Во сне мы можем многое. Сидеть, к примеру, на краю окна высотки. Сколько раз хотелось проделать это наяву, но сознание строго контролирует инстинкты самосохранения.
А пока разум отдыхает, его разгульный брат-подсознание, с хохотом выталкивает меня из квадратного проёма:
– Да не жмись ты! Дрыхнет этот зануда!
Сердце от страха где-то в горле. Лечу, готовая стать кровавой лепёшкой на асфальте. Но, нет! Это полёт, действительно, полёт! Без самолёта, без скафандра. Без метлы!
– А вот и лепёшечка! – издевательски шепчет подсознание, показывая вниз, где тёплым фаршем расползлось моё тело.
– Фу! – обижаюсь я. – Зачем ты?!
– Не боись! Шутка!
Фарш собрался и стал опять мной.
Невидимое посмеялось, высморкалось.
– Ладно, хорош, тут зависать! Летим! Ты давно этого хотела!
В дневной жизни из моего окна виден тоненький хвостик залива. Маяк на той стороне, приветливо подмигивая, манит туда, к себе, в кажущееся вечным счастье. Каких-то десять километров над водой.
– Ну, давай! – подталкивает меня… Я уже знаю кто.
Взмываю в ночное небо и – резко вниз. Ух, ты как здорово! Кстати, ночь. Так что без восторженных воплей. Пролетаю рядом с окнами соседнего дома – вижу в чужом жилье своего отца.
– Эй, привет, па!
Не отвечает, машет рукой. Не мне. «Ну, да, он же умер». Вдруг – слёзы. « Мой папа умер!»
Молчит внутренний собеседник. Тормошу его:
– Ты слышишь?
– Да. Восемь лет назад.
Странно, но меня это успокаивает. Или просто я отвлекаюсь, увидев огромную подводную лодку, втиснувшуюся между домами. «Где ж теперь парковаться?» Субмарина высится к третьему этажу: страшная, но привлекательная… до потного ужаса. Хочу дотронуться до неё. Чувствую пальцем мощное, непробиваемое… Это… Из чего их делают?
Ба-бах! Что это?!
– Дождалась! – шипит подсознание. – Война! Чего ты застряла здесь? Теперь разгребайся сама!
– Не бросай меня! – кричу сквозь взрывы. – Я боюсь! С кем, хоть, воюем?
Вместо ответа, выползаю из окопа в матросском бушлате, с гранатой в руке. Вокруг неразбериха: дымно, шумно. Куда бросать гранату?! Кто-то кричит об отступлении. Ползу обратно, меня подхватывают чьи-то руки. Оборачиваюсь – немцы! Вернее один. Форма серая, ворот расстегнут, в руке дымящийся автомат. Он, запыхавшийся, берёт меня за плечи, быстро говорит что-то на своём языке, кашляет, глотает слова. Но я понимаю… Понимаю, что неимоверно люблю этого парня! Люблю эти светлые волосы, шею в вороте мундира. Мне кажется, я помню, как прижималась к ней когда-то губами: к прохладной, тонкой коже. А он всё говорит и говорит:
– Марен, родная! Я должен бежать! Большая удача, что мы встретились! Спаси себя ради нашего малыша!
Я чувствую у себя огромный детоносный живот. Сразу заломило спину. Обхватываю этот шар и беспомощно, по-рыбьи, шевелю губами:
– Люблю тебя, люблю тебя, Карстен…
Как не хочу, чтобы он уходил! Я же знаю… Он не вернётся.
– Мы будем вместе, не плачь! Вместе навсегда…
И я ещё какое-то время вижу его бегущего, стреляющего из автомата в кого-то. В кого? В моих сородичей… И я понимаю, что это ужасно… Но… Но как же я люблю его!
– Эх, ты! – разочарованный плевок моего подсознания. – Была такая возможность осуществить мечту, слетать за счастьем… А ты? Прокрутилась возле своей берлоги! Прям, «кино и немцы»! Пока!!!
– Доброе утро! Как спалось? Какие такие немцы? – это уже моё сознание включилось и услышало последнюю фразу.
Не знаю я, какие немцы. Приснится всякая ерунда! Живот, правда, на всякий случай потрогала. Ф-у-у! Пронесло. Всё, забыли. Здравствуй, новый день, сегодняшний и завтрашний, и дальше.
– Нет, ты прикинь! – делился эмоциями приятель, к которому я спустя неделю пришла на юбилей. Жил он в частном доме, недалеко от меня. – Я ж здесь, ё-к-л-м-н, сорок лет! Всё через свои руки просеял. А они тут… Под ногами! Решил я, короче, лестницу на входе поменять, расковырял всё, раскопал. А они, неглубоко, метра не будет, лежат.. Трое… В серой форме.. Штык-ножи при них, кресты наградные! Нет, я, прикинь, раньше по лесам трофейничал – ничего! А здесь… Под ногами! – радовался приятель. – У одного ещё колечко на пальце. Так… Ничего особенного, но золотишко, всё же! Там ещё буквы были «К» «М» и надпись… Сейчас вспомню… Э-э-э, фэр, фор…
– Фюр иммер цузаммен, – подсказываю обречённо. – «Вместе навсегда»…
– Ты откуда знаешь?! – удивился рассказчик.
– Стандартная надпись на обручальных колечках, – отвечаю спокойно, но чувствую, как метнулось во мне смутное, горькое дежа-вю. – Куда ты всё это дел? – спрашиваю как можно равнодушней.
– Так сбыл уже, любителям. Мне этого не надо. А они заплатили…
– А их? Ну, останки?
– Вон там, на пустыре закопал. Что мы не люди, что ли? – сделал богопослушное лицо приятель. – Ну, хорош! Банкет стынет. Пошли!
Где шляется эта проныра, моё подсознание, пока я активно пользуюсь разумом? Оно нарочно подкинуло мне этот сон или опять пошутило? Что я могу теперь сделать и должна ли? Может, другой раз, просто полететь за счастьем и не влезать в тонкости призрачного мира?