Двадцать лет назад, в 1992 году, Большому драматическому театру, которым Георгий Товстоногов руководил последние 33 года, было присвоено его имя.
О встрече с мастером вспоминает Валентина Акуленко.
Счастливый случай
С театром Товстоногова познакомилась в студенческие годы, тогда он назывался Большим Драматическим имени М. Горького.
Эпоху Товстоногова в БДТ современники окрестили «золотой», а сам театр того времени стал «эстетическим оазисом для ленинградской интеллигенции», к коим можно было отнести и питерских студентов. Помню, что за билетами на премьерные спектакли мы выстаивали ночи у театральной кассы на набережной реки Фонтанки, 65.
В 1973 году под впечатлением от озорного водевиля «Ханума», в котором блистали Людмила Макарова, Владислав Стржельчик, Валентина Ковель, Николай Трофимов, с новеньким университетским дипломом в чемодане я с грустью покидала Ленинград. В голове звучал бархатный баритон самого Товстоногова, читавшего в этом спектакле за сценой ироничные строки Орбелиани.
Тогда я и подумать не могла, что судьба подарит мне встречу не только со спектаклями мастера, но и с ним самим.
Весной 1984 года, когда уже работала в республиканской газете, меня откомандировали на месячные курсы в Ленинградскую ВПШ. Из этих курсов больше всего запомнилась общественная нагрузка: ответственной за культмассовый сектор. Мне предоставили возможность заказывать для группы билеты в любой из театров Питера. Несложно было убедить одногруппников, что это должен быть БДТ и никакой другой.
Тогда посчастливилось не только посмотреть весь репертуар сезона — «История лошади, или Холстомер» с Евгением Лебедевым, «Амадеус» с Владиславом Стржельчиком, «Пиквикский клуб» с Олегом Басилашвили, «Последний срок» с Зинаидой Шарко и другие, но и главную премьеру сезона — спектакль «Смерть Тарелкина» с Валерием Ивченко, новой звездой БДТ, в главной роли.
Оперу-фарс А. Колкера по мотивам знаменитой комедии А. Сухово-Кобылина многие театральные критики сразу же назвали сценическим экспериментом. Но поскольку поставил его Товстоногов, то эксперимент обернулся еще одним успехом театра. В новом спектакле все актеры пели. Сюжет, как и большинство сюжетов русских классиков — из нестареющих: оголтелая погоня обывателей разных слоев общества за «счастливой картой». Рискованная игра приводит к тому, что первые роли на служебном поприще при пособничестве безнравственных высокопоставленных особ заняли еще более безнравственные чиновники Тарелкины и квартальные надзиратели Расплюевы.
«Тарелкина» удалось посмотреть даже дважды. Но завершением этих театральных дней стала встреча с народным артистом СССР, Героем Социалистического труда, лауреатом самых высших государственных премий, главным режиссером Ленинградского академического Большого драматического театра имени М. Горького Георгием Товстоноговым. Руководство ВПШ организовало эту встречу со знаменитостью по просьбе обучающихся здесь журналистов.
«Ради общего дела последнее слово оставляю за собой»
…Он стремительно прошел на небольшую сцену к журнальному столику, приготовленному, видимо, по его просьбе. Стройный, смуглолицый, элегантный, удивительно похожий на все свои характерные изображения. Поздоровался. Выложил на столик пачку импортных сигарет, достал из кармана пиджака изящный мундштук, ловко заправил в него сигарету. Товстоногов много курил, об этой его привычке я уже знала из многочисленных публикаций.
Он сразу же предложил задавать вопросы. Иначе как узнать, что именно интересует аудиторию.
Конечно, первый вопрос касался только что увиденного спектакля «Смерть Тарелкина».
— Почему все-таки выбрали оперу, а не обычный разговорный жанр?
— При всей глубине и талантливости текст Сухово-Кобылина звучал бы сегодня архаично, и скорее всего трудно воспринимался в обычном исполнении, — неторопливо начал Товстоногов, прохаживаясь по сцене со своим негаснущим мундштуком в длинных пальцах. — Музыкальная форма в данном случае помогает восприятию, оживляет.
Конечно, мы проигрываем в вокале, что неудивительно, но сохраняем дух произведения и достигаем цели, которую я бы выразил так: «Содрогание от зла есть высшая форма нравственности».
На вопрос о режиссерской позиции и предназначении театра Георгий Александрович отвечал так:
— Назначение театра, мне кажется, растревожить человеческую совесть. Моя позиция — стараться не лгать на сцене. Бичевать зло на сцене, чтобы его меньше было в жизни.
Признаю только режиссуру, прокрученную через душу артиста. Придерживаюсь методологии Станиславского, который открыл способ воспитывать в актере то, без чего не может существовать настоящее искусство. Оно в том, чтобы актер вживался в роль, чтобы зритель не улавливал фальшивых нот, забывал бы, что идет игра.
Товстоногов говорил, что душевность, характерная для русского искусства, не может быть полной, если она выражается только на сцене. Она должна быть и за кулисами. Здоровым взаимоотношениям в труппе режиссер придавал большое значение.
Поэтому вопрос, который я задала мэтру, напрашивался сам собой:
— Каков принцип ваших отношений с актерами? Почему из театра ушли такие мощные таланты, как Иннокентий Смоктуновский, Татьяна Доронина, Олег Борисов, Сергей Юрский?
Нетрудно было догадаться, что об этом Товстоногова спрашивали десятки раз. Однако он и бровью не повел, зажег новую сигарету, неторопливо затянулся и стал спокойно, без тени досады отвечать.
— Я очень дорожу своей труппой. Именно поэтому ввел принцип добровольной диктатуры или, как это еще называют наши актеры, просвещенной монархии. Ради общего дела последнее слово оставляю за собой. Если медные трубы взыграют в душе актера, завоевавшего на нашей сцене славу, популярность, и он приходит ко мне с ультиматумом: отныне играть только то, что он хочет, — продолжал Георгий Александрович, — то, как бы ни был дорог мне этот актер, я готов с ним расстаться. Нельзя ставить себя над своими же товарищами. К таланту нужны еще и скромность, человечность. Но при всей боли и горечи, которую испытываю при таких расставаниях, я всегда желал, чтобы от их ухода им было хорошо.
Время доказало, что Товстоногов был искренен и во многом прав. Труппа , даже оставшись без него, боготворила мастера. А все, кто ушли из БДТ, не затерялись, конечно. Разве могли затеряться Смоктуновский, Доронина или Борисов? Но все же потом, в Москве, никто из них не достиг более высокой планки, чем в труппе БДТ.
Евгений Лебедев не ушел и не думал уходить. Кстати, именно его и еще нескольких актеров Товстоногов в 1956 году, когда возглавил театр, оставил из прежней труппы. Чутье на крупные таланты никогда не изменяло мастеру. Было бы трудно представить БДТ без Евгения Лебедева. Одна его роль в «Истории лошади» чего стоит!
Товстоногов остался Товстоноговым — великим режиссером. А Лебедев — Лебедевым, великим русским актером. В товстоноговской труппе всегда были не просто большие актеры, а личности. Сыгранные на сцене БДТ роли принесли известность И. Смоктуновскому, О. Борисову, раскрыли дарования Е. Лебедева, Т. Дорониной, Е. Копеляна, С. Юрского, П. Луспекаева, В. Стржельчика, В. Ковель, В. Медведева, К. Лаврова, Ю. Демича, Н. Трофимова, Л. Малеванной, C. Крючковой и других. Сегодня играют А. Фрейндлих, О. Басилашвили, З. Шарко, В. Ивченко, Н. Усатова.
Многих интересовало, как у Товстоногова складываются отношения с одним из ведущих артистов театра Кириллом Лавровым.
— Прежде всего это очень умный человек. С Лавровым нас связывает многолетний творческий союз. Он один из моих единомышленников и строителей БДТ.
Как известно, Кириллу Лаврову, по желанию труппы, пришлось стать и преемником почившего мастера. Трудную ношу, оставленную незаменимым Товстоноговым, он пронес с достоинством и мужеством, сохранив присущую ему скромность коренного петербуржца.
«Чем крупнее тема, тем выше должно быть ее художественное освоение»
Сегодня, когда на сценах и на экранах мы видим много эпатажа, суеты, надрыва, стремления любым способом привлечь к себе внимание, бесконечные и своевольные интерпретации «по мотивам», хочется вспомнить о мастере и новаторе, которого невозможно ни повторить, ни превзойти.
— Бытует еще среди театральных деятелей и в литературе мнение, что какие-то слабости в пьесе, постановке искупаются важной темой. Напротив, тема при малохудожественности литературного произведения дискредитируется, — говорил Товстоногов. — Чем крупнее тема, тем выше должно быть ее художественное освоение. Всегда следовал этому принципу.
Интересно было услышать рассказ Георгия Александровича о том, как он ставил «Идиота» Достоевского в Гамбурге.
— Немецкие актеры рациональны, трудно затронуть их душу. А если этого не происходит, не происходит и Достоевского. Пришлось нагнетать обстановку, расписывать в мрачных красках, какой нас ждет провал. Актеры не на шутку разволновались. Стали играть почти так, как надо было играть, делать то, чего я от них добивался.
После премьеры спектакля появилась рецензия с заголовком «Гамбуржцы выпрыгивают из кресел». Стало быть, удалось расшевелить не только актеров и зрителей, но и критиков.
Георгий Товстоногов вспомнил и о не очень приятных впечатлениях от постановки чеховских «Трех сестер» в столице Норвегии.
— Увидел на сцене полное невежество. Беседовал потом с режиссером примерно так: «Когда мы ставим Ибсена, то обязательно глубоко знакомимся с материалом. А почему ваши военные в «Трех сестрах» одеты, как буденновская дивизия, няня выглядит и ведет себя как шансонье?» Спросил, были ли ошибки в этнографической стороне нашей постановки «Генриха IV». «Ни одной», — ответил норвежский режиссер.
Товстоногова спрашивали, как он относится к тому, что актеры БДТ часто снимаются в кино.
— Успех Олега Басилашвили на киноэкране — это и успех театра. Снимаются актеры в промежутках между работой над спектаклями, и это не вредит нашему общему делу, — ответил мастер.
— Думали ли вы сами поработать в кино?
— Собирался поставить фильм по произведению Гоголя «Мертвые души». Но на это надо минимум два года. Два года без театра — немыслимо…