В купе погасили свет, но Ренат еще не спал и, главное, знал, что не уснет. Он лежал на верхней полке, терзал ногами одеяло, смотрел в потолок и, повторяя многих других пассажиров, запертых под потолком, представлял, будто лежит в гробу.
Ренат уже сходил в туалет и, покачиваясь, покурил. По вагону, стылому и слепому, бродили силуэты таких же неспящих. В их пустых стаканах тихо, призрачно позвякивали ложки.
Короче, Ренат лежал и думал, потакая своей самой дурной привычке, – думать в постели.
Эта привычка появилась не то чтобы очень давно, но и не вчера. В тот самый день Ренат потерял и – как ему теперь казалось – потерял навсегда сладость вечернего засыпания. Сначала он расценил это как «сложный период в жизни» и более-менее терпеливо ждал, пока не лопнет пузырь с мыслями. Потом Ренат злился: все-таки он был молод – того ободряющего возраста, когда все еще впереди. Ему казалось, что тоска и тяжесть, бросившись на него, просто ошиблись адресом. Но время шло, а Ренат по-прежнему разгрызал зубами каждый свой день. И кто там ошибся, попробуй понять….
Сосед по купе, неопрятный старик в кальсонах, посапывал, сунув одеяло между ног.
Ренат по-прежнему лежал, пытаясь понять, зачем ему понадобилось садиться в поезд и тащиться в маленький и, скорее всего, отвратительный город, где вместе с сумерками выключается свет во всех окнах… Старый друг заболел и попросил навестить. Ренат случайно согласился, потом неудобно было отказываться. «Пожалуй, ответственность», – решил Ренат, наковыряв внутри хоть что-то, разрешающее ему считаться живым. Все остальное – полуобморок. Череда навязчивых случайностей, и больше ничего вокруг.
Он приподнялся, стукнулся локтем о стену, слез, нащупал резиновые тапки и побрел в тамбур. Поезд покачивало, и на окнах оставались следы пальцев Рената. Откуда-то донесся смех, откуда-то – сдавленная ругань. Ренат подумал, что даже ссоры остались для него в другом, румяном времени, там, где он так и не смог оправиться после одного-единственного предательства.
Ренат взглянул на таблицу с маршрутом следования, начал читать, подсмеиваясь, как школьник, над нелепыми именами городков, которые были только дырами между настоящими городами. На звук выглянула из купе проводница – женщина не то стареющая, не то уставшая с неуютным, влажным лицом.
– Следующая остановка – Дно, – Ренат сверился с расписанием и с часами. – Сейчас как раз будет.
– Вам что-то нужно? – уныло, будто бы хныча, переспросила проводница.
– Хорошее название – Дно, – сказал Ренат. – Там, наверное, живут сплошь оптимисты.
– Без понятия, – буркнула проводница. – Стоянка – одна минута.
Оглядев Рената привычно недоверчиво и, кажется, принюхавшись, она вернулась к столу, щелкнула ручкой.
– Каково это – родиться в таком месте? Где вы живете? Я живу на Дне… Если на Дне живешь, можно никуда не торопиться, – сочинял Ренат. – Кто придумывает имена городам? Хотя это не город: Дно – это дно. Вот так подземелье… Никаких иллюзий, просто Дно.
Машинист дал сигнал о прибытии. Проводница встала, сбросив еще немного семечек на пол
– Разрешите пройти, – сказала она, брезгливо отодвинула Рената к бойлеру с водой.
Она прошла в тамбур, топая каблуками и прихрамывая. Ренат заметил, что на щиколотке у женщины приклеен маленький «туфельный» пластырь. Женщина громко зевнула, отпирая дверь вагона, бормотала что-то о спокойной ночи. Ренат последовал за ней в тамбур. Проводница чуть вздрогнула.
– Опять вы, – заметила она.
– Очень хочется посмотреть, кто выходит, – объяснил Ренат.
– Никто, боже мой, никто, – сказала женщина.
Поезд дернулся и остановился, проводница открыла дверь. С невольным удовольствием Ренат вдохнул ночной воздух. Он прищурился, чтобы прочесть название, выбитое на фасаде. Там, наверное, так и написано – «Дно», но Ренату хотелось убедиться.
Не разобрать – темно. Темнота, как в сказках – хоть черную кошку ищи. Здания и дороги исчезли в ночи, не оставив для путников даже контуров. «Утонули в Дне», – уточнил Ренат. Он различил два фонаря, горящих, как ему виделось из тамбура, где-то очень далеко.
Проводница без конца распахивала рот, зевая, и коровьими глазами смотрела на перрон.
– Вы, наверное, часто здесь бываете? – спросил Ренат.
– Да уж…
На перроне показался мужчина. Он шел из хвоста поезда, довольно бодро и уверенно двигаясь куда-то влево, в темноту, которая ему была знакома. Мужчина скинул со спины рюкзак, достал сигареты и прикурил, добавив городу еще одну, третью желтую точку. Ренат не сводил с него глаз – он бы о многом хотел спросить этого человека.
– Хорошей дороги, – негромко сказал мужчина, заметив Рената и проводницу, и махнул рукой.
Еще немного, и бывший пассажир нырнул в густую темноту и исчез. Было слышно, да, Ренат слышал, что человек насвистывает.