Поэтический альманах «Снегири» объединил поэтов северной широты.
Знак Снегиря – это знак обновления: особое ожидание снежной чистоты, свежести морозного воздуха и лёгкого предновогоднего дыханья…
Поэтический альманах «Снегири», вышедший под завершение 2013 года в издательстве «Северное Сияние», – тоже особый знак возрождающегося внимания к высокому творческому сознанию человека. Тайнам его душевных переживаний и осмыслению бытия.
Презентация проходила в Национальной библиотеке Республики Карелия. И это тоже хороший знак – внимание к некогда существующей в тени поэзии Севера. Такую книгу приятно держать в руках – оформлена с высоким эстетическим вкусом, с любовью.
В альманахе четыре раздела, даже сами названия их поэтичны: «В стране, где никто не знает своих пределов», «Пейзаж, оправленный в печаль», «Виноватое счастье моё», «Законы Города Солнца» – всё это голоса поэтов как старшего поколения, так и нового, совсем юного.
«В стране, где никто не знает своих пределов»
Последние два десятилетия искусственно создавалось мнение, что поэзия не интересна людям. Мало ли чем и как дышит человек, создающий свой тонкий мир ощущений! Другое дело – поп-звёзды! Кто из них с кем водит дружбу. Кто эпатажней. Кто как себя пиарит. У кого дворцы выше и зоны отдыха краше… А поэзия – вроде сказки про Золушку, которая вдруг незаметно выпала из моды современности.
Недавно слушала интервью со Львом Анненским, и как-то на душе полегчало от признания, что он тоже переключает каналы, когда там вещают наши звёзды эстрады. С этим мнением перекликаются и строки поэта из Санкт-Петербурга Сергея Николаева, открывающего первый раздел альманаха:
«Три девахи из группы Виагра,
Словно лярвы, визжат про любовь.
О бескрылые ритмы макабра!
Так из нас понемногу рабов
Всё пытаются сделать… Не выйдет!
Мы с тобой отключим телебред.
Русской жизни загадочный выверт –
Тишина никому не во вред…»
Само название « В стране, где никто не знает своих пределов» говорит о непростых переживаниях поколения поэтов. Поэтов, которые готовились жить в одной эпохе, а оказались в другой. Кому пришлось пережить ощущение перевёрнутого мира со свержением нравственных ценностей и навязыванием новых приоритетов через массовую культуру. Я не собираюсь идеализировать ту эпоху, но в ней хотя бы присутствовали контуры, границы определённых пределов, которые при некоторых усилиях ума и таланта можно было как-то обойти. В новой стране ни контуров, ни границ, ни пределов не существует. Евро-долларовый взгляд превалирует над всем. Поэты потерянного поколения, не успевшие ТОГДА, потом ещё два с лишним десятилетия приспосабливаясь к СЕГОДНЯ, потеряли огромный пласт времени и душевных сил. Об этом хорошо говорят строки петрозаводского поэта Александра Валентика:
«Всё меньше находок, всё больше потерь.
Всё больше не радостей, а сожалений.
И знаю я, знаю, где счастье теперь,
Да ставят несчастья меня на колени».
О неизвестных пределах всего сознательного и бессознательного внутри человека, о том, как сам человек меняется, находясь в парадоксальном времени, где несметные богатства страны и доводящая до озверения нищета её жителей, горько сожалеет и Николай Колычев из Мурманска в своём стихотворении «Оборотень»:
«И страшно с озверевшими людьми,
Но ужас одиночества – не легче.
Мы так жестоко изменяли мир!..
И он теперь – в отместку – нас калечит».
Поэты старшего поколения помнят, как менялась страна, как радовались люди искусства и культуры провозглашённой свободе слова, ещё не осознавая, что свобода эта мнимая. Что, по сути, она претворяет в жестокую реальность слова некогда знаменитой песни: «Мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, тот станет всем». И профессора, учёные, художники пошли торгашами в палатки к предприимчивым нуворишам. И нувориши гордились тем, что теперь они своим сальным рублём повелевают умами и талантами, принижая высоты человеческого достоинства». И внезапно культура как рабыня пала на колени под хлыстами неучей и невежд. И уже не мамой, а мачехой давалась каждому просветлённому уму «любимая Родина».
«Люди менялись быстрее, чем невесомые тени,
Над козырьком остановки высился снежный околыш.
Из темноты вырастали автобусные привидения.
Наш друг, Мишка Жуков, ехал работать сторожем».
Так рассказывают строки Олега Григораша из Архангельска о Родине того времени, институтских друзьях, чьим местом в социуме оставались лишь тёмные углы. И так странно сочеталось продвижение понятий всего державного и в то же время дешёвого, о чём метко подметил в своём стихотворении «Далёкая песня» мурманчанин Дмитрий Коржов.
«А мне … Мне всё хочется в прошлом остаться,
В том мире, теперь уж чужом,
Парадов, побед, громких слов, демонстраций
С державным дешёвым вином».
О сложно изменяющемся мире, о своих переживаниях интересно и неоднозначно поведали читателю стихи Олега Мошникова, Романа Иванова, Андрея Тюкова, Павла Шувалова.
Но как бы не разрушался ранее созданный мир социума, со всеми его истинными и ложными ценностями, мир природы неизменно притягивал к себе взоры и поддерживал светлые токи человеческой души. И были они подобны прочному щиту, не позволяющему в душу поэта всей полнотой своей, всем напором врываться силам зла. Что может быть выше и прекрасней простого взгляда, брошенного на мир порхающих цветов и достоянье трав, где всё само по себе гармонично живёт в природе и осветляет, и царствует! Вчитайтесь в эти строки петрозаводского поэта Владимира Судакова!
«В тёмный ельник вступи:
Там хвоистую прель раздвигая,
Твой созвучье-цветок поднимается первым в ночи.
И уже дикий лук на угоре оттаявшем реет,
Стрелолист на рассвете холодную воду пронзил,
Но опять мать-и-мачехи русское солнце согреет
Молодило и волчью траву,
Горицвет, девясил…»
И как призыв напоследок:
«Обернись на вершине
И с ветром зелёным поладишь…»
«Пейзаж, оправленный в печаль»
О взгляде на природу вообще, ещё живую природу, ещё никем не перестроенную и не сметённую с лица земли, можно говорить как о спасительном целебном эликсире для человеческого сердца.
Поэзия этого раздела как бы противопоставляет хаотично метающемуся социуму стройный гармонично развивающийся мир божественной природы. И осознание того, что ты – её неотъемлемая часть, придаёт крепость духу, рассеивая мрак всего горького и несправедливо творящегося в мире людей.
«Ты растворён в ночи, ты в ней готов пропасть,
Нет ничего, твердишь, что было бы напрасно…
Когда ты часть всего – любая тщетна власть,
И светит свет во тьме, и тьма над ним не властна…»
Эти строки петрозаводского поэта Дмитрия Вересова очень точно подсказывают направление человеческой природы. Природа человеческого общежития пассионарна. Падение в невежество и тьму не может быть бесконечно долгим. Тьма съедает себя сама, ей надо только немного помочь. Освобождённые силы света вдруг начинают консолидироваться. И за эпохой невежества произойдёт новый скачок в эпоху просвещения.
«Предчувствие во всём присутствия Творца.
Любое отчужденье поправимо» – сказал петрозаводский поэт Александр Веденеев. И ведь очень точно сказал. Именно присутствие Творца. Предчувствие этого присутствия. Хотим мы верить или нет, но сама эта мысль имеет место быть, как «В головах, огородах продутых Ворох мыслей крапивою взрос!». Но крапива не просто сорняк, она ещё и целебная трава и мощная по своей силе роста и развития. И сам ветер в наших головах-огородах продует отстойные упованья и принесёт грозу…
«Когда падает небо грозой на солёные скалы,
когда зверь по тропе незнакомой петляет в лесу,
В этот огненный час я начну свою песню сначала,
Сотворю тебя, время,
И вечности в дар принесу».
(Елена Сойни, Петрозаводск)
Время, сотворяющее человека. Человек, сотворяющий своё время. Всё органично, взаимосвязано. Главное, не поддаваться греху уныния, не копить этот груз, не опускать его на тончайшую жизненную нить. И, как Николай Абрамов, относиться к жизни философски:
«Я хотел бы хоть что-то в себе изменить,
Только жизнь, эта жизнь – что тончайшая нить…»
Что-то изменять в себе и беречь эту тончайшую жизненную нить. И ведь что-то изменится однажды. Что-то хорошее, светлое произойдёт.
«Если такое произойдёт, значит, мы не зря
Отражались в лужах после дождя…» – утверждающе произнесёт Василий Вейкки, поэт из Олонца.
Поэзия мерцанья, бликов, тонкой игры светотени, как на листьях чертополоха, как на всполохах иван-чаевых костров у озёр и лесных кромок и по склонам скалистых холмов. Тихая мелодия, растворённая в незыблемом пространстве снов. И поэт поневоле не просто впитывает в себя эту красоту и растворённость, не просто озвучивает её силой своего таланта и мастерства, но и болеет душой, и всем сердцем переживает.
«Сухие деревья, как грани веков полустёрты.
Мне трудно дышать. Это будущей эры зародыш
Растёт из предсердья, взрывая гортань и аорту».
(Александр Рыжов)
«Мелодия души – расстроенный рояль.
Не надо поправлять: земная пастораль».
(Сергей Львович)
«Всё уже круг друзей. Всё шире круг знакомых,
Тусклей букеты слов и ярче краски снов».
(Дмитрий Гордиенко)
«Свет и холод: июньские ночи.
Ледяное дыханье цветка.
Семя зябнет, свернувшись в комочек,
Просыпаться не хочет пока».
(Татьяна Вольтская, Санкт-Петербург)
«Ты так легко ступаешь по земле, что вряд ли
Понимаешь сам,
Ты ангел или человек.
Но если хочешь, я одолжу тебе на время
Свои следы».
(Ээро Сувилехто, Оулу)
Когда мы удручены бедой и не слышим живого голоса птиц, когда запинаемся о собственные разбросанные камни, пусть каждому придёт на помощь это мудрое напутствие финского поэта Ристо Ахти:
«Лучше быть камнем, который ждёт того, кто бы его
Перевернул, чем быть тем, кто ищет себе камень».
(перевод с финского Арви Пертту)
В этом разделе вы сможете познакомиться и с проникновенным выплеском души таких поэтов, как Вячеслав Агапитов, Дмитрий Горох, Олег Юрков, Владимир Сорокажердьев. Каждый из них искренне и чисто умеет сопереживать хрупкому живому миру.
«Виноватое счастье моё»
Раздел «Виноватое счастье моё» неслучайно предшествует «Закону Города Солнца». И завершает его представительница самого старшего поколения, финская поэтесса Айла Мерилуото. Её ощущения свежи и необычны. Ведь настоящая поэзия не знает возраста. И вот строки, не тронутые навязчивой рифмой. Они словно из прекрасного высоко и совершенно созданного поэтического подстрочника:
«Раскатистый металлический звук, как крик лебедя.
Широкими взмахами крыльев взлетаем,
Рассекая небо, ввысь,
Не задумываясь…»
Здесь нельзя искать, что и как. Ведь гармонию алгеброй не померить. Ярко выраженные ощущения поэта дают необычный импульс переживаний.
Как и само сочетание слов «Виноватое счастье моё», стихи этого раздела позволяют читателю глубже заглянуть в мир души. Через осмысление чувств, выраженных поэтом, по-новому, исследовать собственные чувства… Удивиться кронам сосен, морозному дыханью и вместе с Андреем Пантелеевым увидеть, как:
«В небо морозное Выросли Звёзды.
Тонкие стебли, чуткие гроздья.
Кем этот мир удивительный создан?
Верою чьей
Над коронами сосен…»
О чём бы ни писал поэт, в его строках всегда зримо или незримо присутствует чувство любви. Без этого чувства стихи теряют свою притягательность. И тогда мы живём «верою чьей над коронами сосен»?
Особенно болит душа, когда читаю стихотворение Яны Жемойтелите «Чучело». Творчество Яны – это вообще отдельный пласт высокого сознанья, как в поэзии, так и в прозе. Но в стихотворении «Чучело», как никогда, тонко и ранимо проявляется таинственная глубина женского начала. Нежность, сложность, противоречивость, где всё – и тихое камлание, и навзрыд… Здесь и самообман в любви, и чувство мнимой свободы, и чувство вины за это кажущееся освобождение:
«Прими прощальный горький поцелуй.
Я вывешу флажки под ветхой крышей.
Раскрашу и на самый ветродуй
Поставлю чучело твоё. Пусть выше, выше
Летит с небес прозрачный фиолет…»
Я не говорю о литературных достоинствах и художественном мастерстве: эпитетах, метафорах… Такой разговор интересен больше профессиональной публике. Но… позвольте взглянуть на чувства изнутри! У Шкловского есть такой термин – «остранение». Не отстранить, а сделать странным! Настоящая любовь – это особенная жизнь двух душ. Даже если расстаются физически, то в каком-то ином прамире всё равно продолжается их совместное сопереживание. Они не расстаются и не отпускают друг друга. При этом остаётся потенциальное желание – освободиться от прежних чувств! И вот интуитивно автор освобождается с помощью камланья, такой ведический процесс. Как бы создать чучело своей прошлой любви. Красивое чучело! Раскрасить его, обрядить флажками, пожелать полёта на ветру, отправить в «небес прозрачный фиолет». И казалось бы, вот оно, освобожденье!
«Пусть журавли повсюду раструбят,
Как жёстко иссякла рассадник боли,
Как весело живётся без тебя,
Как дышится легко на нелюбови!»
Только иссечь «рассадник боли» невозможно, потому что он не где-то вовне, а внутри себя. Он уже стал плотью и кровью собственного существа. Изнутри мучает и грызёт. И торжество избавления непроизвольно превращается в раскаяние. И уже обретает новый взгляд на своё мятущееся сотворение.
«И только чучело, испив с лихвою грусть,
Молчит, храня святое откровенье,
Что по ночам я всё к нему крадусь.
И обнимаю. И прошу прощенья».
Наверное, если бы Брейгеля или другого художника-ипрессиониста высокого уровня попросили изобразить сложность самого чувства высокой любви, он написал бы его в мягких пастельных тонах с отдельными, ярко режущими глаза проблесками этих самых новогодних флажков над взметнувшимися рукавами Яниного «Чучела». Которое и не чучело вовсе, а прекрасный символ попытки отторжения и освобождения от любящей души. И невозможность самого освобождения…
Какой женщине не хочется, чтобы её любили по-особенному! Только через поэзию можно по-настоящему передать это желание необыкновенной любви. Такое желание, как в стихах Марины Кивирьян:
«Люби меня нежно,
Чтоб все самолёты взлетали не громче, чем птицы.
Люби меня тонко,
Так тонко, как бесится пламя свечи».
Одна из градаций любви – одиночество. Как никому не хочется видеть и переживать уходящее. И хочется перечёркивать это уходящее, отрицать, переносить на что-то другое. Как это делает Елена Николихина:
«Нет, человек не одинок. А одинок тот лист,
Что прямо с ветки – в никуда, хоть я его зову…
Будь ты трубач, будь трубочист,
Всё только дым и звук».
Ещё одну неожиданную сторону тайного взгляда на себя, в уже привычной, устоявшейся семейной идиллии, штрихами лёгкой ироничности передаёт Наталья Ермолина:
«Как выглядят мои настоящие , глаза,
Маленькие, узенькие, тускло-зелёного цвета,
Похожие на два пересыхающих болотца,
Знает только мой муж».
Хели Слунга в переводе Яны Жемойтелите рассказывает о великом терпении и жертвах ради красоты, которую всегда хочется подарить любимому человеку. И пусть потом эта боль выльется в морщинки и старость… И, может быть, останется неоценённой. Но это потом…
«Десять лет, проведённые
В слишком тесных туфлях, — а то не отразятся они на лице!
Представьте себе эту боль, которая
Прочертила морщинки и тени у меня под глазами».
О возможно неоценённом самосовершенствовании пишет и Нина Савушкина из Царского Села. Но за строчками всё равно жизнеутверждающим лейтмотивом звучит – спасибо тому, ради которого хотелось совершенствоваться! Хотелось, отвергая то самое притягательное и простейшее для человека обыденного «Иное земное начало»…
«Пока эдельвейсом ты произрастала над бездной,
То плоть утончала, то творческий дух источала,
Супруга манило в объятия той, неизвестной,
Не слишком духовной, местами – излишне телесной
Иное земное начало».
О тайнах мужской любви мы знаем мало. И потому особенно позитивно и благодарно воспринимаются слова капитана из Североморска Михаила Зверева:
«Только любовью и сможем очиститься
Мир темноты освещает пусть свет лица…
Полусвятая, любимая грешница…..»
У любви бесконечное множество самых разных граней и оттенков. Сколько любящих душ на земле, столько и неповторимых оттенков. И поэтому поэтический раздел «Виноватое счастье моё» показался мне самым любимым.
«Законы Города Солнца»
В этом разделе прилетевшие «Снегири» словно предвещают новое дыхание, опрокидывающее стереотипы ложно-этимологических современных ценностей. Вопреки законам «престижа» появились и они – «Законы Города Солнца». И эти законы создаёт уже совсем новое, молодое поколение поэтов. Как говорит редактор и составитель альманаха Яна Жемойтелите: «Их никто не учил, как правильно писать стихи, о чём писать… Они абсолютно свободны и в выборе тем, и в желании выразить свои чувства». Это поколение двадцатилетних. Неожиданный и необычный строй ощущений. Вот Анастасия Сафронова. Её строки из стихотворения «Слепой»:
«Лес идёт. Лес царапает горло и режет ступни.
Он так влажен, чешуйчат, хвоист, что дышать им – табу:
никого не попросишь, мой милый, спаси-сохрани.
Слишком поздно: бегом, кувырком и с обрыва – в траву».
Принеси Анастасия эти строки в какой-нибудь поэтический альманах советских времён, грозный редактор менторским тоном отчитал бы молодую поэтессу, показал бесперспективность и несостоятельность строк, засыпал вопросами типа: «А как это лес может царапать горло? И с чего это вы взяли, что он чешуйчат? Он же не рыба!» Раздавив вопросами, подсказал бы, как надо писать на тему Родины, природы и любви…
А случись очень талантливому молодому поэту Егору Сергееву показать свои строки в поэтическом разделе какого-либо центрального журнала – точно, не поздоровилось бы.
«Так они забивают гвозди в ладони божие.
Трескаются по швам вековые храмы их.
В горле повисло комом:
«Да что же,
Что же вы?
Неужели мало вам было раненых?»
В этих строках Егора из стихотворения «Не ведая, что творим» охранители общепринятой культуры увидели бы запретную тему религиозности и вообще антисоветские выпады. А за такую строку, как у Ильи Раскольникова из Тулоксы Олонецкого района, – «Мы рождены верхом на могиле» – вход в редакции и вовсе был бы запрещён. По причинам того, что противоречит идеологии, по которой «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». А верхом на могиле?.. Строго спросили бы: «Это что, наша великая страна – могила?».
Но, слава Богу, в современном Городе Солнца – всё не буквально, не однозначно. И у поэтического слова всегда множество ассоциативных значений! И пальчиком никто не погрозит.
Так что, пожалуй, не стоит рассуждать о том, какое время лучше, какое хуже. Время всегда самое важное то, в котором мы живём – Настоящее. А значит, всем нам надо научиться жить в своём Настоящем времени. И выпуск первого северного альманаха «Снегири», давшего высказать свои мысли каждому поэту – хорошее тому подтверждение. Благодаря выходу в свет такого сборника, появилась зыбкая надежда на то, что в скором времени в чести станут не только приглашаемые из столиц поп-звёзды, но и авторы настоящих душевных стихов. Им тоже есть о чём поведать людям.
И пусть «Снегири» откроют новую эпоху поэтического возрождения, как в Республике Карелия, так и по всему северному краю. От всего сердца хочется пожелать: «Летите, Снегири, и пусть полёт ваш уже никогда не будет прерван!»
P.S. Директор издательства «Северное Сияние», редактор и составитель сборника Яна Жемойтелите, а также художник-оформитель Виталий Наконечный благодарят всех авторов и выражают особенную признательность идейному вдохновителю и спонсору Сергею Львовичу.
——
Купить альманах северной поэзии «Снегири» можно в нашем интернет-магазине: http://marketlicey.ru/#!/~/product/category=6375004&id=32793601