Первого января поглядите в окно, потом в зеркало и спросите себя: «Это ли моё новое счастье?…».
В раннем детстве мне почему-то часто снилось, будто мой дом вдруг вздрогнул, сдвинулся с места, и, мелодично постукивая невесть откуда взявшимися колёсами, словно поезд, помчался по дороге к неведомым далям. И за окном проплывают незнакомые города и экзотические пейзажи, а на каких-то захолустных полустанках на перрон выходят персонажи любимых книжек и мультиков. Поутру, едва открыв глаза, я вскакивал с постели и шлёпал голыми пятками по холодному полу в сторону окна, чтобы посмотреть, куда это мы приехали пока спали. Но там всегда ждало горькое разочарование. Всё тот же знакомый с незапамятных времён кусок улицы, утонувшие в сугробах деревья и фонари, ранние прохожие, зябко переминающиеся с ноги на ногу на автобусной остановке… Всё, из чего состоял мой повседневный мир, в котором было так тесно! Доброе утро, человек рассеянный!
Что-то похожее происходит с нами в новогодние праздники. Почти целый месяц радио и телевидение, рекламные щиты и все окружающие будут долдонить, что уже скоро, стоит только немножко подождать… И пробьют часы двенадцать, и выступит президент, и споёт Басков по всем каналам одновременно, и под звуки разрывающего небо фейерверка и нестройного хора голосов где-то за стеной начнётся что-то необыкновенное. Новый год, новая жизнь, новое счастье, которое каждый понимает по-своему…
Первого января поглядите в окно, потом в зеркало и спросите себя: «Это ли моё новое счастье?…» Вопрос, как говорится, риторический. Ну, а чего же вы ждали?!
Я не помню момента, когда перестал верить в существование Деда Мороза. Но, наверное, это разочарование было куда менее обидным, чем возвращение из виртуальных ночных поездок. Уже в шесть лет я не мог взять в толк, как пластмассовый болван ростом с мышь, притулившийся под искусственной ёлочкой, сумел, не надорвавшись, притащить сюда стопку книг или пакетик с игрушечными солдатиками. Поэтому, оказавшись в первом классе на школьной ёлке и с ходу опознав в грозном старике любимую учительницу, которая наклеила себе бороду, но басом говорила с большим трудом, я ничуть не удивился и не огорчился. Такой дедуля мне был куда больше по душе. Куда больше портил праздничное настроение мой собственный внешний вид.
Дело в том, что в младших классах школы-интерната для слабовидящих никто особенно не утруждался подготовкой карнавального костюма. Просто за несколько часов до мероприятия воспитательница приносила в класс со склада коробку, из которой каждый брал то, что считал подходящим для себя. Мне сразу же не повезло. Протолкавшись к столу, я обнаружил, что в коробке осталось только два костюма – лягушонка и поросёнка. Выбирая между земноводными и млекопитающими, я остановился на последних. И этот гламурно-розовый комбинезончик и розовую же шапочку с пятачком типа кокарды на лбу мне будут припоминать ещё много лет.
Хуже, чем мне, на этой ёлке было только двум пацанам, которым достались маски зайчиков. Маски явно были рассчитаны на зайцев какой-то нездешней национальности. Они закрывали всё лицо, а через узенькие прорези для глаз невозможно было разглядеть почти ничего. И в течение трех часов бедолаг водили за руки более зрячие товарищи, иногда рассказывая на ушко о том, что происходит вокруг.
На следующий год наш класс должен был делать инсценировку по мотивам русских народных сказок. Мне поручили роль волка, который тащил на спине лису, приговаривающую: «Битый небитого везёт!» На роль небитой лисы претендовали двоечницы Света и Наташа. Соседство с обеими меня не радовало.
Обе они являлись убедительным доказательством, что природа отдыхает не только на детях гениев. Уже следующей осенью обеих оставили на второй год, а потом и вовсе перевели туда, где они были уже не двоечницами, а самыми умными. Белоголовая Светлана на переменах бродила по коридорам с загадочной ухмылкой, постоянно к кому-то за что-то придиралась и пускала в ход весь свой обширный арсенал ненормативной лексики. Наташа была более доброжелательна и старательна. Часто можно было увидеть, как она сидит за партой, водит пальцем по странице учебника и вслух по складам повторяет заданное на дом для пересказа стихотворение. За секунду до вызова к доске в наташкиной голове происходило нечто необъяснимое – всё выученное вдруг взбалтывалось и перемешивалось как в миксере. И строчки из её уст начинали выскакивать в произвольном порядке, без всякой рифмы, размера и логической связи между фразами. Честно говоря, я всегда ждал этих минут, видимо, уже тогда испытывая тягу к авангардному искусству.
Свои жизненные невзгоды двоечницы вымещали на мне. За обедом в школьной столовой я оказывался за одним столиком с ними. И они тут же начинали ворчать, что я не так сижу, не туда гляжу и не о том думаю. Пока это были просто слова, можно было спокойно ковыряться в своей тарелке, делая вид, будто ты действительно глух и нем. Но однажды Светлана, вконец раздосадованная отсутствием ответной реакции, тщательно облизала свою ложку и с размаху заехала ею мне в лоб. Её примеру последовала и Наташка. Это было уже слишком. Наташку я просто легонько толкнул так, что та надолго о чём-то задумалась, глядя в одну точку, Светке же, недолго думая, нахлобучил на голову миску с остатками борща.
Ребята, вы даже не представляете себе, насколько это живописная картина – внезапно порозовевшая блондинка с висящей на ушах капустой и лезущими за шиворот картофелинами! Особенно если венчает композицию железная миска, пускающая во все стороны солнечных зайчиков и немножко похожая на фашистскую каску… Правда, после этого случая я почему-то не воспринимаю всерьёз блондинок, а борщ, вопреки своей фамилии, так вообще видеть не могу!
Роль всё-таки досталась Наташке. Не знаю, что бы со мной стало пятью годами позже, если бы какая-нибудь одноклассница села на меня верхом и обняла за шею. А тогда я ощутил в буквальном смысле всю тяжесть актёрского труда. Мало того, что моя наездница была далеко не пушинкой, но, бубня про «битого-небитого», она ещё успевала болтать ногами в такт музыке. Кое-как дотащив непосильную ношу до середины зала и выгрузив куда-то под ёлочку, я обессиленно рухнул на вовремя оказавшийся рядом стул. Водить хороводы уже не хотелось. И так было очевидно, что жизнь хороша и жить хорошо.
В последующие годы я предпочитал встречать Новый год дома на пару с телевизором. Не скажу, будто это очень весело, но куда денешься от застарелых привычек? Тем более что даже адресов, по которым в конце декабря необходимо в обязательном порядке отправить поздравления, почему-то с каждым годом становится всё меньше.
Ну, новогодний праздник – вообще штука парадоксальная. Никто вам не сможет объяснить, например, почему двадцать лет назад, когда у всех были чёрно-белые телевизоры с двумя каналами, от них невозможно было оторваться в течение всех зимних каникул, а сейчас, когда телевизоры цветные, а каналов несколько десятков, мы всё это смотрим чисто из вежливости? Или почему под Новый год обязательно надо показывать «Иронию судьбы»? Нет, я не спорю – классное кино, но вы хоть раз его на трезвую голову видели? Меня вот чёрт дёрнул как-то пересматривать летом – и вдруг выяснилось, что это совсем не комедия, а Лукашин – это я, а Тимура Бекмамбетова с его плоским «Продолжением» гнать надо из кинематографа поганой метлой обратно в рекламный бизнес… Несколько месяцев подряд потом заводил себе на сон грядущий диск Сергея Никитина со всеми этими разговорами с тополем и осенью. А в чём оно – счастье-то, с которым нас ежегодно поздравляют, так и не понял!
И от Нового года я уже давно не жду ничего из ряда вон выходящего. Чтобы действительно что-то подобное случилось, наверное, надо вернуться лет на 20 назад и прожить жизнь несколько иначе. Не сказать каких-то неосторожных слов, не совершить каких-то опрометчивых поступков, не оттолкнуть от себя нескольких близких людей и вовремя распознать врага под личиной единомышленника. Вот ведь тоже парадокс – я прекрасно знаю, как надо было поступать много лет назад, но понятия не имею, что делать со своими проблемами сегодня! И, может быть, поэтому от нового года не жду ровным счётом ничего.
Но 1 января, придя в себя после бессонной ночи, я наверняка первым делом брошу взгляд за окно, пытаясь увидеть там хоть что-нибудь новое. Видимо, всё-таки в глубине души до сих пор теплится тайная надежда на то, что мир однажды изменится. Причём – именно в ту сторону, в которую хотелось бы мне.
Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция – Новый год!..