У края льдины собрались все – человек двадцать городских мужиков, разных по возрасту и статусу, но равных по решению провести субботний день на подлёдной рыбалке, закрыть, наконец, сезон.
Зима цеплялась, как эта льдина за берег, но всему приходит конец. Утром они по перешейку вышли на лёд, а день стоял солнечный, и вот…
– Италия от Европы отломилась, – сказал кто-то.
Никто не поддержал знатока географии, хотя льдина действительно напоминала сапог, с торосами вместо Апеннинских гор. Только у итальянцев «сапог» на правую ногу, а этот – на левую.
– Ветерок дует, далеко можем уплыть…
Движение не было заметным, но до щетины ивняка уже набралось добрых двадцать метров темной озерной воды. По перешейку за зиму хребтом намёрз лёд, и какой-то идиот подсыпал его песком, чтобы машина не скользила. Утром это было весьма кстати, но тёмное пятно весь день притягивало солнечные лучи, и ледяная перемычка истончилась так, что льдина стронулась. Этот толчок и почувствовал Юрчик.
– Ну всё! Теперь придётся спасателей ждать… – кто-то уже звонил по сотовому.
– Снимали нас как-то с льдины. Всю ночь на резиновой лодке перевозили, на вёслах. Спасатели за генератором в город ездили – без прожектора приехали. Их бы искать ещё пришлось, такой геморрой… – вставил своих пятикопеечных блёсен Юрчик, – надо же показать мужикам, что хоть молодой, но бывалый.
– Льдина слабенькая, – если в озеро нас потащит, неясно, дождёмся ли помощи, – Митрич был авторитетом и к тому же скептиком.
– Эх!.. – мужик с ярко-рыжей бородкой, в тельняшке из-под бушлата, с красным, впрочем, как у всех тут, лицом, опустил в воду бур – замерить глубину. Сам не из гигантов, и воды ему было бы почти по грудь. – Народ, слушай меня. Промедление смерти подобно. Надо вброд идти, пока не поздно. Ветер с берега… Да не боись, дно тут ровное, все дойдём!
Мужики вроде и понимали, что нужно уходить, а не решались… Но этот, со шкиперской бородкой, зычно продолжал командовать:
– Так, разбиваемся на пятёрки.
Народ послушно построился, командир поменял кое-кого местами: хлипкого Юрчика поставил в центре первой пятёрки, рядом с Митричем. Рыбаки снимали с себя всё, что могли – скидывали ватники, свитера, примерялись, поднимая над собой свои ящики, короба, рюкзаки. Шкипер продолжал инструктировать:
– Кто не матерится – тот останется. Понятно? Как моряк скажу – самое уязвимое место – лёгкие. Не будете ругаться – останетесь!
Он не пояснял, где останутся, но по ударению – на «останетесь» – Юрчик понял где.
– Готовы? Не забудьте на берегу пересчитаться… Первая пятёрка, пошла!..
Мужики спрыгнули в озеро, и над водой раздался неслыханный тут ор. Крупный мужик блеял тонким голосом, словно холод защемил ему яйца. Низкорослый брюнет отвечал утробным колоколом, будто ему давило грудь. Митрич ругался, как песню пел, виртуозно и многоэтажно. Юрчик почему-то выбрал только один матюг, короткий и звонкий… Вот парень поскользнулся, но двое из второй пятёрки, шедшие по пятам, подхватили его и вытащили на берег, где он продолжал отплёвываться: «.лять, .лять, .лять…»
Последним покинул набухшую, изрешечённую лунками льдину шкипер. Он бежал один. Все как-то разом поняли: случись что – помочь было некому! И он, собака, не матерился! Он пел: «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»…»
– Матерись, останешься!.. – закричал ему Митрич, успевший уже разуться.
– Матерись! – забыл о сведённых судорогой пальцах Юрчик.
– Матерись! – орали и другие. – Матерись!..
Но тот, в кипятке ледяной воды, будто не слышал…
Огромный костёр взвился пламенем: средство из рыбацкого «нз» да горка дров, лежащая с осени на берегу – именно для такого случая – пришлись кстати.
Мужики теснились у огня, выжимая одежду. Потом делились остатками водки – каждый хотел выпить с командиром, не забывая, впрочем, подколоть: мол, всех заставил сквернословить, а сам…
Тот отшучивался:
– Жене обещал – ни слова худого не говорить – и, верьте-не верьте, отвык. Забыл, наверно…
Ему не верили…
Частью рыбаки разъехались на машинах, другие потянулись к поселковому магазину – успеть ещё разок закрыть сезон до прихода автобуса.
– Вы где служили? На Северном флоте? В каком звании? – уже в автобусе Юрчик оказался соседом командира и попытался заговорить.
– Тише, тише, – громким шёпотом отвечал тот, рыжей бородой тыча в ухо. – Какой я моряк?! Плоскостопие, типа… Только не сдавай меня мужикам! И с меня причитается, – он, сомлевший, с лицом, от которого можно было прикуривать, потянулся к своему сундучку…
Надо иметь сноровку, чтобы на ходу прыгавшего по ухабам пазика ещё и пить. Но шкипер был упёртый… Потом они заснули друг у друга на плече. А на автостанции попрощались – до следующего сезона.