Три рассказа из цикла «Бывальщина»
Джентльмен-редиска
Майским деньком Анжелла возвращалась из командировки после конференции в Рязани. Опаздывала на поезд. Таксист подбросил ее до Ленинградского вокзала. Она бежала к платформе из последних сил и успела-таки вскочить в последний вагон. Добралась до своего купе и рухнула на полку, едва живая, в полном изнеможении. Дамой ее в этот момент можно было назвать с большой натяжкой, скорее она походила на загнанную лошадь. Волосы растрепались, язык на плече. К тому же у Анжеллы с самого утра во рту маковой росинки не было. Вагон был практически пустой, и никакого вам буфета, не говоря о ресторане. И даже просто чая никто не подавал. Начало 90-х, одно слово!
На полке напротив нее сидел мужчина. Был он невысок, довольно плотный, лысоватый, нос картошкой. На картошке — очёчки. Его наглаженный костюм уже висел на крючке, он же сиживал в синих мятых спортивках и затрапезной футболке. Незнакомец строго глянул на Анжеллу из-под стекол очков, промямлил едва слышно «здрасьте», и взгляд его тут же переместился на стол с яствами. Глазки его заблестели и забегали, и было отчего: на газетке лежали аккуратно разложенные краюха хлеба, шмат сала, пучок зеленого лука и свежая редисочка с белым бочком. Яства источали такие ароматы, что у Анжеллы закружилась голова. Она тут же расстелила постель и легла, прикрыв глаза.
Запах зеленого лука и сала шибал прямо в нос. В желудке от голода засосало. И вдруг сквозь грохот колес Анжелла услышала необычный звук. Что же это? Буль-буль-буль. Она приоткрыла один глаз и увидела, как мужичок под столом — на уровне ее глаз — наливает себе водочку в граненую походную стопку. Она сглотнула. Воображение у нее разыгралось. Эх, она бы с удовольствием съела ломоть ароматного хлеба с соленым кусочком сала. У нее, что называется, слюнки потекли. Она понимала, конечно, что «сало, оно, як сало, ничего особенного» как в том старом анекдоте, но она бы точно не отказалась! И даже глоток водочки выпила бы за компанию. Но «джентльмен» в спортивках, смачно жуя сальце и закусывая хрустящей редисочкой, так ничего ей и не предложил, а только строго поглядывал на нее из-под очечков. Попросить кусочек хлебушка у Анжеллы не хватило смелости. Поев, мужик завернул остатки еды в бумагу, засунул в пакет, улегся на полку и захрапел — чтоб ему! — еще и присвистывая.
Голодная Анжелла тупо смотрела, как мелькают за окном темные ели на фоне белой майской ночи. Тут она вспомнила сцену из известного всем в Советском Союзе фильма про удачливых джентльменов и в сердцах обозвала соседа редиской. Чтобы как-то уснуть, под стук колес она твердила про себя: «Туг мешок, да скуповат мужичок… Туг мешок, да скуповат мужичок»… И незаметно погрузилась в сон. Слава Богу, кто спит, тот и сыт!
Схватка в ночи
Альбина и ее муж Людвиг жили в обычной двухэтажной деревяшке, но зато в самом центре города. Домишко был никчемный, 25 лет ждали сноса, но пока не случилось. В подъезд просто не войти: ступеньки проломлены, перила затрапезные, а запах.. Нет, запашище! Пахло то ли мышами, то ли еще чем-то, одним словом, затхлый и невыносимый. В таком подъезде даже днем нужен глаз да глаз, чтобы ногу не подвернуть. Уж про вечер и говорить нечего.
И вот однажды Альбина засиделась в гостях у подружки. Альбина, миловидная блондинка, пышнотелая, но подтянутая и в форме. В кроссовочках, брючках, модная ладненькая курточка на ней, из недорогих, но вполне себе ничего. Она была довольна собой. Фитнесом занимается, с палками ходит, оптимистичная такая! Людвиг был серьезным мужчиной, правда, несколько ревнив, не любил одну ее отпускать по гостям, да вот незадача, прихворнул немного. Пришлось Альбине одной идти к подруге на день рождения. Возвращалась она поздно, было уже довольно темно. Бережно несла пакет, в котором для мужа от подружки лежал кусок торта, клубничного, с кремом.
Двор был темный, заросший неухоженными старыми тополями. Подходя к подъезду, Альбина увидела открытую нараспашку дверь, а внутри — полная темнота, как в пещере. Дом-то свой, знакомый с детства, Альбина решила не пасовать. В ее жизни всякое бывало. Долгое она время работала директором продуктового магазина и знала, как обходиться с простым людом: грузчиками, шоферами. Она была бесстрашной дамочкой. Решительно вступила в полную темноту. Медленно, ощупывая каждую знакомую половицу, поднималась выше и выше, затаив дыхание. Все-таки страшновато!
Вот, наконец, она ступила на площадку второго этажа и вдруг, о Боже, ее нога наступила на что-то мягкое и плотное. Она сделала еще шаг — и снова плотное, да еще и подвижное. И вдруг это мягкое зашевелилось. Нога съехала в сторону, пакет с тортом выпал из рук. Альбина, падая в полной темноте, в ужасе закричала благим матом, рухнув в это мягкое и вонючее. Она пыталась встать, но не тут-то было! Кто-то обхватил ее своими лапищами и не пускал.
Ее ор взбудоражил соседей: заскрипели замки, двери квартир на лестничной клетке отворились, освещая площадку. Выглянул и взъерошенный Людвиг, муж Альбины, с шарфом на больном горле. И что же он увидел? На освещенной площадке лежал бомж в старой фуфайке, грязных стоптанных башмаках, а сверху на нем, пытаясь вырваться, возлежала испуганная, с перекошенным лицом Альбина. Муж, кашляя и чихая, вырвал свою жену из рук бомжа, поднял его за грудки и посветил фонариком. Ряха у того была вполне себе симпатичная, хоть и пьяная. Муж потащил его к выходу. А тот, спускаясь по лестнице, заплетающимся языком пытался объяснить ревнивому мужу, что, дескать, просто решил погреться, думал, что вряд ли в таком доме кто-то еще живет, употребил сполна и прилег отдохнуть. Ну, и никак он не думал, что шляются тут по ночам дамочки. Людвиг отпустил бедолагу с Богом. Поднимаясь к себе на второй этаж, подумал о грязном и симпатичном бомже: «А обаяние не пропьешь! Да и всяк по-своему с ума сходит!»
Езда с регулировщиком
Петр Петрович всегда побаивался машин и скорости, поэтому был рад, когда его жена Анфисушка решила пойти учиться вождению. Она заочно училась в университете и заодно посещала курсы при автошколе. В классе были одни мужчины. Они, конечно, смотрели на Анфису с предубеждением: дескать, что она может. Редкая женщина тогда водила машину. Конечно, по первости спина у нее частенько бывала мокрой после проезда по главной улице города. Между тем не без удовольствия она осваивала разные маневры. Однажды на автодроме за городом инструктор разрешил ей потренировать задний ход, а сам вышел подышать свежим воздухом. Все было хорошо, а на третий раз она так лихо въехала прямо в штангу тренировочных ворот, что только треск стоял. Хорошо, что они были не железные, а резиновые.
Но особенно не давалось Анфисе вождение с регулировщиком. Никак она не могла понять, при каком положении рук регулировщика, как и куда ехать. И вот однажды она пережила небольшой прямо-таки стресс. Тот день выдался тяжелейший. С утра Анфисушка побежала на экзамен по экономике социализма, в которой, надо признаться, она мало что понимала, во всяком случае, не больше, чем в двигателе «Жигулей». Живя при социализме, она на практике видела, как что-то с чем-то там не сходится. И как оно может сложиться, было непонятно: пятилетки шли за пятилетками, а в магазинах становилось всё более пусто. Преподаватель по экономике социализма был страшно разочарован, увидев в зачетке Анфисы сплошные пятерки. Его рука не поднялась поставить ей за пятилетки и производительность труда в экономике социализма неуд. Получив свое «удовлетворительно», она понеслась в автошколу, где ее ждал еще один, не менее важный, экзамен. Слава Богу, чтобы водить машину, не нужно было знать, как устроен двигатель.
Со своим инструктором по вождению они ехали от самого речного вокзала — от озера в гору, к площади, носившей имя одного из пролетарских героев революции. До перекрестка было еще далеко, но вдруг Анфисушка увидела посреди дороги крепкого такого, основательного мужика. Был он довольно мощным. Она не сразу поняла, что он делает посреди дороги. А он стоял в специфической позе, как будто замерзший или заматеревший, и напоминал регулировщика.
Анфисушку пробил холодный пот. Она напрочь забыла правила движения с регулировщиком. Что делать? Кто кому обязан уступить дорогу в этом случае? Убей, она этого не помнила. Растерявшись, она запаниковала, расстроилась, решила, что экзамен ей не сдать. Представила, как опечалится ее муж, деньги пойдут насмарку, а она останется без вожделенных прав и опозорится перед всем классом этих мужчин-задавак. И еще больше расстроилась.
Все эти мысли пронеслись в ее голове за несколько секунд. Когда же она подкатила ближе к регулировщику, вспотевшая, с мокрой спиной, то увидела перед собой …мирно стоящий бронзовый монумент Миронычу, как его называли в народе, то есть памятник Кирову в позе регулировщика. Она радостно проехала мимо, твердя одно из запомнившихся правил: «Если палка смотрит влево, проезжай как королева!».
