Прошедший концерт можно отнести к числу лучших в исполнительской истории симфонического коллектива Карельской филармонии
Название абонемента «Вечера с Большим Симфоническим оркестром» следует расширить – «Вечера с Большим симфоническим оркестром Карельской филармонии под руководством художественного руководителя и главного дирижера Анатолия Рыбалко», ибо именно дирижер – создатель того успеха, с которым, как правило, проходят эти концерты.
Они составляют содержание филармонического абонемента № 1, являющегося своеобразной вотчиной дирижера, где он – главный творец. Разумеется, помимо этого абонемента, Рыбалко проводит и множество других концертов, к каждому подходя с той долей ответственности, которая всегда должна присутствовать в работе дирижера и которая присуща воспитанникам знаменитой дирижерской школы профессора Ленинградской (Петербургской) консерватории Ильи Мусина. Творческие достоинства Анатолия Рыбалко невольно обратили на себя внимание в исполнительской практике с первых концертов в Петрозаводске. И, конечно, не только школа, ведь из класса Мусина вышли десятки дирижеров с весьма различными результатами в самостоятельной работе, но и природный дар и творческая пытливость, — свидетельства неординарных личностных качеств Рыбалко.
В концерте, состоявшемся 14 ноября, исполнялись три произведения: увертюра к опере Чайковского «Воевода», Концерт для скрипки с оркестром № 2 Прокофьева и Десятая симфония Шостаковича.
«Воевода» — первый опыт композитора в жанре оперы (1868-69 гг.), настолько не понравившийся самому автору, что он уничтожил партитуру. Сохранившаяся увертюра к ней тоже не самое удачное творение гениального композитора, потому и звучит чрезвычайно редко, хотя некоторые приметы зрелого стиля автора явно слышны в русской природе мелодизма. Однако как исторический документ оперного пути Чайковского она, несомненно, имеет право на существование.
Напротив, скрипичный концерт Сергея Прокофьева (соль минор, ор. 63, 1935 г.) – произведение чрезвычайно интересное. Образно очень богатое, необычно для жанра концерта насыщенное драматургически, оно требует от исполнителя и досконального проникновения в замысел создателя и виртуозности высшего порядка. Это и продемонстрировал поистине блестяще справившийся со всеми премудростями композиции солист Дмитрий Смирнов. Молодой скрипач (ему всего 23 года) представляет Санкт-Петербургский Дом Музыки, со многими посланцами которого мы уже знакомы. Да и Смирнов на филармонической сцене Петрозаводска не новичок, он впервые приезжал к нам в октябре 2015 года.
Родившись в семье музыкантов и очень рано начав заниматься музыкой, он довольно быстро стал завоевывать награды на конкурсах. В частности, Дмитрий Смирнов победитель конкурсов: имени Давида Ойстраха в Москве, II Piccolo violin magico в Италии, имени Тибора Варги в Сьоне (Швейцария) и других. Конечно, с бесконечными гастролями в разных странах на родину он попадает довольно редко. А сейчас, с сентября 2016 года, учится в Базельской Музыкальной академии, осваивая квартетное исполнительство. Ну что ж, будем насколько это возможно следить за его успехами.
Во втором отделении концерта исполнялась Десятая симфония Шостаковича. При значительности и признанности слушателями других симфоний композитора Десятая занимает особое место и в содержательном и в исполнительском планах. До нее композитор обращался к жанру симфонии с разной периодичностью, но более-менее регулярно. Десятую же отделяют от предыдущей, Девятой, восемь лет, это необычно большой разрыв. Ведущая концерт Татьяна Талицкая не случайно сосредоточила свое вступительное слово именно на этой симфонии, в ней отозвалось и соединилось очень многое.
Композитор, эстетические вкусы которого простирались, по его собственному признанию, от Баха до Оффенбаха, в собственном творчестве был на редкость многогранен. Все объективно существующие в природе искусства образы и сюжеты от безобидной шутки до сарказма, от интимнейшей лирики до планетарного трагизма нашли воплощение в его сочинениях. Внутренний мир композитора как самая чуткая мембрана реагировал на события века и страны, в которой он родился и жил. В этом смысле Десятая симфония сосредоточила в себе многое из того, что разбросано по страницам отдельных сочинений. И все же: за восемь лет композитор пережил печально известное постановление партии и правительства 1948 года, где грубо, беспардонно «разоблачались» лучшие композиторы страны, обвиняемые в формализме и прочих профессиональных грехах. И делали это люди, не разбирающиеся в искусстве вообще и в музыке, в частности. При этом, прислушиваясь к Западу, где выдающиеся дирижеры исполняли и высоко ценили его произведения. В какой-то мере правящие бал в искусстве чиновники, понимая величие Шостаковича, боялись суда мировой общественности и пользовались по отношению к нему политикой кнута и пряника, то громя идеологическими постановлениями, то выдавая ему различного рода награды.
Как личную трагедию переживал композитор затеянное в начале 50-х годов «Дело врачей». Его сердце откликалось на всё происходящее в стране, по-другому он просто не мог жить, творчество было для него единственным способом общения с миром, в нем он упрямо и открыто высказывался, никого не боясь, так, как считал нужным.
Десятая симфония аккумулировала всё предшествующее и настоящее. В ней он размышлял, показывал, часто используя театральные средства выразительности, ведь симфонический оркестр является универсальным инструментом, способным передать все, что творит богатейшая фантазия автора, а щедрость композитора не знает предела. Наверняка многие присутствующие на концерте обнаружили, что Шостакович – гениальный мелодист, и все, что он сообщает современникам средствами музыки, так понятно.
О многом, наверное, даже о самом главном, говорит и включение в партитуру авторской монограммы – D S C H. Так же, как и баховская монограмма — B A C H – она представляет собой авторскую роспись, ибо в латинском написании и речевом произнесении каждая буква есть не что иное, как конкретный музыкальный звук. В баховском случае это фамилия, складывающаяся в мотив «си-бемоль –ля – до – си», в росписи Шостаковича это первые буквы имени и фамилии «ре – ми-бемоль – до – си» (в немецком языке звук «Ш» изображается тремя буквами).
Таким образом, композитор удостоверяет факт раскрытия всего увиденного и пережитого от своего имени и свидетельствует о неразрывности себя и времени-пространства, в которое его забросила судьба.
Для дирижера Десятая симфония – крепкий орешек, расколоть который дано не каждому, берущемуся за эту партитуру. К чести Анатолия Рыбалко, он сумел разгадать письмена великого художника, а театральность мышления Шостаковича многое подсказала ему. Слушатели не могли не обратить внимания на обилие и роль солирующих тембров. Каждый из этих эпизодов очень важен для понимания смысла и настроения событий сюжета. И солисты оркестра не подвели, даже случившиеся звуковые осечки не испортили общего чрезвычайно благоприятного впечатления.
Думается, что прошедший концерт можно отнести к числу лучших в исполнительской истории симфонического коллектива.