила.

И р и н а. Тетя Лиз, может вам пойти поспать?

М а т ь. Нет.

И р и н а. Точно?

М а т ь. Да.

И р и н а. Ну у вас все нормально?

В а л е р к а. Ира, что ты несешь?

И р и н а. Да отстань ты!  Что ты меня дергаешь?

М а т ь. Вы говорите  об Илюше-то, говорите…Я послушаю. Только вы не кричите. Кричать не надо. Вы хорошо говорите.

Ю р е ц (тихо). У нее еще дети есть?

М и х а и л. Нет.

Ю р е ц. А муж?

М и х а и л. Умер давно.

Ю р е ц. Одна она теперь?

М и х а и л. Да.

А н н а.  Господи…

М а т ь. Просто картинки идут, идут…(Машет рукой, будто хочет их прогнать.)  Как он васильки у нас на даче собирал. Как в музыкалку его первый раз привела… Он гитару, как увидел, схватил и отдавать не хотел, а она, эта гитара, чужая была. Смеялись все.  А потом, когда  шестнадцать лет  ему уже было, он  в училище  конкурс выиграл, счастливый такой пришел. Вы уж извините, что я вам  все это рассказываю…

Пауза.

Ю р е ц. Я на  поминках  сегодня, — ну там, в кафе, где все были, уже говорил, но я скажу еще. Я познакомился с Илюхой три года назад в Омске. Смотрю –  сидит человек, играет  на гитаре, поет песни.  И тогда у меня первый раз в жизни возникло ощущение,  что  передо мной человек, который с гитарой, наверное,  просто родился.  Пел он, правда, не слишком хорошо, но играл классно и  песни  писал отличные.  Собственно, группа  «Аквамарин» – это Илюха. Она могла состояться без тебя, Наташ,  без Борьки и  Игоря   — это наши басист и ударник, вы их  сегодня на похоронах видели. Без Илюхи группа «Аквамарин» состояться не могла. Всех остальных можно заменить, его – нет. Наташ… В том, что случилось,  нет ничьей вины. Это просто несчастный случай.

Н а т а л ь я. Несчастный случай? А почему он  именно с ним произошел, этот несчастный случай, а?

И р и н а. Кто ж это знает? Это Божья воля.

Н а т а л ь я. Да не надо мне тут банальности говорить. У всего есть причина. (Михаилу.) Значит, ты эту веревку туда принес?

А н н а. Ты чего, Наташ? Он тут при чем?

Н а т а л ь я. Ну выпьем  тогда.

А н н а. За что?

Н а т а л ь я. За то, чтоб  лишних веревок никто вокруг не разбрасывал. (Показывает на Анну). За нее, которая  держала и не удержала. (Показывает на Юрца.) За него,  который превратил его в загнанную лошадь,  а когда он не выдержал,  поставил на нем крест.

И р и н а. А может, мы за тебя выпьем, которая тут стояла и ждала, когда он перелезет и откроет ей дверь? (Всем.) Ей надо поминки в шоу превратить. Ей надо быть в центре внимания, без этого она не может.

В а л е р к а. Да она и так в центре.

И р и н а. Ей мало. Она хочет, чтоб мы как суслики прыгали вокруг нее, утешали, говорили, какая она несчастная,  любимого своего похоронила. Не нравится  ей, что мы о нем, а не о ней плачем. А здесь  — вон кто несчастный (показывает на Мать) —  тетя Лиза! Она все потеряла. Мы уходим. Валера, пошли.

В а л е р к а. Наташ, зря ты так.  Кто виноват? Никто не виноват! Надо  было просто поговорить о нем, песни его послушать.

Н а т а л ь я. Ну и я тогда тоже не виновата, ясно вам?!

М а т ь. Тихо, тихо, вы мешаете ему, он хочет уснуть, а вы ему мешаете. Я качаю его, я его баюкаю,  я ему песенки пою,  а вы кричите. Тише…тише…

Все  умолкают.

И р и н а. Тетя Лиз, пойдемте. (Отводит  ее в комнату Ильи.)

Все сидят молча, не  глядя друг на друга.  Ирина возвращается в гостиную и, сердито взглянув на Наталью, уходит из квартиры. Валерка идет вслед за ней.

У Анны в радионяне  раздается детский плач.

А н н а. Я тоже пойду, у меня там внучка проснулась… (Уходит.)

Ю р е ц. Ну тогда и я… (Уходит).

Наталья и Михаил остаются вдвоем.

М и х а и л. Наташ…(Подходит к ней, обнимает, гладит  по голове,  лицу и вдруг начинает целовать.)

Н а т а л ь я (смеется). Ты ждал? Ждал и дождался,  да?  Ждал и дождался?

 

Сцена 4

Из комнаты Ильи слышна громкая музыка, доносится смех, шум возни. В гостиную выскакивают полуодетые Наталья и Илья, смеются, носятся друг за другом, убегают обратно.

Открывается входная дверь, в прихожей появляется Михаил, останавливается,  прислушиваясь к тому, что делается в квартире. В гостиную снова выбегает Наталья, видит Михаила, останавливается. Они молча смотрят друг на друга.

И л ь я. Натах, ну ты где? (Выглядывает из комнаты, видит Михаила,  закрывает дверь.)

Музыка прекращается. Долгая пауза.

Н а т а л ь я. Пить очень хочется. (Берет бутылку с водой, наливает себе в стакан, пьет.)

Илья снова появляется на пороге комнаты, уже одетый, кидает Наталье

ее одежду.

(Одевается, садится  на диван; Михаилу.) Садись, чего стоишь?

Михаил садится напротив, молча смотрит на нее. Илья остается за дверью, то появляясь на пороге, то исчезая.

Ну, спрашивай…

М и х а и л. Что спрашивать?

Н а т а л ь я. Ты, наверное, знать хочешь.

М и х а и л. Что знать?

Н а т а л ь я. Где? Когда?  Как?  Почему?

Михаил молчит.

Отвечаю. Когда — две недели назад, когда ты был на выездных съемках. Где — здесь. Как — хорошо.

М и х а и л. А… почему?

Н а т а л ь я. Вот почему – не знаю. Само как-то пришло. Сверху  накрыло и все.  (Пауза.)  Знаешь, у меня такого никогда не было… Между его кожей и моей будто электричество… Живое такое  электричество…У меня мозги просто всмятку от всего этого. Извини, я, может быть, говорю  не совсем то, что нужно.

М и х а и л. А что нужно?

Н а т а л ь я. Ну  не знаю… виноватиться, прощения просить.

М и х а и л. Да нет. Этого не нужно.

Н а т а л ь я. Ну тогда я скажу, как есть. Я не собираюсь это прекращать. Мы можем уехать отсюда в любой день. Извини, что я так прямо, но ты же сам сказал, что виноватиться не нужно.

М и х а и л. Да, я так сказал… Сказал…

И л ь я (выходит из-за двери). Натах, ты  не права, не так надо было  все это говорить. Мишань, я уеду сегодня же, прямо сейчас.

Н а т а л ь я. Тогда  я с тобой.

И л ь я. Нет, ты останься. Поговорите тут без меня.

М и х а и л (Илье). А  может, мы лучше с тобой поговорим?

И л ь я. Давай.

Становятся  друг напротив друга.

Ну ударь, Мишань, ударь. Полегче  станет.

Михаил не двигается.

Ну чего ты? Бей. (Подставляет ему лицо.) На! Бей! (Берет  руку Михаила, сжимает ее в кулак.)

Михаил как-то криво, неумело ударяет.

Вот! Хорошо. Но  мало. Давай еще.  (Становится перед ним на колени, ждет удара). Ну, давай, Мишаня, давай.

Михаил медлит.

Н а т а л ь я. Да прекратите вы! (Илье.) Сходи  лучше за водкой.

Илья смотрит на Михаила, ждет, что тот скажет.  Михаил молчит. Илья встает, уходит. Пауза.

М и х а и л. Ты пришла сюда  из общаги, где жила  с каким-то азером

только потому, что тебе негде было жить и не на что снимать квартиру. Я  четыре года платил за твое образование, я покупал тебе все, что ты хотела…

Н а т а л ь я. Я тебя прошу, не заводи свою обычную шарманку. Я  все это  знаю, я тебе  очень благодарна. Просто сейчас у меня в жизни начинается другой этап. Вот и все. Я много думала в эти дни. Все справедливо. В конце концов, Бог дает людям то, чего они заслуживают. Всегда чувствовала:   что-то ведет меня по жизни и вот… привело. Талантливые люди,  которые нуждаются друг в друге,  рано или поздно друг друга находят и неважно, через кого лежат эти пути.

М и х а и л. Значит я  —  тот, через кого лежат пути?

Н а т а л ь я. Извини, я  не то хотела сказать…

М и х а и л. Да нет, ты сказала то, что ты сказала. (Держится за грудь.) Больно-то как… Вот  здесь, прямо как будто ударили…

Н а т а л ь я. Тебе дать что-нибудь?

М и х а и л. Что?

Н а т а л ь я. Ну… корвалол какой-нибудь, валидол…

М и х а и л. Иди ты к черту со своим валидолом.

Н а т а л ь я. Ну ладно. (Делает шаг, чтоб уйти.)

М и х а и л. Подожди.

Н а т а л ь я. Что?

М и х а и л. Подойди ко мне.

Н а т а л ь я. Зачем?

М и х а и л. Подойди.

Наталья подходит.

(Обнимает ее, держит, не хочет отпускать.) Если бы ты знала, как мне трудно от тебя отказаться, Наташка, если б ты только знала.

Н а т а л ь я. Ну прости нас, прости!

Михаил продолжает ее держать, держит крепко, почти душит.

Ну все. Пусти меня. Пусти!

Михаил не отпускает.

Да пусти же! (Силой вырывается, уходит в комнату Ильи.)

Михаил бьет  кулаком по подушке, бьет по дивану, бьет по полу, разбивая руку в кровь. Наталья выходит с чемоданом, начинает  собирать вещи по всей  квартире.

М и х а и л. Ты  что делаешь?

Н а т а л ь я. Нам, наверное, надо куда-то отсюда валить.

М и х а и л. И куда вы пойдете?

Н а т а л ь я. Не знаю, не думала пока. (Пауза.) Слушай, а может, мы у тебя пока останемся? Хотя бы на одну ночь. А то ведь поздно уже. А?

М и х а и л (думает). Да. Оставайтесь.

Н а т а л ь я. Точно?

М и х а и л. Да…

Н а т а л ь я. Ну ладно.

М и х а и л. И вообще… вы можете остаться. Не только на сегодня. Насовсем.

Н а т а л ь я. Ты уверен?

М и х а и л. Мы же с ним братья, в конце концов. Пожила со мной, поживи теперь с ним.

Н а т а л ь я. Он не согласится.

М и х а и л. Он мягкий, он согласится. Если ты сама не против, он согласится. Ты сама-то  как —  не против?

Н а т а л ь я. Ну не знаю… Можно. Почему нет, в конце концов?  У  меня у самой мелькнула такая мысль,  но потом подумала: еще опять подеретесь.

Возвращается Илья, в руках бутылка водки. Стоит в дверях, мнется.

М и х а и л. Да ты заходи, заходи. Не мерзни.

Илья проходит, ставит на стол бутылку водки.

Ну что, разопьем одну на двоих по-братски? (Берет бутылку,  срывает крышку, пьет из горла.) Теперь ты.  (Протягивает бутылку Илье.)

Илья немного отпивает.

Теперь снова я. (Забирает бутылку, пьет.)  А теперь снова ты.

Пьют по очереди из одной бутылки.

 

Сцена 5

Наталья одна, сидит на диване, рядом начатая бутылка вина, бокалы. Звонит по мобильному.

Н а т а л ь я (в трубку). Ань, зайди. Поговорить хочу. (Открывает входную дверь, снова садится, наливает себе вина, пьет.)

Звонок в дверь.

Открыто!

Входит Анна, испуганно глядит  на Наталью.

Входи. Садись. Вино будешь?

А н н а. Давай. (Садится, кладет рядом с собой радионяню.)

Н а т а л ь я (наливает ей вина). Расскажи мне про Мишку.

А н н а. Что тебе  рассказать?

Н а т а л ь я. Все.

Пауза. Наталья молча  смотрит на Анну.

А н н а. Ну… после того как вы с Илюхой  сошлись… страдал он очень…

Н а т а л ь я. Он говорил тебе?

А н н а. Нет, но я видела.  Давно, правда, это было… (Пауза.) Иду  вечером домой, а он на скамейке у нашего подъезда сидит. Я говорю:  «Ты чего здесь?» Он: «Это теперь их дом». Ну, в общем, рассказал мне все… Посидели мы с ним, поговорили, он вдруг говорит: «Давай  вина выпьем».  (Умолкает, ей становится не по себе от взгляда Натальи.)

Н а т а л ь я (наливает себе и Анне еще вина). Давай.

Анна  с тревогой смотрит на нее.

Чего замолчала?

А н н а. Поднялись ко мне. Дочки дома не было. Выпили, потом… Ну… потом …

Н а т а л ь я. Понятно. (Пауза.) Знаешь, а он как любовник вполне себе ничего. Тебе как – нравится?

Анна не отвечает.

Что?  Не нравится?

А н н а. Странная ты, Наташ. Все тебе хочется ковырнуть.

Н а т а л ь я. Да я так просто спросила.  Не хочешь, не говори.

Анна  отворачивается.

Ты меня прости, я  сейчас сама не своя. Ну ты понимаешь.

А н н а. Значит, ты  Илюху  сильно так любила, да?

Н а т а л ь я. Знаешь, так как с Илюхой, у меня никогда ни с кем  не было, и, наверное, уже не будет. Отнято, все навсегда отнято.

А н н а. Да брось ты. Какие твои годы. (Пауза.) Сейчас понимаю, что мужа своего не любила. Не то все это было.

Н а т а л ь я. Нет, Ань, правда, я чувствую: что-то у меня внутри закончилось.  Горелка какая-то потухла. Уже не разгорится. Я вообще ничего не хочу. Меня  это пугает больше всего. Знаешь, я всегда  верила: что-то  ведет меня по жизни и Бог за меня. Я одна  рано осталась. Мать  умерла, тетка в интернат отдала, не захотела   возиться. Я с четырнадцати  до восемнадцати жила в интернате в Кемерово. Потом приехала сюда, нашла дом, друзей, работу.  Понимаешь, я  думала, Бог  устраивает мою судьбу,  потому что… Потому что  я этого заслуживаю….А теперь  я  просто ничего не понимаю, а главное — ничего  не хочу. Только мне одно  узнать  нужно…

А н н а. Что?

Н а т а л ь я. Какая причина тут? Почему  так  все произошло?

А н н а. Да какая причина, Наташ? Не удержала я его. Испугалась. Не за себя —  за внучку. Испугалась, что  упаду и ее угроблю вместе с собой. Дочка молодая совсем. Еще сдаст ее в детский дом.

Н а т а л ь я. Да нет, я не об этом. Ты мне вот что расскажи. Я когда про Мишку спрашивала,  то не о том узнать хотела, как вы с ним там, а… В общем, на поминках ты говорила, —  он принес тебе ту самую веревку.

А н н а. Ну да. У меня теперь белья детского куча, сушить негде. Он пошел в магазин, купил веревку.

Н а т а л ь я. Специально тонкую такую, да?

А н н а. А зачем она толстая-то для белья?

Н а т а л ь я. Да, действительно, зачем. Ну.

А н н а. Что «ну»? Повесил. Моток остался.

Н а т а л ь я. Понятно.

А н н а. Что тебе понятно?

Н а т а л ь я. Он перед отъездом новый замок в дверь вставил. И ключ нам дал только один.

А н н а. И что?

Н а т а л ь я. Он все продумал.

А н н а. Что – продумал? Ты о чем вообще говоришь-то?

Н а т а л ь я.  Где-то с месяц назад, еще  в апреле, мы все втроем дома были: я, Мишка,  Илюха.  Вдруг слышим: внучка твоя  наверху  на  балконе  надрывается. Тебе звоним, ты трубку не берешь. В дверь стучим  – никто не открывает. Проходит пять минут, десять. Стоим на балконе. Она все орет. Сил нет уж слушать все это. Вдруг Илюха  говорит: «Давай я  залезу». Я: «С ума сошел?»  Он: «А чего, тут всего один этаж». И смотрю, уже прикидывает, как лезть. Тут ты, слава Богу, появилась. В общем, в тот раз все обошлось, но, помню, Мишка как-то особенно внимательно это слушал  и внимательно на Илюху так  посмотрел. Тогда, думаю, он все это и придумал – с веревкой и ключом.

А н н а.  Что же, он заранее знал, чтоб Илюха пойдет наверх, что я дам ему ту веревку?  Да  и зачем ему это?

Н а т а л ь я. Зачем? А ты знаешь, что он после поминок ко мне  полез? Не знаешь? Так знай. Он ко мне полез, и у нас с ним все было! И я это допустила, потому что очень уж хреново себя чувствовала.

А н н а. Зачем ты мне это сказала?

Н а т а л ь я. Зачем? А затем,  чтоб ты  это  знала и счастливая тут такая не ходила. Нужна ты ему. Старуха!

А н н а. Я  не старуха.  Мне  сорок два, я старше его всего на пять лет. (Пауза.) Ненавидишь ты меня. И всех ненавидишь. Мишку ненавидишь,  сестру его ненавидишь…

Н а т а л ь я. Да! Ненавижу! Потому, что вы не страдаете, так как я. Потому, что можете ходить, есть, пить, спать. А я ничего не могу! У меня ночь сплошная! У меня все отнято. Я дышать не могу. Я вдох делаю и думаю: а зачем?

Анна плачет.

Ну вот, тебе теперь тоже больно, а мне почему-то  не легче.  Ни капельки не легче. Господи, где ж найти спасение от всего этого? Самой, что ли, с того балкона прыгнуть? Пустишь меня к себе на балкон? А?

А н н а. Да пошла ты! (Плачет, уходит.)

 

Сцена 6

На лестничной площадке появляются Юрец, он тащит на себе пьяного Илюху.

И л ь я. Юрец… Юрец… Юрка… (Его тошнит.)

Юрец звонит в дверь, Наталья открывает.

Ю р е ц. Принимай.

Н а т а л ь я. Боже мой…

Вдвоем втаскивают Илюху в квартиру.

И л ь я. Натаха, я им доказал. Они полные говнюки! Группа «Нон стоп» – полные говнюки.

Ю р е ц. Да заткнись ты уже! Куда его, в спальню? Он блюет постоянно.

Н а т а л ь я. Давай сюда.

Ю р е ц. Тяжелый, сука.

Кладут Илюху  в гостиной на диван.

Машину мне всю заблевал. Чудила! Чудила ты понтовая!

И л ь я. Я им доказал, что они говнюки, да?  Юрец,  я доказал?

Наталья снимает с него ботинки. Он мгновенно засыпает.

Ю р е ц. Почему ты его одного там оставила?

Н а т а л ь я. А что мне его сторожить,  что ли?

Ю р е ц. Да! Сторожить! Следить за ним, смотреть, как он ест, спит, срет!  Сторожить и обо всем докладывать мне, поняла?

Н а т а л ь я. Да не ори ты.

Ю р е ц (наклоняется над спящим Илюхой). Проблемы, проблемы ты  мне сделал, чувак, ты хоть это понимаешь?

Н а т а л ь я. Какие проблемы?

Пауза. Юрец молча ходит из угла в угол, пытаясь дать выход  накопившемуся негодованию.

Что случилось, ты можешь, наконец,  сказать?

Ю р е ц. Что случилось? На сцену он вылез, гений твой,

Н а т а л ь я. Когда?

Ю р е ц. Когда «Нон-стоп»  выступали. Решил доказать, что мы лучше. Прям посреди их песни вылез на сцену, выдернул их гитару, воткнул свою и давай.

Н а т а л ь я (смеется). Чего, правда?

Ю р е ц. Чего ты ржешь, я не понимаю? Доржёшься сейчас. Обидело его, что нас лишь для разогрева пригласили выступать. (Илюхе.) Нам до «Нон-стопа» как до луны, ясно тебе?

Н а т а л ь я. Подожди, а ребята где были?

Ю р е ц. В кабаке ребята были, водку жрали.

Н а т а л ь я. А он?

Ю р е ц. Он вместе с ними жрал, а  потом встал и  пошел. Они думали  — домой, а он на сцену вернулся.

Н а т а л ь я. Понятно.

Ю р е ц (орет). Чего  понятно? Что тебе понятно?!  Лучше  скажи, где ты  была?

Н а т а л ь я. Да чего ты разорался? Дома я была. Как отработали, я сразу домой поехала, спать легла.

Ю р е ц. Почему  ты его с собой не забрала?

Н а т а л ь я. Он хотел остаться, он не хотел оттуда уходить. Ну теперь понятно, почему.

Ю р е ц. Да!  Его  ущемляет, что не он – гвоздь программы! (Илюхе.) Зазвездился? Да, чувак? Зазвездился по самое не могу! Это я тебя сделал, понятно тебе?  Ты у меня должен разрешения спрашивать, когда на сцене можно колки подтянуть, когда там можно даже пукнуть! Ты меня понял, чувак?

И л ь я (поднимает голову). А? Юрец… Юрка… (Снова засыпает.)

Ю р е ц. Я тебя уволю, чувак! За такое я  могу тебя уволить, ты хоть это понимаешь, а? Ты что, думаешь, я не найду другого буратину, из которого за год сваяю не хуже, чем  из тебя? Да таких полно на каждом перекрестке, на каждом  сраном конкурсе региональном! (Наталье.) А ты чего на меня  вылупилась? Я и тебя уволю вместе с ним. Думаешь, ты мне без него нужна?

Н а т а л ь я. Да ладно тебе, Юрец, чего ты? Ну вылез  он на сцену. Кто об этом помнить будет через месяц?

Ю р е ц. Уже весь Интернет, небось,  забит! Сто процентов: кто-то из зрителей на телефон заснял. Сейчас будут в «Ютьюбе» выкладывать, в «Фейсбуке» — кто больше лайков насобирает, кто кого быстрее перепостит. В новости  попадем, в скандалы недели, в  улетное видео какое-нибудь. (Пауза.) Вообще, Наташк, думаю я…Мне кажется, он уже себя изжил, выработал свой ресурс. Новых песен классных не пишет, а если и пишет, то это перепевы тех, что уже были. Все это мы уже проходили. Думать что-то новое надо.

Н а т а л ь я. Что – новое?

Ю р е ц. Группу новую надо собирать.

Н а т а л ь я. Без него?

Ю р е ц. Скорее всего – без. Это все не случайно. Он уже истерит, это плохой показатель. Значит, сил в себе творческих не чувствует. Закладывать начал. Сначала было пиво, теперь пиво,  потом водка, потом снова пиво, потом опять водка.

Н а т а л ь я. Подожди, Юрец, ну ты это… А я?

Ю р е ц. Ты согласна без него работать?

Н а т а л ь я (молчит, смотрит на Илью).  Не знаю.

Ю р е ц. Думай,  короче. (Уходит.)

 

Сцена 7

Михаил ходит по квартире,  собирает  вещи Ильи. Выносит из его комнаты две большие  сумки, рюкзак. Открывается входная дверь, входит Наталья.

Н а т а л ь я (показывая на сумки). Это что?

М и х а и л. Я это… вещи его собрал. Надо куда-то это все отнести. В церковь или где там одежду  для нищих принимают. (Продолжает собирать вещи.)

Н а т а л ь я. Ты собирай-собирай. Веревкой, главное, потуже обвяжи.

Михаил вздрагивает при слове «веревка», продолжает, однако, молча собирать вещи.

Н а т а л ь я. Паук. Всегда в тебе было что-то паучье. Ну  расскажи мне, расскажи, как ты это все придумал.

М и х а и л. Что придумал?

Н а т а л ь я. Как дырку ему в рюкзаке проковырял.

М и х а и л. Чего?

Н а т а л ь я. А до этого новый замок в дверь  вставил.

М и х а и л. Какой замок?

Н а т а л ь я (подходит к двери, показывает). Вот этот. А еще раньше как бы невзначай веревочку  на балконе кинул.  Ну давай рассказывай, чего молчишь?

Михаил молчит.

(Возвращается.) А может, мне тебя  засадить? Не веришь, что я это сделаю?

М и х а и л. Почему? Верю. Ты можешь.

Н а т а л ь я. Раз ты смог, то и я смогу. (Одевается, идет к двери, берется за ручку, собираясь уйти.)

М и х а и л. Подожди.

Н а т а л ь я. Что, испугался, чувак? Да? Зассал?  За жабры тебя взяли и ты зассал?

М и х а и л (после паузы). Да.

Н а т а л ь я. Ну тогда облегчи душу. Расскажи, как ты брата своего убил. Сними грех с души.

М и х а и л. Чего рассказывать? Ты уже сама все рассказала. Бросил на балконе веревку, потом… это… поменял замок.

Н а т а л ь я. А дырку?

М и х а и л. Что  — дырку?

Н а т а л ь я. Дырку в рюкзаке проделал?

М и х а и л. Какую дырку?

Н а т а л ь я (берет рюкзак, показывает дырку в одном из наружных кармашков). Вот эту.

М и х а и л. Да.

Н а т а л ь я. Гадина, какая же ты гадина. Все рассчитал. Ты знал, что он редко уже бывает совсем трезвый. И понимал, что в таком состоянии  — одно неосторожное движение, и все…

М и х а и л. Ну…да…

Н а т а л ь я. Ублюдок. Скотина.  (Вдруг улыбается.) Нет, все-таки надо тебя засадить.

М и х а и л. Тебе полегче стало?

Н а т а л ь я. Заткнись, подонок! (Встает, ходит по квартире, но никуда не идет, берет рюкзак.) Показывай, как ты это делал.

М и х а и л. Что?

Н а т а л ь я. Дырку как ковырял.

М и х а и л. Зачем?

Н а т а л ь я.  Хочу посмотреть, как ты это делал.

М и х а и л. Зачем?

Н а т а л ь я. Чтоб возненавидеть тебя окончательно.

М и х а и л (после паузы). Уехать вам нужно было. С самого начала вам нужно было уехать. Не  нужно вам было здесь оставаться.

Н а т а л ь я. Ты же сам хотел, чтоб мы остались.

М и х а и л. Да, я хотел, потому что я не думал, что у вас с ним надолго. Думал, ну так, полгода-год… Потом разойдетесь.

Н а т а л ь я. Ты мне зубы не заговаривай, показывай, как ты это делал.

М и х а и л. Ну как… (Умолкает.)

Н а т а л ь я. Взял ножницы.

М и х а и л. Да.

Н а т а л ь я. Какие? (Приносит ножницы). Вот эти?

М и х а и л. Да.

Н а т а л ь я. Так…

Михаил молчит.

Взял рюкзак, проковырял дырку, да?

М и х а и л. Да.

Н а т а л ь я. Как ковырял — покажи.

М и х а и л. Зачем?

Н а т а л ь я. Ну покажи-покажи.

Михаил берет в руки рюкзак и вдруг что-то нащупывает внутри.

Что там?

М и х а и л (достает ключ). Ключ…

Н а т а л ь я. Какой ключ?

М и х а и л. От двери.

Н а т а л ь я. От какой двери?

М и х а и л (показывает на входную дверь). Нашей.

Н а т а л ь я. Где он был?

М и х а и л. Тут  лежал.

Н а т а л ь я. Где — тут?

М и х а и л. Тут, в  рюкзаке за подкладкой, на самом дне.

Н а т а л ь я. Как он там  оказался?

М и х а и л. Не знаю.

Н а т а л ь я. Ты его туда засунул?

М и х а и л. Нет.  (Странно смотрит на нее.)

Н а т а л ь я. Его тут не было. Что смотришь? Что ты улыбаешься?

М и х а и л. Я не улыбаюсь.

Н а т а л ь я. Его тут не было!

М и х а и л. Не было, не было. Ты успокойся.

Н а т а л ь я. Что – успокойся? Его тут не было!  Я десять раз  тут смотрела! Я все  обшарила!

М и х а и л. Я слышу, не ори.

Н а т а л ь я. Его тут не было! Не было, понимаешь?! Не было!!!

 

Сцена 8

Лестничная площадка. Наталья и Илья подходят к двери. Илья отхлебывает пиво из бутылки. Наталья вдруг подворачивает ногу, падает.

Н а т а л ь я. Черт, каблук сломался. (Срывает туфлю с ноги, шарахает ею об пол.) Заколебало меня все, заколебало!

И л ь я. Надо Юрцу сказать — пусть новый микроавтобус покупает. Этот  ломается чуть ли не  каждый месяц.

Н а т а л ь я. Ага, купит он тебе, как же…

И л ь я. Почему бы не купить?

Н а т а л ь я. Будет он тратиться. Ты полный зал на наших концертах давно видел?

Илья  молчит.

Вот и молчи лучше в тряпочку про новый микроавтобус.  (Пауза.) Открывай. Ключ у тебя.

И л ь я. Ага…Ща… (Отпивает из бутылки.)

Н а т а л ь я. Слушай,  брось ты это пиво свое вечное.

И л ь я. Я расслабиться хочу, Наташ. Я  устал точно так же, как и ты, я тоже всю ночь не спал. (Лезет в  кармашек рюкзака, шарит в нем.) Нету чего-то.

Н а т а л ь я. Чего нету?

И л ь я. Ключа.

Н а т а л ь я. Он у тебя был. На улицу вышли – Ирка позвонила, ты вернулся за чем-то. Я ключ  тебе дала.

И л ь я (вспоминает).  Да…

Н а т а л ь я. Куда ты его дел?

И л ь я. Не знаю. Я  обычно в какой-то кармашек кладу  (Шарит во всех кармашках.)  Сигареты, телефон. Слушай, у меня тут дырка маленькая. Может, он вывалился?

Н а т а л ь я. Где? (Ощупывает  дырку на кармашке.) Точно…У тебя тут дыра… Финиш… Ну все, мы теперь на улице. Черт, мне в два нужно быть…

И л ь я. Где?

Н а т а л ь я. Нигде. Черт! (Швыряет рюкзак  на пол.)

И л ь я. Ну чего ты кидаешь?

Н а т а л ь я. Как мы домой попадем?

И л ь я. А Мишаня где?

Н а т а л ь я. Мишка в Питере, улетел еще вчера.

И л ь я. Да? (Звонит в дверной звонок, никто не открывает.)

Н а т а л ь я. У тебя память, смотрю, совсем  отшибло.

И л ь я. А что ж делать-то?

Н а т а л ь я. Откуда я знаю?

И л ь я. Может, спасателей вызовем?  Мне ребята  рассказывали — они тоже ключ потеряли,  им спасатели  открыли за три тыщи.

Н а т а л ь я. Спасателям  нужно показать паспорт  с  пропиской. Мы с тобой здесь не прописаны.

И л ь я. Да…Черт. А Мишаня когда приедет?

Н а т а л ь я. Откуда я знаю?

И л ь я. Ща я ему позвоню. (Набирает номер.)

Н а т а л ь я. А что толку-то? Он в Питере. Слушай, ну я вообще на тебя угораю. Надо же было положить ключ в дырявый карман.

И л ь я. Да не видел я. Чего тут, дырка маленькая совсем. Ключ новый, без брелка,  вот он и выпал. (Слушает гудки.) Не берет трубку. Слушай! У Ани наверняка есть запасной.

Н а т а л ь я. Это новый замок. Он вставил его только что.

И л ь я. А я к ней поднимусь. Спрошу. Или инструменты какие-нибудь возьму,  вскрыть попробую. Да?

Н а т а л ь я. Да иди уже!

И л ь я. Не  нервничай  ты  так, Наташ… Щас что-нибудь придумаем. (Уходит наверх.)

Н а т а л ь я (достает мобильный телефон, набирает номер). Юрец, привет.  Не разбудила?  Просто уже десять. Слушай, мы  только  что до дома  добрались. Микроавтобус на обратном пути сломался.  Чинили  его,  чинили, все без толку. Нас потом на трос взяли. Слушай, у меня тут проблема. Я  в квартиру не могу попасть. Твои девчонки когда придут? В два?  Это те самые, которых я тогда видела? Слушай, ты ж говорил — им лет по двадцать пять. Но тем точно не по двадцать пять, тем лет по  восемнадцать- девятнадцать. Нет, меня устраивает. Меня все очень устраивает. Среди них я  буду смотреться,  как пенсионерка.

Г о л о с  И л ь и. Натах!

Н а т а л ь я. Я  перезвоню.

И л ь я (приносит молоток, отвертку). Вот, нашел. (Пытается вскрыть замок, долго возится.) Не получается чего-то ни фига…Слушай, а ты внутри рюкзака смотрела? Может,  завалился куда? (Берет рюкзак, заглядывает внутрь.)

Н а т а л ь я. А у тебя уже давно ни фига не получается.

И л ь я (перестает копаться в рюкзаке, смотрит на нее). Ты это о чем?

На лестнице появляется  Анна. 

Н а т а л ь я. Да так. Дверь открыть не получается. Ключ до дома донести не получается. Новых песен писать не получается. Пиво  у тебя пить получается. Пиво ты  любишь пить больше всего.

Илья молча смотрит на нее.

Ты знаешь, что Юрец новую группу собирает?

И л ь я. Какую группу?

Н а т а л ь я. Из девок молодых. Аж пять штук их там будет.

И л ь я. И что?

Н а т а л ь я. А то. Мы ему будем уже не нужны. Он  нас либо сразу  прикроет, либо потихоньку сведет на нет. На попсу  наш Юрец  переключается.  Твой фолк-рок ему  уже не интересен. А что, надо же как-то бабло рубить.

И л ь я. Он тебе так сказал?

Н а т а л ь я. Да.

И л ь я. А мне почему не сказал?

Н а т а л ь я. А потому что он тебя в  новую группу не планирует.  Ты не попсовый музыкант.

И л ь я. А тебя?

Н а т а л ь я. Возможно. Он окончательно еще  не решил. Сегодня они собираются в два часа. Я об этом хотя бы знаю, ты – нет.

И л ь я. Подожди, а с «Аквамарином» как же?

Н а т а л ь я. Я тебе уже сказала. Скорее всего, никак.

Пауза.

А н н а (спускается на площадку). Илюх…Ты веревку просил. Вот, нашла на балконе  в шкафу. (Протягивает  Илье веревку).

Илья берет  веревку.

(Делает шаг, чтоб уйти, останавливается.) Слушай, а она тебе для чего?

Ей никто не отвечает.

И л ь я (достает  мобильный телефон, набирает номер). Алло, Юрец. Есть минутка? (Уходит наверх.)

А н н а. Наташ, слушай, а  зачем ему веревка? Он что, через балкон лезть собрался?

Наталья не отвечает. Анна идет наверх.

Н а т а л ь я. Пусть лезет.

А н н а (возвращается). Что?

Н а т а л ь я. Ничего.

Анна молча смотрит на Наталью, потом уходит.

(Звонит по мобильному, ждет, набирает снова.) Юрец,  у тебя занято было.  Ты не с Илюхой сейчас  говорил? Ну да, я ему сказала. А что такого? Думаю, ты должен только рад быть. Не пришлось самому. Слушай, вот мысля какая созрела…

Снова появляется Анна.

А н н а. Наташ, он собирается лезть!

Н а т а л ь я. Куда?

А н н а. Через балкон. Он привязывает веревку. Останови его,  Наташ!

Н а т а л ь я. Я  сейчас приду.

Анна убегает наверх.

(В трубку.) Слушай, помнишь тех девок из Ростова? Может, давай их, а? Все-таки у них уже есть какой-то опыт, им  лет по двадцать семь. Ну потому, что я не хочу быть старой коровой на льду. Вообще давай встретимся,  обсудим этот момент вдвоем где-нибудь.  Ну  где…Где скажешь…

Сверху  слышен страшный  крик Анны.

Подожди…(Нажимает отбой, хочет бежать наверх.)

Ей навстречу выбегает Анна.

А н н а. Наташ…он там лежит…

Н а т а л ь я. Где?

А н н а. Там. (Показывает на улицу.) Он лежит и  смотрит на меня… Наташ, он лежит и на меня смотрит…

Бегут по лестнице вниз.

 

Действие второе

Сцена 9

Наталья в квартире  одна. Раздается звонок в дверь.

Н а т а л ь я. Открыто!

Входит Юрец.

Ю р е ц. Ты чего с открытой дверью сидишь?

Н а т а л ь я. А что?

Ю р е ц. Ну так… странно…

Н а т а л ь я. Я ненавижу ее, дверь эту.

Ю р е ц. Понятно. Значит, это дверь виновата. Ну да, из-за нее же  все случилось. Вот виновник и найден.

Н а т а л ь я. Мишка ушел недавно. Я закрывать не стала. Знала, что ты придешь.

Ю р е ц. Надолго он ушел?

Н а т а л ь я. Не знаю. А что, прикидываешь, удастся ли по-быстрячку  перепихнуться?

Ю р е ц. А ты для чего-то другого, что ли, позвала?

Н а т а л ь я. Вообще-то я  поговорить хотела.

Ю р е ц. Ну давай разговаривать.

Н а т а л ь я. Что, так разочарован?

Ю р е ц. Да нет.  Так. Было один раз, и ладно.  Случайно, в общем-то… Хочешь еще  — давай, не хочешь — не будем. Мне, в общем-то, все равно. Непреодолимого желания  я к тебе не испытываю.

Н а т а л ь я. А-а.

Ю р е ц. Ну… говори.

Н а т а л ь я. Он  звонил  тебе  тогда?

Ю р е ц. Когда?

Н а т а л ь я.  Ну перед тем, как…

Ю р е ц. Звонил.

Н а т а л ь я. О чем вы говорили?

Ю р е ц. Он спрашивал,  не собираюсь ли я прикрыть «Аквамарин». Не собираюсь ли его уволить.

Н а т а л ь я. И что ты сказал?

Ю р е ц. Я сказал, что все будет зависеть от того, сможет ли он вывести «Аквамарин» на новый уровень.

Н а т а л ь я. А он — чего?

Ю р е ц. Он сказал – сможет.

Н а т а л ь я. А ты?

Ю р е ц. Я сказал – хорошо.

Н а т а л ь я. Но ты ведь  уже тогда знал, что  «Аквамарина» не будет.

Ю р е ц. Знал.

Н а т а л ь я. И зачем ему соврал? Или ты передумал?

Ю р е ц. Да. Я  передумал. Я решил подождать с закрытием «Аквамарина».

Н а т а л ь я. Когда?

Ю р е ц. Тогда, когда он позвонил.

Н а т а л ь я. Почему?

Ю р е ц. Ну… я не хотел его обижать.

Н а т а л ь я. Как-то это на тебя не сильно похоже.

Ю р е ц. Да?

Н а т а л ь я. Да.  Врешь ты, вот что я тебе скажу.

Ю р е ц. Слушай, чего тебе от меня надо?

Н а т а л ь я. Я хочу знать, что ты ему сказал.

Ю р е ц. Зачем?

Н а т а л ь я. Просто, если ты ему сказал, что «Аквамарина» не будет, значит…

Ю р е ц. Что? Я виноват, что он с балкона упал? Ты это хотела сказать? Он так расстроился, что полез, не глядя? Не видел,  что веревка хлипкая? Не смотрел, куда ногу ставит?

Н а т а л ь я. Ты ему сказал или нет?

Ю р е ц. Фигней прекрати страдать. Возьми себя в руки, иди на массаж, на фитнесс. Приведи себя в порядок. Им всем по восемнадцать, тебе  сколько — тридцать?

Н а т а л ь я. Да.

Ю р е ц. В том виде, как сейчас, я тебя на сцену не выпущу. А  будешь меня доставать, вообще никуда не возьму.

Н а т а л ь я. Да нет, ты меня возьмешь. Я уверена. Тебе же надо, чтоб хоть кто-то у тебя на сцене пел, а не  только  задницей тряс. Кто бы с этими сосками  малолетними репетировал,  разучивал голоса.

Ю р е ц. Знаешь что, Наталья, я могу  прекрасно  без тебя обойтись. А  соскам я педагога найду. И вообще, если уж пошел у нас такой откровенный разговор, я тебе скажу: ты всегда была к  Илюхе дополнением, придатком, нужным  по большей части для того, чтоб его контролировать, направлять. Я  тебя поэтому и взял. Безо всякой, в общем-то, биографии. Думаю,  ты это прекрасно знаешь.  Короче, хочешь работать  — займись собой. Не хочешь  —  обойдусь… Ну что ты на меня так смотришь?

Н а т а л ь я. Ты  ему сказал или нет?

Ю р е ц. Слушай, чего ты ко мне пристала?

Наталья молчит.

(Кричит.) Да! Я ему сказал! Сказал!!!

Н а т а л ь я. Что?

Ю р е ц. Что «Аквамарина» не будет,  что надоел он мне и всем тоже. Сказал,   — все, хватит!  Пусть сам собой занимается! (Пауза.) Ну не специально же он после этого с балкона  кинулся?

Н а т а л ь я. Понятно.

Ю р е ц. Что понятно? Что тебе понятно?

Н а т а л ь я. Ничего. Завтра девять дней. Придешь?

Юрец молча  уходит.

 

Сцена 10

Девятый день. Поминки. За столом Наталья, Валерка, Юрец. Нет только Анны. Ирина хлопочет у стола. Михаил открывает бутылки.

И р и н а. А Аня-то где? Не придет, что ли?

М и х а и л (звонит по мобильному). Ань… Мы тут Илюху поминаем.  Девятый день. Зайдешь? (Слушает, нажимает отбой.)

И р и н а. Ну что?

М и х а и л (удивлен). Трубку бросила.

И р и н а. Чего это она?

М и х а и л. Не знаю.

Пауза. Сидят. Наливают, молча, не чокаясь, пьют.

Н а т а л ь я. Снился кому в эти дни Илюха?

В а л е р к а.  Мне снился. Едем мы на моей  машине, я – за рулем. Он говорит: «Давай я поведу». Я: «Как ты поведешь? У тебя же руки связаны». Смотрю, у него на руках — веревка.

Ирина толкает Валерку ногой под столом.

Чего?

Ирина делает ему «страшные глаза».

Н а т а л ь я. Ну… А дальше?

В а л е р к а.   Ну это… (Ирине.) Да чего ты? (Продолжает.) Выходим из машины, смотрю, а его уже нет. Кругом лес какой-то, а его нигде нет. Пошел искать его среди кустов. Возвращаюсь, а  он вдалеке на дороге  стоит,  руки  вверх держит и  руки  у него опять этой веревкой связаны. И  кричит мне: «Иди, здесь твоя машина,  я сюда перегнал». Иду к нему. Тут, короче,  проснулся.

И р и н а. Хороший сон. Это значит, он живой там и весточку передает. Реальный сон.

Н а т а л ь я. Реальный? Он машину никогда не водил.

И р и н а. А это неважно. Это,  значит,  он активен и там что-то делает.

В а л е р к а. А  ты его видела, Наташ?

Н а т а л ь я. Нет. Я  вообще, когда сплю, ничего не вижу. Проваливаюсь куда-то, а когда  просыпаюсь, понимаю, как  была счастлива  секунду  назад, когда  спала.

Ю р е ц.  Мне он тоже сегодня приснился. Просил ему дверь открыть.

Н а т а л ь я. Какую дверь?

Ю р е ц.  Не знаю. Говорит, открой мне дверь, я войти хочу, не могу.

И р и н а. Это, значит, он помощи просит.

Н а т а л ь я.  Какой помощи?

И р и н а. Молитвенной. Молиться о нем больше нужно. Я  сорокоуст заказала в трех церквях. Мало, надо где-то еще заказать. Нужно,  чтоб он  там прошел через все двери. Это тоже хороший сон, тоже что-то значит.

Н а т а л ь я. Слушайте, да ничего это не значит. Просто подсознание у всех работает по мотивам произошедшего, вот и все.

Звонок в дверь.

М и х а и л. Я открою. (Идет открывать.)

Входит Анна.  Садится так, чтоб быть как можно дальше от Натальи. Выражение лица  напряженное, на лице следы слез. С ней, как всегда, радионяня.

И р и н а (Анне). Ну что,  спит твоя?

А н н а. Да.

И р и н а. А дочка так и не приехала?

А н н а. Нет.

И р и н а. Получается, она совсем на тебя ребенка сбагрила?

Анна не отвечает.

А сейчас это сплошь и рядом. У  молодых совести совсем нет.  Рожают и скидывают на родителей. Удивляюсь  я этим современным молодым мамашам.

А н н а. Она учится.  В Питере  поступила.

В а л е р к а. Как же ты теперь работаешь?

А н н а. А я консьержкой. Из косметической компании уволилась. Дежурю  сутки через трое. Беру  ее с собой, она в коляске рядом лежит. Ничего, справляюсь.

И р и н а. Нормально. То работала  в хорошей компании, а теперь консьержкой. Отличный карьерный рост.

Н а т а л ь я. Давайте не отвлекаться. Кто хочет что-то сказать?

Все молчат.

Юрец…

Ю р е ц. Что?

Н а т а л ь я. Скажи что-нибудь.

Ю р е ц. Чего говорить?

Н а т а л ь я. Ну что-нибудь-то  скажи.

Ю р е ц (наливает всем водки). Помянем. Царствие ему небесное, земля пухом.  Все такое, короче.

Н а т а л ь я. Этого мало.

Ю р е ц. А что еще нужно?

Н а т а л ь я. Подумай.

Юрец молчит.

Сегодня опять здесь все свои, все только самые близкие.  Я специально не стала никого еще звать, потому что хочу поговорить. Пусть каждый расскажет о том, о чем он постоянно в эти дни думает.

А н н а. А сама-то расскажешь?

Н а т а л ь я. Расскажу. В конце. В девятый день что там с душой происходит? (Ирине.) Поделись, ты же у нас адепт.

И р и н а. В девятый день?  Сейчас вспомню. Ну  там… Ой, что-то я забыла, сейчас в Интернете посмотрю. (Достает телефон.) Вот, нашла. В  течение шести дней, с третьего по девятый, душа посещает обители рая. В  девятый день она снова возносится к Богу.  С девятого по тридцать девятый начинаются странствия души по обителям ада. Душе показываются все обители ада, чтоб в сороковой день, когда будет определено место ее  вечного пребывания, душа знала, где ей предстоит быть.

В а л е р к а. Интересно, обители рая  — за шесть дней, а обители ада — за тридцать. Их что, больше, что ли?

Пауза.

Н а т а л ь я (прерывает молчание). Короче,  все эти дни я думала-думала  и поняла: построилась цепь. В  этой цепи каждый из присутствующих был звеном. Пусть каждый расскажет  свою часть. Юрец, давай начнем с тебя.

Юрец молчит.

Ань, скажи,  Илюха говорил по телефону перед тем, как… Ну перед тем, как  полез?

А н н а. Говорил.

Н а т а л ь я. Что он говорил?

А н н а. Не помню. Про «Аквамарин» что-то.

Н а т а л ь я. Вот. (Юрцу.) Давай, скажи всем, что ты ему сказал про «Аквамарин».

Ю р е ц. Чего ты пристала? Я тебе сказал?  Все, хватит.

Н а т а л ь я. Нет, я хочу, чтоб ты всем сказал.

Юрец молчит.

И р и н а. Не хочет он говорить, ну чего  ты?

Н а т а л ь я. Ну тогда я скажу. Перед тем, как полезть, Илюха  звонил ему и спрашивал,  что будет с «Аквамарином». И он ему сказал, что распускает «Аквамарин».

В а л е р к а. И что?

Н а т а л ь я. А то. Для  Илюхи – «Аквамарин»  был всем. Перейдем  к следующему персонажу.  За неделю до того, как  все случилось, он (Показывает на Михаила.) бросил веревку на  ее балконе, потом поменял замок, а Илюхе проделал дырку в кармане рюкзака.

В а л е р к а. Чего?

Н а т а л ь я. А когда мы вышли из квартиры, чтоб  ехать на концерт (показывает на Ирину), позвонила она и попросила по дороге отдать ей  диск какой-то,  который ей зачем-то вдруг срочно понадобился.

И р и н а. Ну да. Сборник херувимских. А чего, Валерка  как раз  мимо вас  ехал.

Н а т а л ь я. Я  дала Илюхе ключ, чтоб он вернулся и  взял диск.  Если б ты не позвонила, ключ остался бы у меня. Так что в этой цепи вы, дорогие мои, тоже звенья, вы тоже участники.

И р и н а.  Ну, это совсем уж случайность, Наташ, не хочешь же ты сказать, что…

Н а т а л ь я. Случайность?  Случай — лишь орудие в руках Бога. Через случай он старается до нас достучаться.

И р и н а.  Слушай, прекрати этот бред.

Н а т а л ь я. Бред? Это мне, между прочим, священник сказал, который Илюху отпевал.

И р и н а.  А при чем тут священник?

Валерка(Наталье). Подожди-подожди. То есть он чего – хотел, что ли, чтоб Илюха полез и упал?

Пауза. Все молчат.

И чё, кто-то в это верит?

Анна. Да никто не верит. Главное, что она сама верит.

Н а т а л ь я (показывает на Михаила). Пусть  он сам все расскажет.

Все смотрят на Михаила. Пауза.

И р и н а.  Миш. Ты чего молчишь-то?

Пауза.

В а л е р к а. Миш… Неужели правда?

Он молчит.

И р и н а. Вот, Наталья, доигралась ты. А я  всегда говорила: нельзя вам с Илюхой здесь оставаться. Развела тут публичный дом. То с одним пожила, то с другим. Ты что, не понимала, что он ревнует? Конечно, квартира хорошая, метро рядом, неохота переезжать. Только это наша с Мишкой квартира –  от родителей досталась. Нам не нужно пока,  у Валерки живем,  но когда ребенка родим, места мало будет – разменяем.

В а л е р к а (Ирине.) Помолчи, сейчас не о квартире, сейчас о другом. Мишк,  так чего — правда?

М и х а и л (после паузы). Слушайте, идите вы все…

Пауза.

А н н а. Ну, Наталья, давай теперь ты.

Н а т а л ь я. Что?

А н н а. Давай обещанное. Каждый тут уже покаялся, каждый тут вину свою  рассказал. Публично, как ты хотела. Теперь ты давай. (Пауза.) Тебе напомнить или сама расскажешь? (Пауза.) Ну раз молчишь, я расскажу. Она  первая сказала Илюхе, что он (показывает на Юрца.) хочет  прикрыть «Аквамарин». Слышала я, как они тут разговаривали. Сказала она, что ничего он уже не может — ни дверь открыть, ни песен писать. Из-за этого он, я думаю, и полез. Решил  доказать, что еще на что-то годится. А когда я спустилась во второй раз, ну когда Илюха  уже собрался лезть, сказала я ей, что надо бы пойти остановить его,  опасно  ему лезть,  она ответила…(Наталье.) Ты помнишь,  что ты мне ответила? Мне еще показалось, что я ослышалась…

Наталья молчит.

Она сказала: «Пусть лезет!» Я  говорю: «Наташ, иди, останови его, он собрался лезть», а она сказала: «Пусть лезет!» Слышите?

И р и н а. Наташ, ты правда такое сказала?

Наталья закрывает уши руками.

А н н а. Что? Колются тебе эти слова? Мучаешься? Не хочешь слышать? Ничего, помучаешься еще пару недель, выветрится. У тебя это чувство вины долго не задержится.

Н а т а л ь я. Ань, ты  пришла специально это сказать?

А н н а. Да!

Н а т а л ь я. А раньше-то что ж молчала? Или только сейчас вспомнила?

А н н а. Да не хотела  говорить. Щадила тебя. Еще на тех поминках могла сказать, да не до того было,  ком в горле от собственной вины стоял.

Н а т а л ь я. Ну и молодец. Иди теперь  со спокойной душой. А  я тебе, может быть,  еще и спасибо скажу. У самой язык не повернулся.

А н н а. Да не успокоюсь я, пока не пойму, что  ты на него (показывает на Михаила) всю вину не перекинула, а он, дурак, и взял. Такая уж ты, всех затягиваешь  в свою воронку.

Н а т а л ь я. Миш, пусть она уйдет, я тебя прошу, пусть она уйдет!

А н н а. Да уйду я, уйду. Не  позволю ему меж тобой и мной метаться. Это ты смотрела бы, да наслаждалась, видя, как мужик мечется, а  мне того не надо. Понимаю я, что ты есть, и  какие чувства  в нем вызываешь.  Про Илюху скажу последнее  и уйду: не подумала она о том, что уставший он был, что стресс у него  из-за всех этих новостей. Ни о чем об этом она не подумала,  а о чем-то другом радела, когда он там веревку привязывал, по  телефону с кем-то тут трепалась — уж видно что-то  очень важное для себя выясняла. (Уходит.)

Пауза.

И р и н а. Короче, я ничего не поняла. Кто виноват-то? (Смотрит на Михаила.) Ты? (Смотрит на Наталью).  Или ты?

Ю р е ц. Слушайте, никто не виноват. То, что Наталья это сказала, тоже ничего не значит. Мало ли, кто из нас когда что говорил? И вообще, хватит. это —  кто сказал, что сказал, как сказал. Короче, Наталья, хватит. Ты сама видишь, это расследование коллективной вины ни к чему хорошему не приводит.

В а л е р к а. Я не понимаю, а почему вообще кто-то виноват?  Кто его на этот балкон гнал? Никто. Он сам туда полез. Сам! Это был его выбор. Чего друг  на друга валить? Наташка сказала что-то  не то, Юрец добавил, Мишка  замок поменял, меня  еще приплели — я мимо проезжал. Он сам на этот балкон полез, сам! Его никто туда не гнал.

Ю р е ц. Это тоже  верно. И вообще,  с каждым из нас  в любой момент может случиться все, что угодно и когда и как это произойдет, никому не известно.

И р и н а (вдруг). В Бога  никто не верите,  потому и случилось все. Одичали уже все от страстей и от эгоизма.

Н а т а л ь я. А ты в Бога веришь?
И р и н а. Да.

Н а т а л ь я. Скажи, а почему тогда уже который год ты родить не можешь?  Просишь, небось,  его о ребенке каждый день, все монастыри объездила, коленки истерла, лоб расшибла, наверное, кланяться-то. И что он тебе дал? (Показывает фигу.) Вот, что он тебе дал!

И р и н а. А не твое это дело. Не дал, так даст. Даст! (Плачет.) Гадина ты, Наташка. Как же так можно бить по больному?

Н а т а л ь я. А мне думаешь, приятно, когда бьют по больному?

И р и н а. Зачем ты вообще только пришла в нашу семью? Появилась – вон беду какую наделала. Уходи  из нашей квартиры, из нашей семьи, из нашей жизни. Уходи! Уходи! Уходи!

Н а т а л ь я. Да  уйду я, уйду!  Только тебя об этом не спрошу!

И р и н а. Это мой дом,  наша с Мишкой квартира. Миш, имей в виду, я размениваю эту квартиру, чтоб больше тут не появлялось таких, как она!

Н а т а л ь я. Разменяй, разменяй! Может, тогда родишь!

Ирина  подходит к Наталье, толкает ее. Они начинают нелепо, по-женски драться.

В а л е р к а. С ума сошли, девки, вы что?

Ю р е ц. Прекратите!

Их растаскивают.

В а л е р к а. Ну дела!

И р и н а (Михаилу). Смотри, кого ты в дом привел! На всех наплевала! На меня наплевала, на Илюху наплевала, на  тебя наплевала! (Снова  хочет кинуться на Наталью, но Валерка крепко ее держит.)

В а л е р к а. Наташ, ты знаешь, что она чуть не каждую ночь ревет?

Н а т а л ь я. А я что делаю  – хохочу, что ли?

В а л е р к а. Была б ты мужиком, я бы тебе сейчас так врезал!

М и х а и л. Ну ладно, ладно! (Закрывает собой Наталью.)

И р и н а. Всех поссорила! Из-за нее уже мы все скоро передеремся!

В а л е р к а (Ирине). Пошли отсюда. (Уводит ее.) 

Пауза. Михаил внимательно смотрит на Наталью, на дверь, и вдруг  уходит вслед за Ириной и Валеркой.

Ю р е ц.  Зря ты ей про детей сказала.

Н а т а л ь я.  А что? Мне так и смотреть, как  она тут из себя помазанницу  Божью строит? Хватит, достала уже.

Ю р е ц.  На таких, как она, вообще не нужно обижаться.

Н а т а л ь я.  Что мне делать, Юрец,  что  делать?

Ю р е ц.  Ты на репетиции будешь ходить?

Н а т а л ь я.  Я приду, Юрец, обязательно приду. Понимаешь, я каждый день хочу придти и не могу. Правда, что-то во мне сломалось.  Дай мне в себя  немного придти. Юрец,  пойми меня хоть ты, что ли… Помоги мне, Юрец, а?

Ю р е ц  (подходит к ней близко,  обнимает, гладит  по животу, груди).

Приедешь ко мне?

Н а т а л ь я. Приеду.

Ю р е ц.  Когда?

Н а т а л ь я. Приеду. Ну все, все. (Отстраняет его.)

Ю р е ц.  Мишки боишься? (Пауза.) Он-то тебе зачем?

Н а т а л ь я.  Сама пока не знаю.

Ю р е ц.  Ну ладно. Даю тебе еще три дня. Потом – все, и это уже навсегда для любых проектов. (Идет к  двери.)

Возвращается Михаил. Проходит в квартиру, смотрит на Юрца и Наталью. Она отходит от него подальше. Юрец уходит.

М и х а и л. Я не стал им говорить про ключ.

Н а т а л ь я.  Какой ключ?

М и х а и л. Который был в  рюкзаке за подкладкой.

Н а т а л ь я.  Зачем?

Он молчит.

(Резко.) Я буду спать в его комнате. Не заходи ко мне. (Уходит в комнату Ильи.)

Сцена 11

Михаил спит на диване. Перед ним полупустая бутылка водки. На полу стоит его сумка с вещами и кофр для фотоаппаратуры.

В квартиру входит Наталья, смотрит на Михаила, направляется в комнату Ильи.

М и х а и л (просыпаясь). Наташ…

Н а т а л ь я.  Да?

М и х а и л. Где ты была?

Н а т а л ь я.  На репетиции.

М и х а и л. Подойди.

Н а т а л ь я.  Куда?

М и х а и л. Сюда.

Н а т а л ь я.  Зачем?

М и х а и л. Подойди сюда и сядь.

Н а т а л ь я.  Да что с тобой?

М и х а и л. Я сказал – подошла и села.

Н а т а л ь я.  Ты  бухой, что ли?

М и х а и л. Я был пьян. Но сейчас я уже трезв.

Н а т а л ь я.  Никогда тебя таким не видела.

Михаил встает, берет ее за руку, тащит, сажает на диван.

Ты чего,  совсем  обалдел?

М и х а и л (принюхиваясь). Запах…

Н а т а л ь я.  Какой запах?

М и х а и л. Его одеколон, да?

Н а т а л ь я.  Да отпусти ты меня! (Пытается выдернуть руку.)

М и х а и л. Сука…

Н а т а л ь я.  Пошел к черту!

М и х а и л. Заткнись! Сядь!

Наталья пытается встать, но он снова сажает ее.

Н а т а л ь я.  Ну села…

М и х а и л. Сиди. Слушай. Сегодня десятый день. И я хочу, когда  будет сороковой… В сороковой день там что происходит? Душа, что ли, уходит?

Н а т а л ь я.  А это ты у своей сестры спроси.

М и х а и л. Короче, я хочу, чтобы в сороковой тебя здесь не было. Я хочу, чтоб ты ушла отсюда вместе с ним.

Н а т а л ь я.  Да не вопрос, чего ты? Уйду я. Я могу и раньше.

М и х а и л. Нет. Можешь остаться. Эти тридцать дней я даю тебе на  переезд. Фух… сказал…

Н а т а л ь я.  Долго готовился,  видать.

М и х а и л. Три года. Я сейчас  делаю то, что должен был сделать еще тогда. Знаешь, у меня в мозгу вдруг образовались какие-то новые связи. Как будто вот шла артерия, полная крови, а потом ее вдруг перерезало. Я  дома сегодня  целый день. Ты ушла еще днем. Я слушал, как ты одевалась, собиралась, и понял, куда ты идешь. Я  даже не пошел вечером на съемку, я решил остаться дома, сидел тут, пил, думал обо всем и знаешь, я понял…

Н а т а л ь я.  Что?

М и х а и л. Вот ты  говорила мне, как сильно ты  любишь  Илюху, что как-то особенно у тебя с ним. Сначала я не верил, думал, пройдет полгода – год, расстанетесь, но если ты уедешь,  то уже не вернешься. Потом, когда я понял, что у вас с ним надолго, я стал относиться к вам по-другому, я стал уважать ваши отношения, я  начал верить, что между вами действительно что-то особенное и  именно это  поддерживает  его самого и  группу «Аквамарин» в  активном творческом состоянии. Поэтому я вас  не трогал. Потом я так к вам привык, что уже не мог с вами расстаться. Но сейчас я понял, что… (Пауза.) Понимаешь, ты любишь не кого-то конкретного, а себя в том качестве, которое открывает тебе новый человек. Все это получается у тебя  неосознанно. Тебе кажется, что ты горячо влюбляешься, а на самом деле ты просто принимаешь за любовь то состояние интенсивности жизни, которое тебе этот новый человек дает. Возможно, с Илюхой  это ощущение интенсивности было больше, чем с кем бы то ни было  другим.  Когда он приехал, возник проект, и  ты в него влезла. А до этого  ты была со мной, ведь тебе очень хотелось выбраться из общаги, а потом  нужно было оплачивать твою учебу. Конечно, ты  сказала: «Пусть лезет» не потому, что  хотела, чтоб он разбился и упал, а просто потому, что он выдохся, иссяк  и уже не мог дать тебе нового взлета. Вот что я, сегодня тут сидя,  понял. И, знаешь, это открытие меня почему-то более всего добило. Я  вдруг понял, что очень сильно любил его.  Я считал вас своей семьей. И то, что ты его так…Меня просто как-то перевернуло…

Н а т а л ь я.  Ну а что такого, в конце концов, я сделала? Ну да, я была невнимательна к нему,  не подумала о том, что нужно быть  осторожнее.  Я не перетряхнула этот гребаный рюкзак.  Ты виноват гораздо больше. Ты поменял замок, подбросил веревку.

М и х а и л.  Наташ, очнись! Я ничего этого не делал. Я не подбрасывал веревку, не менял замок. То есть замок поменял, но только потому, что старый заклинивал. Я  сказал это, чтоб тебе стало  полегче. Я же  видел — ты мучаешься и ищешь, на кого бы спихнуть вину.  И я понял, что в таком качестве – человека, на которого можно спихнуть вину,  я тебе нужен. И  если я буду поддерживать в тебе  мысль о том,  что  виноват,  то снова смогу  быть рядом. Ведь ты так нуждалась в том,  чтоб найти виноватого. Но знаешь, сегодня я решил, что не готов на себя  эту вину взять. Короче, я хочу, чтоб  ты ушла отсюда вместе с ним. Я поживу пока  у Ани,  а ты найди квартиру и, когда сможешь, переезжай.

Наталья начинает тихо плакать.

Ты плачешь? Наконец-то, ты не плакала все эти десять дней.

Н а т а л ь я (сквозь слезы) Мишка …

М и х а и л. Что?

Н а т а л ь я.  Послушай… Мне нужно время. Мне нужен кто-то, кто помог бы мне  все это пережить.

М и х а и л. И на кого можно спихнуть вину. Я это понял. Поэтому ты допустила близость со мной. А потом, когда ты чувство своей вины изживешь, я стану опять не нужен. Нет, знаешь,  я  лучше пойду  туда, этажом выше. Может быть, там не будут так свирепо пользоваться моей душой и  брать ее напрокат на какое-то время  для того, чтобы утвердить свое  новое качество.

Н а т а л ь я.  Миш, если ты меня оставишь тут одну, я  не выдержу, я сойду с ума…

М и х а и л. Думаю – нет. Ты выживешь. (Подходит к окну, открывает его.) Смотри. Он упал почти с этой высоты. Постой тут,  представь себя на его месте.  Мне кажется, очень даже надо, чтоб ты побыла тут одна. Послушай тишину в этой квартире. Здесь еще не выветрился его запах. Углы, вещи пахнут им. Здесь еще звучат песни, которые он  сочинял. Останься с ним наедине. Я был с ним сегодня, когда тебя  не было, я даже с ним говорил. Иногда мне даже казалось, что он мне отвечает. Послушай,  что он скажет тебе. (Берет фотоаппарат, сумку, уходит).

Наталья подходит к окну, стоит, глядя вниз, потом вдруг залезает на  подоконник, открывает окно.

 

Сцена 12

Сороковой день. Анна хлопочет вокруг стола, Михаил помогает ей. Валерка сидит рядом.

А н н а (Михаилу). Все готово. Зови  их.

М и х а и л (открывает дверь в комнату Ильи).  Ир, тетя Лиз, пойдемте.

Входит Мать. За истекший месяц она изменилась,  очень похудела.  В руках у нее альбом с фотографиями.

М а т ь (показывает Ирине фото). Это мы в парке. На коньках учу его, держу, чтоб не упал.

И р и н а. Ага.

Мать переворачивает страницу альбома.

Ой, а эту фотографию я знаю. У нас есть такая же.

Мать снова переворачивает.

Ой, а это же я! Помните, мы с мамой и Мишкой к вам в Омск приезжали? Илюхе тут года два.  Мишка, смотри —  ты тут тоже есть.  Вьюноша такой, весь из себя.  И мамочка наша…

М а т ь. Светланочка, любимая моя сестренка была,  самая старшая, самая умная. Тоже  ушла рано.

Садятся за стол, раскладывают еду, наливают, смотрят друг на друга: кто скажет тост. Все молчат.

В а л е р к а. Ну что, помянем?

М а т ь. Знаете, я  хочу сказать. Я  решила в сороковой день к вам сюда приехать, захотела его здесь среди вас проводить. Все-таки он жил здесь,   тут  жизнь его последняя прошла.  А там, в Омске  к  нему на кладбище моя подруга сходит.  Мне здесь с вами как-то легче. А там мне  плохо совсем. Только на могилке, когда сижу с ним и разговариваю, мне чуть  полегче, а так  тяжело, очень тяжело. Я дома  фотографию повесила, цветочки  в вазу каждый день новые ставлю и  разговариваю с ним. То вспоминаю, это. У меня деньги его остались. Он мне деньги присылал, а я не тратила, копила. Думала ему на квартиру накопить. Вернется,  а я ему ипотеку открою. Ну теперь я на эти деньги ему памятник поставлю хороший, оградку сделаю, а потом тоже там лягу  и буду  лежать. Хотела накопить на жизнь, а накопила на смерть…

В а л е р к а. Помянем.

Пьют. Пауза.

М а т ь. Скажите, а  Наталья, она что, здесь больше не живет?

Молчание.

Просто она в прошлый раз  все  спрашивала: почему, да почему это все случилось. Я  тоже много думала об этом. Хотела бы я об этом с ней поговорить. Где она?

Пауза.

И р и н а. Сказать ей?

Михаил пожимает плечами.

Тетя Лиз, Наталья здесь не живет уже месяц. О ней нужно просто забыть.

М а т ь. Но почему ее сегодня-то нет? Все-таки такой важный день.

И р и н а. Тетя Лиз, понимаете, мы решили… Миша, вернее, решил, что Наталья… Она  не должна сюда больше  приходить, потому что… Это она виновата в том, что это случилось. Она торопилась,  требовала, чтоб он открыл ей дверь. Из-за нее все произошло.

М а т ь (Михаилу). Это правда?

М и х а и л (пожимает плечами). Мы решили, что это так,  но правда  это  или нет, я не знаю.

На лестничной площадке появляется Наталья. Она останавливается,  потом подходит к двери, прислушивается к разговорам, доносящимся из квартиры.

В а л е р к а. Слушайте, может, хватит, а? Тете Лизе  все эти разговоры точно не нужны. Сколько можно? Уже третьи поминки подряд одно и тоже.  Ну что она – убить его хотела? Нет! Это все простое совпадение,  случай. Все просто. Каждый день кто-то  где-то умирает. Кому повезло, — тот выжил. А кому не повезло, тот  умер. Вот и все. Нет тут ничего, никаких сверхпричин. А н н а. Знаете,  мне  тоже  кажется… Нельзя Наталью одну  во всем обвинять. В конце концов, ну что она…Торопилась, нервничала, устала… И вообще – знать бы, где упасть, соломки подстелить.

В а л е р к а. Я повторяю – никто его на этот балкон не гнал. Он сам туда полез. Сам!

А н н а. Надо  как-то  связаться с ней, поговорить. Пусть успокоится. Тоже ведь, наверное, переживает.

М а т ь (после паузы). Тут я, наверное, больше всех виновата. Отец у него был такой… непростой. Он поэтому мальчик вырос такой  нервный, незащищенный. Еще когда вынашивала  его, много чего случалось. Отец его  то бросал меня, то снова приходил. Я  все сомневалась: рожать — не рожать. Слышала я —  нехорошо  это на детях сказывается. Маленький  — он все чувствует и очень этого боится. А потом, когда Илюша уже родился, отец к нему всегда был какой-то недобрый.  Потом убили  отца в  драке. Характер такой был, все на рожон лез. Так что это я  виновата, я. Вы Наташу не вините. Виновник тут я. Плохой отец у него был.  Я  виновата, что с ним связалась.

В а л е р к а. Тетя Лиза, ни в чем вы не виноваты. Это просто несчастный случай.

М а т ь. Нет, Валера, знаешь, мне легче думать, что у всего этого  все же есть какая-то причина. Потому что, если никакой причины нет, если просто  случай  — повезло, не повезло — мне почему-то совсем тяжело. Совсем.

Пауза.

Наталья достает телефон, посылает смс. У Михаила сигналит мобильник. Он читает сообщение, выходит на  лестницу. Наталья и Михаил молча смотрят друг на друга. Михаил показывает на дверь: «Войдешь?»  Она  отрицательно качает головой. Пауза.

М и х а и л. Там мать приехала. Она хотела с тобой поговорить.

Н а т а л ь я (пожимает плечами). Вообще-то я не собиралась к вам заходить.  Хотела тут  просто постоять, повспоминать. Потом решила все-таки сообщить тебе, что я здесь. И потом вот.  (Отдает Михаилу ключ от квартиры.)

М и х а и л. Ты как вообще? Где живешь?

Н а т а л ь я. Нормально.  Квартиру сняла.

М и х а и л. Работаешь?

Наталья кивает.

И как?

Н а т а л ь я. Да так. Нет ощущения, что это какое-то  свое дело, —  ну как с «Аквамарином» было.  Деньги платят, и хорошо. (Пауза.) Высоты стала бояться. По мосту иду, вниз смотрю, голова начинает кружиться.  Даже квартиру сняла на первом этаже.

М и х а и л. Знаешь,  я  не во всем  тогда был прав,  ты прости меня.  Разозлило меня, что ты… что ты с ним, короче. Я тоже виноват. Я удерживал  вас, вернее, тебя тут потому что… Ну, короче, я говорил почему. Засела ты в меня.  Глубоко засела. Потихоньку вот начинаю отдирать.

Н а т а л ь я. Знаешь, я тут тоже много думала, пыталась хоть что-то понять. Случай-то оно, конечно, случай, Валерка прав. Только  он ведь из чего-то складывается. Просто в какую-то минуту сила разрушения… она уже запущена… Какие-то качества  внутри нас усиливаются, другие ослабевают и  в какой-то момент смыкаются с качествами другого человека. Тогда-то  и происходит вот это… А когда  сила  разрушения запущена, она может коснуться кого угодно. Каждого, кто оказался рядом.  (Пауза.) Но, знаешь, в одном я с тобой не согласна. Ты не прав, что любви не было, любовь была. Это, правда, что-то особенное. Не знаю даже, как это назвать. Но у меня к нему это было. Просто она не могла его защитить. Моя любовь не могла его защитить от меня же… Ты меня понял?

М и х а и л. Думаю, да.

Долго молчат.

Н а т а л ь я. Я пойду?

Михаил кивает.

Скажи им, что я тут была. Приходила попрощаться.

М и х а и л. Скажу.

Пауза. Наталья не уходит. Михаил стоит рядом с ней.

 

Сцена 13

Илюха лежит в гостиной  на диване. Перебирает струны гитары, пытается сочинять. Из ванной выходит Наталья в банном халате, с полотенцем на голове. Садится рядом с ним, пилит ногти.

И л ь я. Натах…

Н а т а л ь я. Что?

И л ь я. Давай уедем отсюда.

Н а т а л ь я. Откуда?

И л ь я. Из этой квартиры.

Н а т а л ь я. Зачем?

И л ь я. Странно, что мы здесь живем.

Н а т а л ь я. Он сам хотел, чтоб мы тут жили.

И л ь я. Да?

Н а т а л ь я. Слушай, что ты тут канитель развел, а? Уже в который раз. Он хочет, чтоб мы жили тут. Всякий раз, когда об этом заходит разговор, он настаивает, чтоб мы остались.

И л ь я. Не надо нам тут жить.

Н а т а л ь я. Не знаю, мне тут нравится. Мне так удобно. Если мы переедем, мне надо будет тебя кормить. Мишка хорошо готовит.

И л ь я. Я сам  буду готовить.

Н а т а л ь я. Я тебя умоляю.

И л ь я. Неужели ему не неприятно, что мы тут?

Н а т а л ь я. Он хотел,  чтоб мы остались. Он сказал это  в самом начале. Слушай, он давно нас простил. В конце концов, он тебе брат. И вообще, хватит об этом. (Встает.) Нам выходить через десять минут.

И л ь я. Подожди.

Н а т а л ь я. Пусти, мне нужно одеваться.

Открывается входная дверь, появляется Михаил.

М и х а и л. Наташ,  вот  ключ от нового замка. Тут в комплекте два. Один – мне, другой вам.

Н а т а л ь я. Ага. (Подходит к двери, пробует новый ключ.)

М и х а и л (уходит в свою комнату, возвращается с дорожной сумкой и кофром; Наталье). Получилось?

Н а т а л ь я. Да. (Уходит в комнату Ильи.)

Михаил одевается в прихожей.

И л ь я. Мишань…

М и х а и л. А?

И л ь я. Слушай. Сядь, а?

М и х а и л. Илюх, у меня самолет через три с половиной часа.

И л ь я. Буквально на минутку.

М и х а и л. Давай потом, а?

И л ь я. Мне сейчас надо.

М и х а и л (садится.) Ну.

И л ь я. Слушай, я решил. Надо нам  отсюда двигать.

М и х а и л. Откуда?

И л ь я. Ну… из твоей хаты.

М и х а и л. А …Наташка как на это смотрит?

И л ь я. Она не хочет, но я ее уговорю. Сейчас в машину сядем, сразу начну ей на ухо давить.

М и х а и л. А почему ты сейчас об этом говоришь?

И л ь я. Ну, надо же когда-то… Мы же тебе мешаем.

М и х а и л. Нет.

И л ь я. Что – нет?

М и х а и л. Я к вам привык. Я хочу, чтоб вы остались.

И л ь я. Но послушай…

М и х а и л. Вы столько времени тут уже  живете,  что случилось-то?

И л ь я. Ничего. Просто, мне кажется, нужно что-то поменять.

М и х а и л. Я вам мешаю?

И л ь я. Ты? Нет, ты  — нет. Мы тебе мешаем.

М и х а и л (после паузы). Вы мне не мешаете. Я хочу, чтоб вы остались. Я говорил это много раз и готов повторить еще. Я  к вам привык. Да и вы ко мне,  надеюсь, тоже. (Берет свои вещи и уходит.)

Н а т а л ь я (выходит из комнаты). Ну, что я тебе говорила?

И л ь я. Но это неправильно.

Н а т а л ь я. Слушай. Это «неправильно» продолжается уже три года.

И л ь я. И оно должно когда-то закончиться!

Н а т а л ь я. Я так хочу. Мне так удобно, ясно тебе?

И л ь я (после паузы). Да, вас двоих мне не одолеть. (Встает, укладывает гитару в чехол, идет в  прихожую, надевает куртку).

Они выходят из квартиры. Наталья запирает дверь, кладет ключ в сумку. Идут по лестнице вниз. У Ильи звонит мобильный.

И л ь я (голос). Привет. Какой  диск? А, хорошо. (Наталье.) Ключ дай. (Возвращается, открывает дверь; в трубку.) Хорошо, я  Валерке  отдам. Да ничего я не убитый. Устал просто. Ты как, нормально? Опять не получилось? Сидишь, ревешь? Ничего, все  получится, я уверен. У вас будет двойня или тройня. Не забудьте в крестные отцы позвать. Все, нашел твой диск. Пока. (Отключает телефон, делает несколько шагов, останавливается, думает.)

Снова звонит его мобильный.

(Смотрит на экран, неохотно принимает вызов.) Да  иду я, иду. (Выходит из квартиры, запирает дверь, кладет ключ в наружный карман рюкзака.)

Занавес