Каждый раз при таких встречах я ощущаю, как распределённые между всеми нами гены вновь соединяются и воссоздают наших предков, а многократно усиленная энергия возвращается от них к нам как опора и защита, как благословение, как тёплый привет.
Когда 11 лет назад я обратилась в газету «Лицей» с намерением опубликовать некоторые из своих генеалогических историй, мною двигали три причины: понимание, что именно печатный след смогут обнаружить через много лет мои потомки, стремление показать другим, что поиск своей родословной не такое уж трудное, но очень увлекательное дело и желание поделиться своими необыкновенными находками.
Тогда я и подумать не могла, что благодаря этим публикациям меня будут неоднократно находить четвероюродные и шестиюродные братья и сёстры, пятиюродные племянницы и семиюродные тёти, а также потомки тех, кто в те или иные времена оказывался рядом с моими предками, что тоже очень интересно. Ещё более поразительным оказалось то, что несмотря на житейские бури, военные и революционные потрясения, в семьях уцелели фотографии. Я уже рассказывала о целом чемодане с ними, а в нынешней истории они бережно хранились в женской сумочке.
В январе нынешнего, 2021 года, меня нашли «Людвиговичи». В 1808 году врач, мой четырежды прадед Иоганн Антон Майер, ставший в России Антоном Эмануиловичем, приехал из Германии в Харьков. Ему было уже 47 лет, он имел жену и шестерых детей — трёх мальчиков и трёх девочек. Моя линия идёт от его старшего сына Карла Антоновича Майера, тоже известного доктора. И всех, кого из потомков Майеров я до сих пор встречала, всегда были именно его продолжением. Но вот откликнулись те, о ком я даже мечтать не могла, — потомки Людвига Антоновича!
Я давно знала, что он был военным, женился на Марии Ивановне Дмитриевой и у многочисленных их детей были уже русские имена: Антон, Василий, Николай, Александра, София, Екатерина, Елизавета, Августина… В выложенных в интернете архивных документах я находила следы детей Василия Людвиговича, в 1908-1909 годах елисаветградских землевладельцев Николая, Григория, Ивана, Владимира, Александры, Анны и Екатерины Майеров. Верилось, что и сейчас где-то живут их потомки!
Вот что рассказала моя шестиюродная сестра Валентина Владимировна Малышева (Омилаева):
«В семье всегда были старые фотографии. Бабушка пережила всю Великую Отечественную войну (попытки эвакуации, оккупацию, гибель на войне мужа и двух братьев, поиск родных после освобождения наших территорий от немцев), сжимая в одной руке руку нашей пятилетней мамы, а другой прижимая к груди сумку с фотографиями».
«Мы всегда знали, что наша мама на четверть немка. Её отец погиб в 1942 году, мы его не знали, но застали в живых его брата Аркадия, который, пережив оккупацию и принудительную репатриацию, свои немецкие корни скрывал.
Вся информация, на которой мы строим свой поиск, это воспоминания нашей мамы о ее бабушке Екатерине Васильевне Плешаковой (Майер) и сестре бабушки Анне Васильевне Майер. Их рассказы, особенно Анны Васильевны, которая прожила дольше, позволили нашей маме датировать некоторые фотографии, а, главное, запомнить и записать имена всех детей Василия Майера. Правда, мы с сестрой сомневались в точности этих воспоминаний, потому что мама жила со своими бабушками в оккупированном Николаеве, когда ей было 6-9 лет. Но многое в них подтвердилось».
В очередной раз убеждаюсь, как правдивы и долговечны семейные истории. Стоит к ним относиться очень внимательно. Например, Валентина и её сестра считали не вызывающей доверия легендой дворянство Майеров и были поражены, когда нашли подтверждение этому в архивных источниках. А вот данные интернета о русской жене их прапрапрадеда Людвига Антоновича смущали, ведь согласно фамильным преданиям их Майеры ездили за жёнами в Германию.
По сохранившимся воспоминаниям, Василий Людвигович Майер (1841 — 1908), внук приехавшего в Россию доктора, имел что-то вроде табачного заводика, потому что его дочерей друзья в шутку называли «табачными королевнами». Были свои лошади, повозки, усадьба в Майеровке и дом в Бобринце.
«Сам из обрусевших немцев, жену Анну Михайловну он привез из Германии, когда ей едва исполнилось шестнадцать лет. В семье это запомнилось, потому что все остальные женились и выходили замуж довольно поздно. Она прожила в России около 15 лет, родила восьмерых детей (тех, кого мы знаем) и умерла последними родами. Вот только фотографическая карточка красивой дамы в кринолине и сохранилась…»
Интересный момент: одну из дочерей Василия Людвиговича окрестили во время его отъезда, дав ей имя Анна. Вернувшись, Василий заявил, что Анна в роду всегда была и будет одна – его любимая жена, а потому дома девочку звали Ниной.
«Все три барышни вышивали, умели готовить и отлично шили, особенно Екатерина. Говорят, что девочки застали в живых бабушку [Марию Ивановну], и именно она учила внучек всем домашним искусствам.
Застали и деда [Людвига Антоновича], по семейной легенде они с женой умерли один за другим примерно в 1884-85 гг., но подтверждения этого мы пока не нашли. Екатерине и Анне Васильевнам очень пригодилось портновское искусство после смерти мужа Екатерины Петра Плешакова, когда они растили сыновей, и в годы оккупации, когда оно помогло им выжить».
«Из пяти сыновей Василия Людвиговича женились только двое. По маминым воспоминаниям, у Михаила и Эльзы (Лизаньки) детей не было. (Кстати, в дворянском деле указаны их дети Борис и Анна, и это ещё одна неразрешённая пока загадка, о них в семье ничего не говорилось). Они долго жили в Германии, у родителей Анны Михайловны, по легенде – аптекарей в каком-то городишке. Потом старики умерли, молодые продали аптеку, вернулись в Россию, купили аптеку и дом в Николаеве. И было это незадолго до революции.
Николай Васильевич Майер был морским офицером или служил в порту в Николаеве. После смерти отца именно он остался хозяином усадьбы, вернулся в нее, выйдя в отставку. К нему и приехали сестры. Оттуда потом снова разъехались по свету. Например, горбунья Александра переехала к брату нянчить племянников и, по семейным преданиям, умерла на Сахалине в 1946-47 гг.
Чем занимались Иван и Владимир, мы не знаем, знаем только, что в институте они оба учились в Херсоне.
Григорий, как все три его сестры, был учителем. Только девочки окончили учительские курсы, а Григорий учился где-то еще. Он много лет работал директором каких-то местечковых или сельских школ, куда его назначали».
Уже после нашего знакомства с Валентиной мне удалось порадовать её находкой из базы об участниках Первой мировой войны — послужным списком Григория Васильевича, мобилизованного в июле 1914 года. Данные из него помогли подтвердить уже имевшиеся и получить новые сведения.
Родившийся 20 ноября 1877 года, потомственный дворянин Херсонской губернии, он окончил учительскую семинарию. Указана его вторая жена Анастасия Акимовна Ткаченко, сын от первой умершей жены гречанки Марианны Антон (или Анатолий? — так помнили в семье) и Валентин, Надежда, Евгения и Ольга от второй, точные даты их рождения, что так важно для наших генеалогических поисков. В этой же базе имеется приказ за подписью Керенского о награждении Григория Васильевича Майера орденом Св. Станислава 3 степени в мае 1917 года.
«Две сестры – Екатерина и Анна Васильевны — влюбились в друга их брата, Петра Яковлевича Плешакова, из донских казаков. Плешаков сделал предложение младшей, Екатерине. Сестры поплакали, посоветовались, и Катя дала согласие».
«Так у нашей прабабушки, Екатерины Васильевны, и родились сыновья, Аркадий и Владимир Плешаковы. Пётр умер, когда сыновьям было 9 и 10 лет. Прабабушкина сестра Анна тут же переехала к ней и всю жизнь помогала растить мальчиков. Мальчики выросли отличные.
Наш дед, Владимир Петрович Плешаков – сын немки Екатерины Майер и донского казака Петра Плешакова – погиб во время Великой Отечественной войны, защищая Родину от фашистов. Его, как ценного специалиста по тракторо-, а значит и танкостроению, освободили от призыва. Но он несколько месяцев упорно писал заявления и добился отправки на фронт. На снимке не очень видно, но у деда были светлые волосы и серо-голубые глаза. Вот его последняя фотография с семьей, предвоенная».
Семья не успела эвакуироваться. Благополучно отправив судостроительный завод в тыл, инженер Аркадий Петрович Плешаков сам уехать не успел из-за начавшейся бомбёжки. На его руках остались мать, тётка и жена брата с маленькой племянницей, мамой Валентины.
«Они провели в оккупации три долгих года. Аркадий взял с матери и тётки клятву, что они не встанут на учёт как немки по происхождению. Они послушались, а их подружка юности Елена Францевна (тоже из немцев) встала и получала какой-то паёк, приносила угощения нашей маме (та оставалась единственным ребёнком в ближайшем окружении).
В 1944 году, когда немецкие войска уходили из Николаева, Аркадия угнали в Германию, он вернулся уже после окончания войны. Прабабушек и маму не тронули, бабушку прятали под кроватью. А Елене Францевне категорически приказали собрать вещи, прибыть на вокзал и «добровольно» отправляться на «родину». Её муж и сын умерли еще до революции, она была совершенно свободна от всяческих обязательств. Елена Францевна вернулась домой и… повесилась».
Для меня самая трогательная фотография из всех эта.
Как постарели эти барышни в панбархатных платьях! Как поседели их волосы, как много морщинок пролегло, но столько же света, тепла и мудрости в их лицах. Самое старшее поколение, перенёсшее много невзгод, оберегает и растит самую младшую. Ту самую девочку, которая хорошо всё запомнит, чтобы нам передать. Чтобы мы с её дочерьми Валентиной и Надеждой нашли друг друга через много-много лет, чтобы наше майеровское не потерять и приумножить. Спасибо ей, низкий поклон!
«Мы с сестрой все время говорим о том, что, если бы мама была жива, она так обрадовалась бы всему, что мы только насобирали о её Майерах! Мы так и видим восторг в её глазах. Она умела радоваться».
«Когда мама случайно выяснила, что Надежда Григорьевна Кийченко (в девичестве Майер) живет, как и мы, в Москве, она сразу приехала знакомиться и поразилась, как та похожа на Анну Васильевну Майер – одно лицо. Они дружили много лет, до самой смерти Надежды Григорьевны. Мама вообще собирала по свету всю родню и общалась, и дружила (и со своими, и с папиными)».
В их семьях все авиационные инженеры и очень любят учиться в любом возрасте, многие окончили по два института. Кто-то живёт под Москвой, кто-то в Киеве, кто-то в Крыму. Ищут своих родных как по материнской, так и по отцовской линии — Омилаевых, Нехаенко, Плешаковых, Синкевичей, Стахурских, Галузинских, Кролицких. Вдруг теперь и их кто-то через «Лицей» найдёт? Оставляем печатный след.
Другие потомки Василия Людвиговича Майера живут в Москве, Минске, Херсоне, Алма-Ате, на Дальнем Востоке. Будем очень рады их откликам!
Основное рассказано, хотя много фотографий ещё осталось в сумочке. А при чём же тут голубые башмачки? Что-то о них речи не было.
Это ещё одна история, переданная Людмилой Владимировной от своих бабушек своим дочкам, а иначе никто бы об этом уже не узнал.
«Почему-то Людвиг Майер отправлял своих сыновей в Германию легко, как в соседнее село – то они учились там, то каких-то родственников навещали. Василий ездил туда несколько раз и дружил с тамошней молодежью (по-немецки он говорил), заводил легкие романы.
А когда родители решили его женить, почему-то вспомнилась ему одна девчушка. И вовсе не из тех, за кем он ухаживал, с кем отплясывал на праздниках – маленькая, худенькая, но – с очень выразительными глазами. И поехал Василий свататься. Невесте еле-еле исполнилось 16. То есть это он думал о ней, как о невесте, а её родители отказали, да еще услали её от греха подальше к тётке, в соседний городок.
Василий домой не уехал, а вызвал в Германию родителей. Приехали старики Майеры, тоже пошли сыну жену добывать. Отказали родители невесты во второй раз. Не хотели отдавать дочку в Россию, да еще в глубинку в какую-то, не в Москву ведь и не в Питер.
А в это время сердобольная тётка проговорилась племяннице, что сейчас её Василий сватает. Девчонка в чем стояла, в том и рванула домой. Сначала бегом, а потом кто-то из проезжавших мимо сжалился, на телеге подвез. Домой прибежала в слезах, с прижатым к груди голубым тряпичным башмачком – порвался по дороге. И с порога заявила родителям, что утопится, если за Василия не отдадут. И родители уступили. Майеры вытаращили глаза – откуда в худенькой малышке столько сил? Даже Василий вытаращил – он и не думал, что девушка его тоже заприметила.
С тех пор в спальне у Василия и Анны Майер над кроватью висели на гвоздике два голубых башмачка – один целый, а другой порванный. Невероятная история? Но обе мамины бабушки эти башмачки помнили».
Огромное спасибо интернет-журналу «Лицей», на протяжении многих лет публиковавшему мои истории и так помогшему нам и в этот раз соединиться друг с другом. Каждый раз при таких встречах я ощущаю, как распределённые между всеми нами гены вновь соединяются и воссоздают наших предков, а многократно усиленная энергия возвращается от них к нам как опора и защита, как благословение, как тёплый привет.
Фото из домашнего архива Валентины и Надежды Омилаевых