Как живут музеи, какими они должны быть в XXI веке? Об этом наша беседа с директорами двух музеев – Тамбовского краеведческого Андреем Чиликиным и Национального музея РК Михаилом Гольденбергом.
Об участии в Державинских чтениях директора Тамбовского краеведческого музея Андрея Игоревича Чиликина «Лицей» уже писал. Мне представилась возможность взять интервью у него и директора Национального музея РК Михаила Леонидовича Гольденберга. Мы говорили не только о Державине, который объединил своим именем оба наших города, позволил установить деловые и творческие связи меду двумя музеями, разделенными расстоянием в половину России.
От Державина (а я выслушала два панегирика Гавриилу Романовичу) мы перешли к дням сегодняшним, и сразу же рамки беседы расширились: как становятся директорами музеев, на что они в первую очередь обращают внимание, посещая музеи других городов, а главное, о проблемах, которые сегодня объединяют все региональные музеи страны.
Итак, как становятся директором музея? Оба мои собеседника, по образованию историки, пришли в музей, отработав многие годы в школах. Но если у М.Л. Гольденберга музейный стаж уже 8 лет, то А.И Чиликин в дни пребывания в Петрозаводске отметил пятилетие своего директорства.
Музей в Петрозаводска – один из богатейших на Северо-Западе и среди региональных музеев России, число экспонатов превышает 220 тысяч, в Тамбове вдвое меньше. Тем не менее тысячи исторических раритетов – главное богатство обоих музеев. Именно с них и началась вторая часть нашего интервью.
И как только из XVIII века мы вернулись в нынешней, сразу выяснилось, что проблема номер один буквально для всех музеев – хранение фондов. В открытой экспозиции Национального музея Карелии находится 2,5 процента экспонатов. В Тамбовском краеведческом – около 4 процентов. Мало? Оба директора хотели бы довести экспонируемые предметы до 5%. Это были бы неплохие показатели, если этот термин применим к музейной работе. Государственные музеи больше и не показывают. Главная миссия – хранение.
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – У нас сегодня 22 экспозиционных зала. И пока не будет завершена реконструкция второй очереди нашего здания, об увеличении площади открытой экспозиции вести речь не имеет даже смысла. Но если расширение экспозиционных площадей – вопрос решаемый и есть надежды на это, то об улучшении условий для хранения фондов – пока одни разговоры. За 8 лет работы мне довелось пережить две проверки сохранности фондов, можно сказать, что в ходе их я получил второе образование…
ЧИЛИКИН: – Это действительно проблема из проблем. К сожалению, и наш музей, как и в Петрозаводске, располагается в приспособленном здании. Знаете, на что в первую очередь обращает внимание директор музея, когда приходит в другой музей? Насколько надежна охранная сигнализация, в каком состоянии средства тушения пожаров. За это спрашивают в первую очередь.
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – Требования к хранению фондов таковы, что для них должны быть оборудованы специальные помещения, с приборами контроля окружающей среды, кондиционерами, лифтами, охранно-пожарной сигнализацией. У нас же 20 процентов экспонатов находятся в подвале.
ЧИЛИКИН: – Нам тогда и говорить не о чем! У нас в подвальных помещениях все 100 процентов, правда, подвальные помещения, как смогли, приспособили. Но все равно это – подвал. Кстати, музейщики руководствуются сегодня Инструкцией по учету и хранению экспонатов 1984 года! Уже более 20 лет страны, в которой она появилась, не существует. В результате в век всеобщей компьютеризации учет фондов ведется в амбарных книгах, которые заполняются вручную, – это наш основной официальный документ, даже если мы переведем учет на компьютер.
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – Несколько лет назад после выявления хищения экспонатов из Золотой кладовой Эрмитажа по музеям России прокатилась волна проверок. По их итогам в Москве в Министерстве культуры состоялось совещание, мне довелось участвовать в нем. Тогда было принято решение: в 65 региональных музеях из 83 построить современные фондохранилища. И ни одного конкретного шага в этом направлении пока не сделано. Работа с фондами – это не только хранение, но и собирание, научное описание экспонатов, подготовка к экспозиции.
ЧИЛИКИН: – При этом существующее финансирование позволяет региональным музеям только не умереть, о развитии говорить не приходится.
Хотя можно было бы решить вопрос со строительством современных фондохранилищ, нас не так много в России, не тысячи – всего 83 региональных музея. А вот экспонатов в них сотни тысяч.
– Может ли помочь здесь система грантов, популярная за границей и развивающаяся сейчас у нас?
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – Вы вряд ли сегодня найдете хотя бы один музей, который бы не работал с грантами. Мы не исключение. Благодаря в первую очередь грантам появляются новые выставки, постоянные экспозиции. Но ни на один грант нам не построить фондохранилище или провести реконструкцию второй очереди здания. Необходимо государственное финансирование.
ЧИЛИКИН: – К тому же гранты можно выиграть только тогда, когда будут специалисты, которые толково, на высоком уровне, подготовят грантовые проекты, способные претендовать на получение финансирования. А со специалистами и вообще в учреждениях культуры, и в музеях в первую очередь – не меньшая проблема. В музеях работают энтузиасты, люди старшего или среднего поколения, молодежь наши зарплаты не привлекают.
– Но ведь в этом году введена новая системы оплаты труда работников культуры, которая должна стимулировать рост заработной платы?
ЧИЛИКИН: – Для меня, как директора музея, она выражается в том, что ежемесячно областное министерство культуры требует сокращения кадров, а еще выполнение плана по зарабатыванию средств, который постоянно нам спускается.
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – У нас тоже зарплата сотрудников зависит сегодня от суммы, полученной за оказание услуг музеем. Хотя, согласитесь, оказание услуг музеем звучит диссонансом.
– Директор любого федерального музея в интервью сегодня не забудет упомянуть о попечительском совете, подчеркивая его роль и помощь в решении многих проблем музея, не только финансовых. В советы входят представители государственных структур, бизнеса, общественности, культуры. Я знаю, что у нас тоже есть общества друзей музея, общественные советы, но они часто выступают в роли свадебных генералов. А в той ситуации, в которой находятся сегодня музеи, их помощь и поддержка очень важны. Кстати, определение общественный мне не очень нравится, оно какое-то безликое. Попечительский – более предметное, от слова попечение, опека.
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – Чтобы такие советы заработали и заняли свое место в жизни музея, их нужно узаконить. Должны быть определены на государственном уровне обязанности и права советов. И задача их не только помогать и контролировать, но и защищать и музей, и его коллектив, в том числе и директора. Должен сказать, что сегодня директор музея не защищен ничем. Пример с бывшим директором музея-заповедника «Кижи» Эльвирой Валентиновной Аверьяновой – убедительное подтверждение этого.
Кто бы спорил, что такие советы необходимы сегодня, но созданные потому что потребовали сверху они будут практически бесполезны. Хотя на федеральном уровне, в крупных музеях страны, этот вопрос решается проще.
– Я знаю, что представители многих бизнес-структур считают за честь войти в попечительский совет, скажем, Исторического музея или Третьяковской галереи. У регионов возможностей меньше, но они есть. Однако сам собой напрашивается вопрос: каким должен быть музей XXI века? Продолжать оставаться прежде всего хранилищем или, как говорит продвинутая молодежь, кладовкой для старого барахла, стремиться стать клёвым местом или превратиться в доходное предприятие?
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – Собрание и хранение коллекций – одна из главных задач музея. Она была, есть и будет. Но задача не единственная. Сегодняшние музеи выходят за рамки обычных хранилищ. Мы давно уже предлагаем новые формы работы для разных возрастных групп – интерактивные программы, концерты, встречи, круглые столы, дискуссии и многое другое. Я за то, чтобы в музее был магазинчик по продаже сувениров, краеведческой литературы. Чтобы после знакомства с экспозицией наши посетители могли посидеть за чашкой кофе в кафе. Причем, и магазинчики, и кафе отлично вписываются в современный музей. И даже гостиница, как это сделал Эрмитаж или музей Орсе в Париже. Но я всегда был и буду противником тотальной коммерциализации деятельности музеев. В том же Париже 16 городских музеев бесплатны! В Париже в мэрии два музея. Может, поэтому в нем за сезон бывает 30 миллионов туристов. Там музеи – локомотивы туриндустрии.
– Та же ситуация и в Англии. Англичане рассуждают, что поскольку финансирование музеев осуществляется из бюджета, а он формируется из средств налогоплательщиков, то есть каждого жителя страны, то они имеют право на то, чтобы бесплатно посещать музей. Причем, люди туда приходят семьями и на целый день.
ГОЛЬДЕНБЕРГ: – Отсюда и высокая посещаемость европейских музеев. В них намного больше экспозиционных площадей, выставочные залы оборудованы самой современной техникой.
Хотя в какой-то степени даже музей – это немножко коммерческое предприятие. Потому что он дорогое удовольствие, не для посетителей дорогое, для государства. Ни один музей в мире не является самоокупаемым, убыточны все, даже такие популярные во всем мире как Лувр.
Но ставить во главу угла деятельности музеев обязанность зарабатывать деньги, в том числе и на свое существование, – преступление против общества. Музеи дают больше, чем деньги – они хранят национальные богатства, предоставляют каждому возможность познания – и самого себя, и страны, в которой человек живет. Любая вещь в экспозиции ведет с каждым посетителем свой диалог. Музей не развлекает, он воспитывает.
ЧИЛИКИН: – Одна из популярных экспозиций в нашем музее – мир дворянских усадеб. Их в нашем черноземном крае было немало. Этот пласт русской культуры остался сегодня только в литературе, мы предлагаем познакомиться с ним через предметный мир того времени. И люди идут, им это интересно.
Слушая своих собеседников, очень захотела перефразировать знаменитые слова Белинского о театре: идите в музеи, смотрите, размышляйте и… попытайтесь изменить свой мир. Тем более что нашим музеям удается сегодня, даже увязая в организационных, финансовых, материальных проблемах, предоставить нам эту возможность.