Барон разорился и умер в нищете, но и перед смертью успел пошутить: сказал ухаживавшей за ним сиделке, что два пальца на ноге, отмороженных в России, ему откусил полярный медведь.
Да поймите же, барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал,
а тем, что не врёт.
Г. Горин. «Тот самый Мюнхгаузен»
Франциска Амелунг — сестра моей четырежды прабабушки Юлии Амелунг (Мейер) и дочь Антона Амелунга, зеркального заводчика из Грюненплана. Когда ей было 22 года, она приехала в Россию в гости к сестре. Но сейчас я расскажу о событиях более ранних.
Летом 1804 года пятнадцатилетняя Франциска отправилась в Галле к другой своей сестре Минне и её мужу, священнику Фридриху Латтерлоху. Пробегая глазами строчки о его величественной элегантной фигуре, дружелюбии и чувстве юмора, желании стать врачом, любви к канарейкам, тюльпанам и гиацинтам, о рождении его тринадцатого ребёнка и о совместном музицировании на флейтах с герцогом Карлом Брауншвейгским, я споткнулась на имени «M ü n c h h a u s e n».
Неужели и он наш родственник?! Разве атамана Николая Ашинова недостаточно, чтобы украсить портреты его потомков — наши портреты — несколькими авантюрными мазками?
С утроенным вниманием я погрузилась в чтение «Воспоминаний» Франциски Амелунг.
«Латтерлох был человеком очень общительным, с большим чувством юмора. Радовался, когда его навещали друзья. После ужина любил посидеть с бутылочкой вина и поговорить о своём счастливом прошлом. Старинным другом этого дома был господин Мюнхгаузен из Боденвердера, так называемый лжец-Мюнхгаузен. Но он не был лжецом, а имел такое яркое воображение, что свою выдумку принимал за правду, в которую сам искренне верил.
Так, например, он считал, что по дороге в Россию попал в сильную метель и, будучи не в силах продолжать путь, привязал свою лошадь к колышку и улёгся спать рядом с ней. Каково же было его удивление и ужас, когда проснувшись утром, он обнаружил свою лошадку висящей высоко на верхушке церкви.
То, что он принял за столбик, оказалось церковным шпилем, но к утру снег растаял, и ему пришлось «сбивать» свою лошадь. («Как известно, барон перебил верёвку выстрелом из пистолета», — комментирует эти строчки Фридрих Амелунг).
Эту и ещё сотню таких историй барон Мюнхгаузен рассказывал на полном серьёзе. Однажды он в очередной раз беседовал с Латтерлохом, и тот, с большим терпением выслушав одну из этого множества, похлопал барона по плечу и сказал: «Старина, не стоит говорить мне такие вещи. Прекрасно, если вам удаётся развлечь этим других, но я-то знаю, что это неправда».
Услышав это, барон вскочил, его лицо покраснело и потемнело от гнева, и он с яростью заявил: «Я не мог даже предполагать, что вы, мой лучший друг, усомнитесь в моей правдивости и подумаете, что я могу солгать. Такое оскорбление пережить невозможно, а потому сегодняшняя наша встреча станет последней». С этими словами он немедленно покинул дом Латтерлоха и больше никогда в нём не был.
Барон Мюнхгаузен умер в 1797 году, когда Франциске исполнилось восемь лет. Ей казалось, что она сама была свидетельницей этой ссоры, но допускала, что ошибается. Её внучатый племянник Фридрих Амелунг был уверен, что эти подробности Франциска узнала из уст самого Латтерлоха.
Я запомнила ещё одну историю, потому что в ней скрыт глубокий христианский смысл. Мюнхгаузен увяз в глубоком болоте, все попытки выбраться были тщетными, он только погружался всё глубже и глубже. Исхитрившись, барон схватил себя за волосы и вытащил вон из болота! Так и неопытный человек стремится вырваться из трясины греха. Как бы он ни старался, он добьется успеха только в том случае, если обратится к своему помощнику и спасителю с горячими просьбами, поскольку только тот может облегчить его страдания.
Комментируя слова своей двоюродной бабушки, Фридрих Амелунг сообщал, что «барон Иероним фон Мюнхгаузен был владельцем уже упомянутого соседнего поместья Боденвердер. Он родился в 1720-м и умер в 1797 году. С 1739-го по 1750 год служил в российском кавалерийском полку, находившемся в Риге, был лейтенантом кирасиром в полку наследного принца Антона Ульриха Брауншвейгского. Участвовал в нескольких кампаниях против турок, стал капитаном и вернулся на родину. Предшественником Латтерлоха был пастор Клудиус, который в 1795 году писал: «Истории барона Мюнхгаузена это обычные рассказы кавалериста, но, конечно, преувеличенные».
Рассказывать удивительные истории барон любил, но когда в 1785 году они были опубликованы Эрихом Распе, в 1786-м Бюргером, Мюнхгаузен пришёл в ярость, а в Боденвердер стали стекаться зеваки поглазеть на «барона-лжеца». Это теперь он стал гордостью и брендом городка и привлекает сюда туристов, а в те годы ему было нелегко. К тому же когда его жена умерла, он имел неосторожность в 74-летнем возрасте жениться на 17-летней вертихвостке, наградившей его чужим ребёнком. Во время бракоразводного процесса барон разорился и умер в нищете, но и перед смертью успел пошутить: сказал ухаживавшей за ним сиделке, что два пальца на ноге, отмороженных в России, ему откусил разбуженный им полярный медведь. Нынешние земляки ценят Мюнхгаузена за «фантазию и творческое воображение».
Его похоронили в семейном склепе Мюнхгаузенов под полом церкви в деревне Кемнаде рядом с Боденвердером, так что бабушка Франциска что-то с его могилой напутала. Очень может быть, что памятный камень на горе стоял, но барона под ним никогда не было.
Помню диафильм моего детства, сохранилась книга с яркими картинками, которую мы читали вместе с сыном. Жду того часа, когда откроем её с маленьким внуком Германом, и вот тут-то я ему и скажу: «А ведь этого удивительного человека угощала ужином одна из твоих двоюродных 6 раз прабабушек, вторая оставила о нём воспоминания. Его и тебя разделяют всего каких-то 7-8 рукопожатий! Невозможно поверить в такие чудеса, но это чистая правда. Так, может быть, такая же правда и все его приключения, а сам он правдивейший из людей!»
Перевод воспоминаний Франциски Амелунг при незнании языка по мере умения и большого старания сделан автором
Алексей Рыбников- Вальс — Тот самый Мюнхгаузен