Смешно сказать, но цифра в названии обозначала объём оперативной памяти двух компьютеров Yamaha MSX, на которых всекомпозиции записывались. Современный пользователь, выкачивающий из Интернета десятки гигобайт в день, не может даже представить себе, что когда-то и такая мелочь казалась пределом технического совершенства. Но в 1987 году в нашей стране не то, что пользователей, а людей, понимающих, для чего нужен человеку компьютер, было не так уж много.
Моё поколение вообще было последним, чьё детство прошло вдали от компьютерных мониторов. Азам математики нас учили с помощью счётных палочек и бухгалтерских счёт, изобретённых ещё до нашей эры. Об электронной технике будущего мы знали только то, что можно было вычитать в научной фантастике, а та рисовала образы роботов, которые по сути — те же люди, только головы квадратные и вместо глаз — лампочки. Более любознательные школьники, типа меня, впрочем, иногда ещё почитывали серьёзную научно-популярную литературу и узнавали из неё о японских заводах, обходящихся минимумом сотрудников, о космических аппаратах, уже успевших поковыряться в грунте Луны и Марса, о гиганских вычислительных машинах, сортировавших результаты последней переписи населения. В какой-то из подобных книжек конца 70-х, помнится, мне даже попался рассказ о компьютерных вирусах, но я из него мало что понял. Зато глубокое впечатление произвела помещённая там же карикатура: огромный многоэтажный агрегат, вокруг которого с растерянным видом суетятся академики в белых халатах, влезают на стремянки, что-то подкручивают отвёртками, а в это время в углу худенький младший научный сотрудник показывает на выпавший из розетки штепсель и радостно кричит: «Ребята, я, кажется , понял, почему она не работает!»
В середине 80-х пресса всё чаще стала говорить об очередной школьной реформе, частью которой должна была стать всеобщая компьютеризация. Насмотревшись по телевизору, как в передаче «Экспедиция в XXI век» ученики какой-то московской образцово-показательной школы виртуозно нажимают на клавиши, мы однажды не выдержали и отправили к нашему школьному директору целую делегацию с просьбой организовать уроки информатики и у нас. Алексей Алексеевич — крепкий хозяйственник ещё сталинской закалки, только раздражённо отмахнулся:
— Для того, чтобы приобрести хотя бы один компьютер, мне бы пришлось продать нашу школу со всем её имуществом!
Через год — видимо, получив соответствующие инструкции сверху, он своё мнение изменил и кабинет информатики всё-таки оборудовал. Правда, ни одного компьютера там не было. Зато на каждой парте лежало по калькулятору и карманному календарику на 1989 год. А учительский стол ешё был снабжён кнопками дистанционного управления, с помощью которых сдвигались и раздвигались шторы на окнах, включался свет, телевизор и радиоточка. В течение всего одиннадцатого класса мы зубрили текст инструкции к калькуляторам, из которого почему-то запоминалась только фраза о том, что корпус снабжён прочным антиударным покрытием. Тем временем директор, взявший на себя ведение нового предмета, с сосредоточенным видом играл кнопками и что-то насвистывал. Однажды во всей Сулажгоре вырубился свет и наступил звёздный час для Алексея Алексеевича. Все сорок пять минут урока, сидя в кромешной темноте, он рассказывал, как получал комсомольский билет году в сорок седьмом, когда было холодно, голодно, примерно так же темно, но люди были добрее. По пути на выпускной вечер я спёр из кабинета один календарик — пусть хоть для коллекции польза будет!
Настояший компьютер нам показали только однажды — на экскурсии в университете, в очередной день открытых дверей. Мы увидели, как с помощью графического редактора можно нарисовать домик а потом ответили на вопросы какого-то психологического теста. Темой теста был здоровый образ жизни. Я отвечал предельно откровенно и даже признался, что не пью и не курю, но бездушной машине моё равнодушие к спорту не понравилась и она заявила, что при подобном образе жизни долго не живут. Сесть за клавиатуру самим и что-нибудь понажимать нам, к сожалению, не позволили. А так хотелось произвести какое-нибудь заумное математическое действие — например, разделить шестизначное число на ноль, и посмотреть, как у компьютера съедет набекрень крыша!
Впрочем, мы не особенно переживали, что у нас нет нормальной информатики. В советской школе вообще было много бесполезных, на наш взгляд, предметов. Ну зачем, например, учить иностранные языки, если за границей мы никогда не будем и с иностранцами общаться не собираемся? А мир, набитый до отказа электроникой, и подавно представлялся далёким будущим, до которого мы не доживём. Как он должен выглядеть, можно было судить по входившему в моду новому танцу — брейк-дансу. Когда в телевизоре появлялась очередная бесполая фигура с перехваченным медицинским бинтом лбом и начинала извиваться под музыку вышеупомянутых Тихомирова и Родионова, мы, сгрудившись у экрана, тщательно зарисовывали каждое движение, а потом, рискуя что-нибудь себе вывихнуть, пытались это повторить. Но ни мы, ни наши тогдашние музыкальные кумиры, не чувствовали, что будущее начинается сегодня. Недаром же даже московская рок-группа, назвавшаяся в духе времени «ЭВМ», расшифровала аббревиатуру чисто по-русски: «Эх, вашу мать!»
Когда году в 96-м в очередном письме знакомая москвичка настоятельно порекомендовала мне срочно приобрести компьютер и подключиться к какой-то там сети, я только усмехнулся: столичная молодёжь нашла себе новую дорогую игрушку — надолго ли?! Тем не менее мир менялся на глазах под натиском информационных технологий. В редакции газеты «Петрозаводский университет», где я вёл несколько авторских рубрик, вдруг поселилась новенькая машина, на которой мы начали делать компьютерную вёрстку. Новый вид газеты казался более привлекательным чисто внешне, но необъезженная техника регулярно показывала свой дикий нрав. То и дело терялись строчки и даже целые столбцы, а фотографии оказывались не на своём месте. Однажды, например, по какой-то необъяснимой причине поменялись местами снимки, сделанные на учёном совете и на весёлом студенческом празднике. В результате лишь благодаря бдительности редактора номер не вышел с изображением амбала с пивной кружкой, иллюстрирующем заметку о том, какую актуальную речь произнёс ректор В.Н.Васильев. Но это было ещё не страшно. Когда в наши файлы влез вредоносный вирус, работа оказалась парализованной почти на неделю. «Осваивай компьютер! Это так здорово!», — писал знакомый из маленького уральского городка, до которого тоже уже добрались новые веяния. Я же твёрдо стоял на своём, видя своими глазами, насколько это «здорово».
Однако первое утро первого дня нового тысячелетия я начал с того, что сел за недавно купленный маломощный «Pentium 1». А что оставалось делать? Надо было срочно печатать диссертацию, а из продажи во всём городе почему-то исчезли ленты для пишущих машинок — раз и навсегда.
Поначалу я как примерный школьник обложился пособиями и учебниками для начинающих пользователей и начал внимательно читать, не пропуская ни единой запятой. Но где-то недели через полторы стало ясно, что две трети проглатываемой информации мне либо не нужно, либо устарело лет пять назад, несмотря на прошлый год издания всех книг. С чтением было покончено. В течение нескольких месяцев я просто набирал одним пальцем свои стихи. Несколько раз я нажимал что-то не то и терял всё напечатанное, несколько раз компьютер просто впадал в ступор от моих непонятных команд. Но печатать я всё-таки научился — пусть и одним пальцем.
И ведь что интересно — вокруг столько много говорили о компьютерной зависимости, а я лично её на себе почти не испытал. Даже виртуальные игры меня не смогли соблазнить. То есть, конечно, была у меня в компьютере поначалу пиратская версия игры со сказочно-фэнтезийными мотивами под названием «Heroes II«. Там скакали рыцари на конях, летали драконы, колдовали колдуны, штурмом брались замки и происходило много других соответствующих жанру событий. Бывало, что, набрав и отредактировав очередной кусок диссертации, я засиживался до поздней ночи, ведя тяжёлые бои с коварным и опасным противником. Но, стоило мне всех победить один раз, другой, третий, стоило понять принцип наиболее быстрого достижения заветной цели — и интерес ко всем играм моментально улетучился. Пасьянс «Косынка» до сих пор раскладывать не умею и не сожалею об этом. По мне картёжные баталии — занятие ещё более скучное даже, чем футбол!
Похожая история потом повторилась и с Интернетом. Оторваться от экрана было трудно только в первые несколько месяцев — пока всё казалось новым и необычным, а в душе жило чисто детское любопытство: «А что будет, если нажать вон на ту кнопочку?!» Оказалось, Интернет знает гораздо больше, чем я думал. Однажды я прикола ради даже забил в Яндекс пару слов, которых в природе не существовало, поскольку они приснились лет в шесть. Так в ответ мне предложили десятка три ссылок на материалы с этими словами, оказавшимися терминами из учения о реинкарнации какой-то малоизвестной секты. Приснится же такое!
И всё-таки возможности Интернета оказались не безграничными. Как только это стало очевидным, бессмысленное брожение туда-сюда кончилось. Осталось пять-шесть сайтов, с которых всегда можно скачать нужную мне музыку, ещё штук пять — тех, на которых есть необходимая для работы справочная информация, несколько наиболее авторитетных литературных порталов, на которых я появляюсь примерно раз в полгода, ну и регулярно проверяемый, но чаще всего всё-таки пустующий почтовый яшик. Всё это отнимает максимум часа три в день — чаще всего по утрам, в качестве гимнастики для ума.
А вот обо мне Интернет знал немного. Говорят, когда петрозаводский поэт Дмитрий Горох впервые подключился к Сети и захотел что-нибудь почитать о себе, ему попадались исключительно энциклопедические статьи, типа: «ГОРОХ — род одно- и многолетних трав семейства бобовых». Меня ни с растениями, ни с животными никто не путал, но вдруг выяснилось, что мир прямо-таки кишит моими тёзками — полными и неполными, политиками и актёрами, стриптизёрами и товароведами, начальниками и скромными учителями. Только в одной социальной сети Vkontakte зарегистрировано 22 Олега Гальченко. Никогда бы не подумал, что нас на свете так много! Ну, а когда находишь что-нибудь, касающееся именно тебя, не перестаёшь удивляться, как по-разному видят тебя люди!
Один блогер, например, опубликовал относительно недавно мемуары о «лихих 90-х», где посвятил моей персоне целую главу — причём пишет там довольно лестные вещи. Этого типа я запомнил хорошо — ведя литературные рубрики в газете «Петрозаводский университет», регулярно получал от него по почте длиннющие прозаические тексты, которые не то что печатать, а даже читать было тоскливо. В ответ обычно посылал коротенькие вежливые отписки, а когда в моей жизни началась очередная чёрная полоса, вообще перестал реагировать на его послания, а адрес потерял. И вот выясняется, что человек даже благодарен мне за то, что смог выговориться, а отсутствие публикаций — дело второстепенное! Такое читать чертовски приятно — как и обсуждение на каком-нибудь фанатском форуме статьи, которые ты написал лет пятнадцать назад, давным-давно уже забыл и никогда не считал чем-то из ряда вон выходящим. Правда, иногда впечатление может быть подпорчено фразой, типа: «Я тут нашёл интересную статью какой-то О. Гальченко!». Вот так не успеешь отвернуться — а тебе уже пол сменили! И почему кто-то из довольно жёсткого текста сделал вывод, что я именно женского рода, так и остаётся загадкой…
И на каких ещё только призраков прошлого не наткнёшься в этом доме с привидениями! Вот узнаёшь, например, что девушка, с которой так болезненно и бестолково расставались пятнадцать лет назад, сделала научную карьеру и заведует кафедрой в своём маленьком забайкальском городке — и вдруг ощущаешь светлую ностальгию по временам, по которым вроде бы не привык тосковать. Ты никогда не умел расставаться по-хорошему, это всегда было слишком больно — резать по-живому, но почему-то сейчас мысленно желаешь ей счастья, если таковое вообще где-то существует… А вот вдруг выясняешь, что некая барышня, обиженная твоим невниманием много лет назад, печатает твои произведения под своим именем — и искренне радуешься, что вовремя оттолкнул её от себя. Ты даже не злишься и не пытаешься мстить, зная, насколько смешно выглядит любой плагиатор, пытающийся примерить чужие обноски!..
Здесь случаются самые разные встречи — в том числе и не очень радостные. Но что бы там ни было, я никогда не соглашусь с теми, кто называет Интернет «всемирной помойкой». По-моему, помойку находит только тот, кто её ищет. Говорят, например, что в Интернете полно педофильских порносайтов, но за все годы я не видел ни одного по простой причине — я их ни разу не запрашивал.
Интернет — это территория свободы, где каждый получает именно то, чего он достоин: если прописал в Яндексе слово «дерьмо» — не жалуйся, что в твоей квартире неаппетитно запахло! Другое дело, что свобода — это прежде всего умение делать правильный выбор, которое должно воспитываться с детства в каждом человеке. Однако, нашим соотечественникам с правильным пониманием свободы не повезло, им до сих пор приходится учиться всему слишком поздно, методом тыка — тем самым, которым когда-то я осваивал компьютер, и попутно преодолевать сотни опасных соблазнов. И опять же Интернет здесь может оказаться лучшим учителем. Когда я смотрю в YouTube телепередачу, буквально накануне снятую с эфира на одном из центральных каналов по политическим причинам, когда читаю на форумах высказывания — пусть порой и неприятные, но расходящиеся с официальной точкой зрения, я понимаю, что живу в мире, где цензура в привычном смысле слова невозможна, где единственным цензором должны быть мои разум и совесть. И я готов мириться с любыми издержками свободы. Чтобы иметь вот это. То, ради чего, собственно, и стоило разбивать в кровь лбы, бодаясь с совком в 80-х и держать круговую оборону против попсы и дикой коммерции в 90-х.
Вообще, я благодарен компьютеру за многое. За то, что научил прятаться от депрессии в виртуальном мире. За то, что в годы, когда у меня стало резко падать зрение, стал главным рабочим инструментом, источником информации и средством связи с окружающим миром. За то, что постоянно напоминает, в каком веке мы живём.
А жалко всё-таки, что всего этого в моей жизни не было двадцать лет назад! Остаётся только надеяться, что в скором времени какой-нибудь компьютерный гений придумает программу, с помощью которой можно пообщаться по скайпу с далёким будущим или далёким прошлым. Тогда бы я обязательно позвонил в 1987 год самому себе, закинул бы парочку интересных аудиотреков и рассказал бы, что там ждёт впереди. Может быть, не во всём бы обрадовал, но хотя бы посоветовал при первом удобном случае заняться компьютерным самообразованием. А то двенадцатый год стучу по клавишам — и чувствую себя таким же безнадёжным «чайником»!..