Размышления о судьбе Пушкинского театрального фестиваля
Все как-то слилось воедино: заброшенные руины Пятигорска, угасающий Пушкинский театральный фестиваль, проект Всероссийской Масленицы во Пскове… Впрочем – стоп, с Масленицей вроде все нормально, проект остался проектом, Масленица – Масленицей, веселым праздником на реке Великой, проведенным прежде всего благодаря стараниям молодежи.
Ну а при чем тут Пятигорск? Да, наверное, особенно и ни при чем: такова, видать, судьба литератора — иметь все, не имея ничего. А может потому, что сквозь руинные башни Пятигорска, как сквозь окуляры времени, лучше просматривается ускользающая реальность?
И снова в фокусе полные залы уютного театра старого доброго Пскова. И — пестрящая экзотическими названиями программка. Чего тут только нет – язык сломается, даже не верится, что речь идет о Пушкинском фестивале.
Но вот БДТ и тесный уют малого зала, где под названием «атАнде» скрывается Пушкинская «Пиковая дама» с завораживающей магией спектакля. И здесь же на следующий день Людмила Чурсина и Изиль Заблудовский увлекают в мир Толстого своим чтецким спектаклем «Супруги Каренины».
Что ж, и такое возможно на Пушкинском фестивале, и Пушкин бы не обиделся. И все же, несмотря на эти редкие «изюминки», что-то неуловимо меняется, трещит, что-то, вызывающее тревогу, сводящее к ощущению пятигорской заброшенности, с впалыми глазницами зданий, трагическими замками запустения. Неужели эта та самая Академическая – «Елизаветинская» галерея, где «прогуливались» Грушницкий с Печориным? Где, краснея от неловкости, Мери, подавала упавший бокал раненому офицеру? Грустно.
А на фестивале — чествование юбиляра. Речи администрации и ожидаемое присутствие губернатора. Ведь чествуют Народного: артиста, режиссера. В. Э. Рецептора – человека, действительно много сделавшего для фестиваля, практически его создавшего.
И все же… Почему гаснет амплитуда, волна интереса к столь любимому ранее детищу, отдушине для неизбалованного псковского зрителя? Вроде, все как всегда, только торопливей спешит из зала зритель, с трудом дождавшись конца. Кофе-паузы между спектаклями, равнявшие всех членов творческой лаборатории: псковских и приезжих, дававшие единственную возможность пообщаться с маститыми гостями в неофициальной обстановке – плавно перекочевали в кабинет директора, словно обозначив границы между и «между». Объяснив без слов: «мы самодостаточны, нам вполне хватает и самих себя.» Но ведь известно — без притока свежей крови вырождается любая, даже самая прогрессивная, замкнувшаяся на себе народность.
И главное: затухание творческой лаборатории. Той самой, пропустить которую казалось недопустимым, кощунством – ведь именно там и проходили часы могучего ученичества. Толпилась в задних рядах молодежь, оседали журналисты, творческие деятели. Жизнь бурлила, отражаясь в глазах тех, ради которых и…
Но куда же вдруг все делось? Или девалось не вдруг, постепенно? Почему так мертво и пусто в просторной зале, где еще продолжают звучать редкие доклады, слушать которых уже, увы, почти некому. А может, просто помертвели лица у самих членов творческой лаборатории?
К счастью, еще есть шумный и талантливый Геннадий Тростянецкий, потрясший когда-то зал своими «Маленькими трагедиями». И не перестают ждать Непомнящего. И любят Фомичева. И помнят легендарный блеск Евгения Колобова и…
И они еще приходят – друзья театра, неофициальные члены творческой лаборатории, душой болеющие за фестиваль, но с каждым годом их становится все меньше, уже практически – единицы. Да и что им делать на лабораториях, где «тусуется» небольшая группа людей, интересных лишь самим себе, не снизошедших» до общения с «провинциалами»? Уже давно перестали обсуждаться спектакли – хотя слово «лаборатория» предусматривает именно это. И, похоже, недалек тот час, когда оставшись впятером-вшестером в пустом зале, члены творческой лаборатории поглядев друг на друга, зададут, наконец, себе вопрос: «А для кого он вообще существует, этот фестиваль?
Но пока, как бы то ни было, а семнадцатый — состоялся. И Масленица состоялась, создавая упорную конкуренцию, колебля растерявшегося зрителя: то ли бежать в гущу народа смотреть как будут сжигать на Великой чучело Масленицы, то ли — в театр на спектакль Геннадия Тростянецкого (кстати, личность знакомая и для петрозаводчан, так же как и неторопливо прогуливающийся по фойе Семен Верхградский, и, порой мелькающий на Псковском горизонте, Игорь Ларин).
Да и юбилей состоялся! Настоящий юбилей настоящего Народного артиста, пусть хоть и без всяких званий. Впрочем – звание «Заслуженного» – у Серея Попкова все таки есть. А Народный — потому что народ его любит! И, уже когда разъехалась приезжая элита, этим юбилейным событием, практически, и завершился театральный фестиваль, стерев неприятную оскомину в конце. И выползший на экране Булгаковский Шарик, открывший шуточный фильм о юбиляре, свесив уши, вздохнул с экрана: «Уж свезло мне – так свезло», словно утверждая, что ироническое отношение к себе – единственная мера здоровой самооценки. И – труд!
И потому, выложившись и сейчас в монологе Хлопуши, в стихах Пушкина и Гумилева – наш Народный, Сергей Попков, принимал поздравления: веселые, добрые, творческие, такие же, как и он сам, заполонивший собой весь город. Он – и артист филармонии и диктор радио, ведущий артист Псковского театра и руководитель детской театральной студии им же созданной, исполнитель собственных программ по стихам русских поэтов, и участник проекта по адаптации детей с ослабленным развитием с помощью театрального искусства, и…. Да много еще чего «и» – пусть это и не всегда совмещается во времени. Главное – друг на все сто! Кому уж тут «свезло» больше – Попкову ли, попавшему во Псков, или Пскову, которого осчастливил своим присутствием Сергей – сказать трудно. А «свезло», в общем-то всем нам! Талант, приравненный к чуду, у города есть!
И потому хочется верить: может вдруг – да возьмут да и восстановят исторические здания Пятигорска? И оживут снова: «Лермонтовская ванна», «Пушкинская ванна» (только вслушайтесь – а ведь в них, оказывается, действительно принимали ванны Пушкин и Лермонтов, и кто знает какие строки приходи им в это время в голову?); и оживится Пушкинский фестиваль, впустив в себя воздух будущего. И снова будут споры и живые глаза на лаборатории, и спектакли, на которых «затрещат» от аплодисментов стены старенького псковского театра.
Верить хочется! А почему, собственно, и нет? Ведь чудеса, как выясняется, все-таки бывают. Если, конечно, в них очень верить!