«Был уверен, что путч провалится»

— 19 августа в 8 утра, когда я собирался на работу, мне позвонил профессор Зильбер: «Что будем делать?» — «В чем дело?» — «Как, вы не знаете? У нас переворот, ГКЧП». – «Известно, где Горбачев?»  —  «Ничего не известно». —  «Анатолий Петрович, не беспокойтесь, через неделю все закончится».

Через 10 минут звонит сын: «Папа, что это?!» И ему я сказал, что через неделю все закончится. Оказалось, через три дня.

Бурный был день 19 августа… В горсовете Катанандов, не поддержавший ГКЧП, провел совещание. Вечером по телевидению все мы увидели Ельцина на танке. Это для меня стало  подтверждением, что все завершится ничем.

Если хотели переворот, надо было его затевать три – четыре года назад, когда общественное сознание было еще советским, народ боялся власти, сталинский синдром страха жил в подкорке. К 91-му году он снизился до минимума, люди почувствовали свободу, привыкли к  гласности, открытости, увидели, как народ за рубежом живет. Для общественного сознания возврат к прошлому был неприемлем.  Поэтому я был уверен, что путч провалится. Убежденность окрепла, когда увидел дрожащие руки Янаева, увидел, как народ на улицах Москвы братается с танкистами.

В университете чувствовалось напряжение. Мы провели большое собрание коллектива. Выступили я, Зильбер, профессор  Григович. Мы выразили свое отрицательное отношение к ГКЧП. Думаю, мнение ректора для коллектива было немаловажным. Один лишь возглас раздался  с задних рядов: «Пора порядок наводить!», но никто не обратил на это особого внимания. Мы приняли резолюцию с осуждением ГКЧП.

На следующий день, 20 августа,  я пошел в обком КПСС к первому секретарю Кирьянову и секретарю по идеологии Шильникову. Говорю: «Что вы сидите?! Срочно надо собирать пленум обкома партии, выражать отношение к ГКЧП. Генсек пропал, дело до стрельбы может дойти». А Кирьянов спокойно так: «Если не будет кровопролития, всё провалится». То есть он был готов к худшему развитию событий.  По его словам, еще весной секретари обкомов партии собирались и обсуждали, что нужно что-то предпринимать. Шильников сидел за своим столом и читал газету, ждал указаний из Москвы. Я понял, что нечего мне здесь делать. Такую же выжидательную позицию занял в Верховном Совете Иван Александров, заместитель председателя Виктора Степанова, который в это время находился в Москве.

Когда я шел на общегородской митинг (20 августа. – Ред), размышлял, о чем буду говорить. Стал вспоминать свою жизнь, отца, расстрелянного в 1938 году. Решил, что ради памяти отца выскажу, что думаю. Я не исключал вероятности победы ГКЧП, но страха не было. Помню, что сказал: «Нам не нужен кусок масла на кусок хлеба, нам достаточно хлеба, для нас важнее свобода. Долой ГКЧП!». Жена признавалась, что в тот момент у нее коленки от страха за меня задрожали. Юрий Ланев, как рассказывал потом, стал думать, куда бы меня спрятать.

Когда после провала путча собрался Верховный Совет, на первом же заседании я поставил вопрос о доверии главе Верховного Совета Виктору Степанову из-за его невнятной позиции во время августовских событий. Стали голосовать: 50 на 50,  а для принятия решения нужны были две третьих голосов. Степанов волновался, прослезился даже: «Постараюсь оправдать доверие».

Потом был 93-й год. Тоже серьезное положение. Верховный Совет Карелии намеревался принять резолюцию против Ельцина. Я же был против конфронтации, предложил свой вариант резолюции, рассчитанный на мирное решение конфликта.

Думаю сейчас, был ли неизбежным распад СССР или нет? Или можно было пойти по китайскому пути? Китай сохранил однопартийную систему, но стал  решительно развивать рыночную экономику. С другой стороны, в Китае другие условия: более мощные ресурсы, в том числе  человеческие, монолитное по национальному составу общество, единый язык. Что важно, китайцы никогда не вмешивались в мировые процессы, мы же до упора поддерживали все коммунистические движения  — и во Вьетнаме, и на Кубе, и в Чили… Помогали всем и вся, ввязались в гонку вооружений, вся экономика была направлена на военно-промышленный комплекс, а собственный народ жил в нищете. Когда в конце правления Горбачева полки магазинов опустели и  ввели талоны на товары первой необходимости, стало ясно, что страна идет к краху. Это объективная причина ГКЧП  и развала СССР.

…Не жалею о своей позиции во время августовских событий, ни  в коем случае! Если говорить о стране, в которой мы через 20 лет оказались, то думаю, что переходный период от одной социально-экономической системы к другой еще не закончился. Нужно два-три поколения, чтобы возникло просвещенное демократическое общество.  Для меня примером является Финляндия.