Нестеров ехал поездом из Москвы. Спутниками по купе сложились исключительно мужчины – люди приличные: следует уж из того, что дружно достали причиндалы и учинили душевную беседу.
Цены, политика, то, се – неизбежно разговор съехал на гендер. После пикантной истории, что поведал зрелый мужик с рабочими руками, тон задал цитатой гражданин в очках, казалось, с рождения вписанных в лицо:
– Сократ: «Три вещи можно считать счастьем: что ты не дикое животное, грек, а не варвар – и что ты мужчина, а не женщина».
Оспаривать Сократа – люди приличные все-таки – не стали. Собственно, Евгений Павлович, дядя в возрасте, добавил:
– Женщина – прагматична до примитива. Одна мир деньгами меряет – делопутка, другая членами – шлюха, третья, жена и мать, господствующая, вещами. Всё – вещи: муж, дети, прочее.
Очкарик поддакивал:
– Камю сравнивал женщин с пираньями. Желаете иметь личную жизнь? Тут вас и обгложут.
Нестеров попытался смягчить:
– Женщина ловчей и свободней мужчины, потому что инстинктивна. Интеллект – защита, инстинкт – природный механизм.
Мужик с руками не упустил:
– Помните? – не бык на красное бесноват, а корова. Бык же возмущается, когда его с коровой путают. И здесь так же: не мужик русский особенный – баба. Тлетворная раса. От нее пьянствуем – и ленимся тоже, потому как все не впрок. Бабы губят душу.
– Душа не стоит сожаления, – вякнул Нестеров.
– Женщины существа злобные, оттого что внимательно смотрят на себя. Тут обозлишься, – остроумно заметил Евгений Павлович.
Нестеров кстати и с надеждой внедрил шутку:
– Вот женщина: она грустит, что зеркало ее толстит. Губерман.
Не прошло, мужик компетентно поведал:
– Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то путь к сердцу женщины – через другой половой орган. Б…ство женщины подтверждено уже тем, что у мужика всего лишь член, а у бабы уже – орган. В организации членов, понятно…
Нестеров не сворачивал:
– Когда женщину объявляют шлюхой, это извращение христовых заповедей. Возлюби ближнего своего. И вообще, она существо внутреннее, интраверт, половой акт – имитация проникновения в ее мир. – Довесил в пику уже Очкарику: – Кажется, у Шопенгауэра: проститутки – это жертва человечества на алтарь моногамии.
Тот отпружинил:
– И сказано: «Мужчина, желающий вам зла, лучше, чем женщина, желающая вам добра». Экклезиаст.
Мужик:
– Купил микроволновку. Откуда у тебя деньги? Заработал. Сколько? На агрегат, мол, самое то. Не финти – загреб не иначе, и где, таким образом, остальное… Вроде в дом, радуйся – нет, страдание. Дернуло меня, черта, инициативничать.
Евгений Павлович рассуждал:
– Если мужчине впору изменение, стало быть, творчество, то женщина статична, смена декораций ей достаточна. Отсюда деньги для мужчины – средство, для женщины – фетиш.
Нестеров взъелся:
– Родить – суть неосознанное чаяние мужчины. Коли мы о творчестве. Все его подвиги – компенсация дефективности в этом отношении. Вот и попреки женщине. А взять хоть миф о таинстве женской души – явное нежелание мужчины признать собственное невежество.
Очкарик гнул свое:
– Воин жаждет опасность и игру, говорит Ницше, потому он любит женщину, ибо – самая опасная из игр.
Евгений Павлович, однако, чуть попятился:
– Все-таки мужчина исследователь, он хочет проникнуть в суть вещей. Женщина желает присовокупить, употребить. Но противоположность здесь – резон, ибо возбуждается потенциал. В то же время требуется унификация, стоимость. Женщина, проставляя себе цену, активизирует мужчину.
Поезд задребезжал. Очкарик скуксился:
– Ну что ж, друзья, вот и моя станция… – Встав, поправил очки и заморгал. – Понимаете, супруга отчаянно болеет. Такая вещь неприятная… Эх…
Дискутировать далее показалось неприличным, товарищ с руками сбегал в ресторан. Обносили вторую бутылочку, на очередной остановке дверь отворилась, и в купе вошла миловидная дама что-нибудь тридцати. Под давлением согласилась немного употребить.
– Мы здесь разговаривали, – наклонившись и густо глядя, разоблачился рукастый, – и пришли к выводу, что женщина – существо сугубо вдохновительное.
– А я вам так скажу, – задумчиво сообщил Евгений Павлович, – мужчины горазды мечтать об успехе. Но психологи настаивают, мечтательный казус у большинства заканчивается женщиной. Отчего, спросите? Здесь в самом практическом виде осуществляется всё – и завоевание, и присвоение, и игра, и релаксация, и, наконец, физическая форма наслаждений.
Нестеров разошелся на стихи.
Озабоченный перестук колес вносил в жизнь деловой и покойный ритм. Мелькали столбы, в разорванную полосу посадок ныряли бескрайние поля, окаймленные озорными кущами, в безмерном небе надежно устроились исполинские облака, кокетливо подпаленные розовым отсветом заката. Очаровательно – насмешливо и сочувствующе – тлели симпатичные глаза спутницы.