28 июня в Театре кукол Карелии состоится одно из самых ожидаемых театральных событий года — премьера спектакля «Сад» по пьесе Антона Чехова «Вишневый сад».
С режиссёром-постановщиком Александром Янушкевичем и художником-постановщиком Татьяной Нерсисян, лауреатами премии «Золотая маска», встретилась Ольга Ковлакова.
Александр Янушкевич: «Контраст высекает дугу»
– Каждый новый театр, в котором вы работаете, обязательно создает какие-то дискомфортные ситуации? Возможно ли приобретение опыта в комфортной ситуации?
– Возможен, наверное. Но в основном все не благодаря, а вопреки. Каждый раз приходится что-то доказывать.
– В своей работе вы максимально делегируете задачи или стараетесь все держать во внимании?
– Стараюсь ничего не упускать. В театре предмета очень важна материальная составляющая. От носа куклы может зависеть и характер персонажа и даже действие. Перенос в объем часто увеличивает форму, а форма в театре кукол – основное.
– Вы распределяли роли на читке. Пластика вторична?
– Я вижу, меняется ли во время читки психофизическое состояние актера. Если да, то он и в пластике это передаст.
– Бывают ошибки?
– Бывало, что приходилось менять актера. Но вообще стараюсь прикрывать. У нас многое сколочено топором, и это нужно уметь оправдать.
– Какой современный театр кукол вам интересен?
– Конечно, немецкий театр впереди планеты всей. У поляков хорошие традиции. Они радуются каждому спектаклю, опыту. У них нет нашей безумной рефлексии.
– А какие традиции в русском театре кукол?
– Было время ширмовых кукол, по типу театра Образцова. Потом пошли планшетные. Это бывает даже оправдано, но чаще нет. И тогда скучно.
– Текст в спектакле театра кукол нужен для вербально ориентированного зрителя, для помощи актеру или для режиссерского высказывания?
– Я еще не понял. Лучше бы вербального меньше. Но вот нельзя же отказаться от юмора Чехова, например.
– У актера в театре кукол есть поле для импровизации?
– Кукла или маска задают определенные рамки. Но пластически выстраивать роли мы будем во время репетиций. Главное то, что и жизнь и творчество – не люблю это слово – должны идти мимо формы. Нельзя писать портрет по форме лица. Должен быть паз. Контраст высекает дугу. А в театре кукол всегда есть добавленная реальность. Тяжело с новой драмой. Там добавлять ничего не нужно. А Чехов, например, дает эту возможность.
– Когда вы были актером, предпочитали работать с предметом, куклой или живым планом?
– Я боялся живого плана. Во время учебы мне доставляло удовольствие чем-то манипулировать. Мужик в кукольном театре – это ведь ужасно!
– Случается у вас возможность лабораторной работы над спектаклем?
– Скорее в студенческих спектаклях. Артистам платят так мало, а ведь у них семьи. Но, конечно, лабораторный метод дает неожиданные результаты и расширяет границы. Чаще это дело редких фанатиков и отчаянных людей. Еще фестивали дают возможность поучиться лабораторно.
– Одна из тем ваших спектаклей, продолжающаяся в «Вишневом саде», – призрачность родственных связей. Это трагично?
– Человек брошен в этот мир без его согласия. Каждый одинок. Что грустить-то? Как Гаев говорит: «Все равно умрем». Или Чехов говорит сорокалетней Комиссаржевской, что она слишком молода для роли Раневской, и отдает эту роль двадцатилетней Книппер. Чехов – провокатор и шутник.
– У вас есть режиссерский портфель?
– Наш театр (Брестский театр кукол . — Ред.) сейчас на реконструкции. В новом здании будет много прекрасных уголков. Там можно будет делать все: и социальную сцену, и любительский театр и беби-театр. Меня на все это не хватит, конечно, но мы обязательно будем создавать открытое пространство. Ведь понятия жанра и вида в театре практически стерлись. Я люблю неожиданность, антилогику и против формы. А как режиссер я ставлю спектакль по тексту Алмонда «Мой папа – птиц». Вот у вас «Вишневый сад». Будет еще, но пока я не готов об этом говорить.
Татьяна Нерсисян: «Каждый раз ты начинаешь с того, что ничего не понимаешь»
– Как получилось, что вы стали художником театра кукол?
– Я поступала сразу на театрального художника и сразу выбрала направление театра кукол. На собеседовании объяснила свое желание тем, что в кукольном театре соединились все виды искусства: скульптура, живопись – всё… Мне всегда нравилось заниматься всем, не было такого, что что-то нравится больше, а что-то меньше. Один прием не интересен.
– Вы уже были художником спектакля по Чехову – «Драй швестерн» по пьесе «Три сестры» в Минске. Это как-то повлияло на работу над «Вишневым садом»?
– Нет, совсем разные задачи. Там были куклы, но ими не играли, они обозначали. Это были три старых фарфоровых куклы из детства. В спектакле, который мы делаем, будут использованы совсем другие приемы.
– Я верно поняла , что вам не близка опора на бытовые вещи?
– Да, не близка. Я не умею этим пользоваться. Каждый предмет несет смысл. Нельзя как в драматическом театре: поставить стул, и это уже будет обозначать время. У нас любой реквизит не может переходить из спектакля в спектакль.
– Что влияет на ваши художественные решения?
– Мы идем от приема, от автора, от задачи. Важна и целевая аудитория. Нельзя, например, травмировать детей. Любая аудитория и любые задачи интересны. Главное, чтобы они менялись.
– Художник может иногда вести за собой режиссера?
– Мы всегда начинаем с разговора. Но период рождения спектакля бывает легким, а бывает, что нужно крепко поломать голову. И каждый раз ты начинаешь с того, что ничего не понимаешь. Я прорисовываю все по каждой сцене, и когда режиссер говорит, что, например, этих трех сцен не будет, то мне ужасно жалко.
– Вам интереснее работать с одним режиссером или с разными?
– У меня сейчас уже есть несколько своих режиссеров, больше не нужно. Они разные, и мне это интересно. Главное, чтобы мы устраивали друг друга.
– Вы получили «Золотую маску» за «Толстую тетрадь». Для вас это лучший спектакль или просто повезло?
– Мне кажется, что там все сложилось. Я не ожидала. Это одна из лучших моих работ, на которой был приобретен важный опыт.
– А как вы относитесь к маске в жизни? У вас она есть?
– Наверное есть. Маска – это защитная реакция. Когда комфортно, то зачем маска. Для меня маска в театре – это застывший образ, на любом он будет выглядеть таким. Но в целом образ создает, конечно, актер. Внешний вид для него только помощь. Я не люблю слово «характер» для куклы. В ней должна быть сущность.
– А случается возможность лабораторной работы?
– Сейчас нет. А смысл? Лучше экспериментировать в новой работе. Это большой соблазн впихнуть все в одну работу.
