– Камни, водоросли, раковины… Розовые, размером с ладонь, эти раковины я находила в отлив на берегу и на скалах — как они туда могли попасть? Удивительное место! Я чувствовала себя… пиратом. Да-да! И неожиданно там родилась новая тема – пиратская, тема морской жизни, подводной, скрытой от глаз человека.
Нелли Григорьева с восторгом вспоминает свою поездку в Териберку на пленэр, где карельских художников принимали коллеги из Мурманска.
В последнее время наши художники часто участвуют в пленэрах. Еще будучи председателем Карельского регионального отделения Союза художников России Анатолий Титов начал эту замечательную традицию. Методично, планомерно, он провёл семь пленэров в Карелии. В прошлом году была поездка в Великий Новгород, организованный председателем новгородского отделения Союза художников России Булатом Ямановым, нынче по весне – в Тотьму благодаря вологодскому художнику Валерию Попову. Пленэр в Мурманске – это уже джентльменский ответ председателя Мурманского отделения Союза художников России Александра Феофилактова на приглашение в Карелию.
Традиция проведения пленэров, прервавшаяся в 90-е годы в связи с известными переменами в нашей стране, в последние годы возрождается благодаря отдельным энтузиастам и при поддержке музеев, местных органов самоуправления, комитетов и министерств культуры. Но всё держится на личности инициатора, на, так сказать, идейном вдохновителе. Недостаточно просто махнуть рукой: «Поехали!», нужна ещё и большая кропотливая оргработа по поиску средств и договорённости – от бытовых мелочей до сочинения творческого маршрута и отчётной экспозиции, вёрстки и выпуска художественных буклетов. Хорошо если бы был целый цикл поездок, а не единственная вылазка на природу.
– Как на практике походит пленэр? Окружающие мешают сосредоточиться или это не имеет значения для художника?
– Мешает многое, например, дождь, сильная жара или ветер. Люди бывают иногда недоброжелательно настроены, дети могут мешать. На пленэре в Тотьме дети лет 6-7 выпрыгивали неожиданно из кустов с громким ором: «Художник!» и махали перед носом полиэтиленовым пакетом. Потом они наряжались привидениями и пытались нас пугать таким образом. Своеобразная реакция! Это ещё что, было хуже, когда они стали бросаться дохлыми крысами.
Однажды по весне рисовала я на нашем Левашовском бульваре. День был прохладный, ветер. Сижу, укатанная в платок, застёгнутая на все пуговицы, руки мерзнут. Подходит не очень благополучного вида мужчина, но трезвый и говорит: «Матушка, так рисовать тебя научили или ты от природы так хорошо рисуешь?». Это был, конечно, комплимент.
– Некоторые художники считают, что в наше время пленэр не нужен, дескать, прошло их время…
– Ну как это прошло? Природа остаётся, красота остаётся, отзвук в душе на неё есть всегда, да и каждое мгновение неповторимо. По-моему, художники делятся на тех, кому нужен пленэр и кому он не нужен. Не всегда на пленэре рождается готовый материал, большей частью наброски, этюды потом дорабатываются в мастерской. Но пленэр – хорошая школа не только для начинающих художников, часто это повод для новой темы, а кроме того это общение с единомышленниками, в основном на темы искусства. Мы говорим о технологиях, о новых материалах, о приёмах, об общих ошибках. Беседуем о целях и предназначении искусства. Никогда не говорится: «Это искусство, а это не искусство. Это художник или не художник». Люди, находящиеся внутри художественной практики, обычно избегают таких резких определений. Человек может написать одну картину за всю жизнь и состояться как художник, а может написать их множество и не состояться…
На пленэре все равны – именитые художники и начинающие, у всех одни трудности и задачи: погружение в натуру, выбор мотива, борьба с материалом и обстоятельствами, ответственность, потому что за короткий срок в новом месте ты должен выполнить одну или несколько работ и выставить их на отчётной выставке. Это очень мобилизует и всех сплачивает. Подобные поездки – чистый санаторий, без телевизора, интернета и новостей, даже порой спорим о политике до крика, но без драк и фиг по карманам.
– Год у вас был урожайным по поездкам?
– Я мечтала только об одном: чтобы он был без потерь, но он оказался просто подарочным. Тотьма в мае – это просто чудо! Храмы над одноэтажными домами плывут как корабли, Рубцов на каждом шагу. Чем больше езжу по России, тем больше её люблю! Кроме того, у меня была потрясающая поездка в западную Сибирь, в город Томск. Специально поехала поездом, чтобы посмотреть, как меняется пространство, пейзажи. 56 часов в пути. Туда ехала в плацкартном вагоне и у меня постоянно менялись попутчики. Наши люди удивительные! Это были, например, вахтовики, что газ добывают. Настоящие такие, спокойные, обстоятельные, уверенные в себе мужчины и при этом ни грамма алкоголя. «Такой демократии и свободы в какой еще стране найдешь!» – рассуждали они за чаем и единственное, о чём переживали: кому передать свои профессии. Мне кажется, чем больше пространства вокруг человека, тем он шире душой. Настоящая, не открыточная Россия – за Уралом, так мне кажется… Там живут основательные люди, которые ехали осваивать эти пространства из идейных соображений: физики, лирики, геологи, романтики, интеллектуалы. Люди там другие: в сибиряках есть ощущение покоя, общее корневое ощущение масштабности, цельности.
Пленэр был международный, с участием трёх финских художников, организован двумя томскими художниками и преподавателями кафедры дизайна ТГУ Еленой Протасовой и Татьяной Завьяловой. Их идею поддержали Томский Союз дизайнеров и Томский государственный университет. По результатам пленэра у нас прошла выставка в университете.
Кстати, на Московском вокзале в ожидании поезда на Петрозаводск я познакомилась с женщиной из Томска, которая тоже ехала в наш город. По ее мнению, Томск и Петрозаводск очень похожи по своей культурной насыщенной жизни. Мы иногда не отдаем себе отчет, что в нашем городе несколько театров, Академия наук, университет, консерватория, оркестры, а на самом деле не каждый город может этим похвастаться.
– Знаю, что летом вы представили две свои выставки. Что это за проекты?
– Первая, под названием «Как сон летит дорога», этапная для меня, прошла в одном из моих любимых сакральных мест – в музее Владимира Набокова. Я очень люблю этот музей, само пространство, холл – это абсолютно золотая табакерка, так чудесен! Там не очень много вещей, и не всё ещё восстановлено, но отчего-то дух, дух совершенно особенный, так уютно, покойно и гармонично, и выставки там проводятся очень камерные, лиричные. У меня была представлена путевая графика из Выборга, Тотьмы, Томска, а также набоковские мотивы. Искусствоведы, кстати, особенно отметили нашу кижскую мельницу.
Другая выставка до сих пор экспонируется в эстонском городе Йыхви. С художницей Элеонорой Альметьевой из Санкт-Петербурга мы представили экспозицию под названием «Мечты и надежды». У меня графика, у неё – живопись и мозаика.
– Что такое творчество, на ваш взгляд?
– В истоках творчества всегда присутствует что-то божественное. Время проходит, и я нахожу подтверждение банальностям. Говорят: «Пиши только тогда, когда не можешь не писать». Так и есть! Человек должен реализовать за свою жизнь свой дар, иначе можешь поплатиться за свое бездействие. Я в этом убеждена. Среди художников есть те, кто сидят, что называется, на потоке, чтобы заработать на хлеб насущный. Они бегут от этих мыслей… Но если они художники и в них не реализуется их главное предназначение, они терзаются. И еще мне кажется, проблема многих мыслящих людей, среди которых есть и художники: они мало ездят по своей стране.
Фото автора