В Национальном театре РК прошла премьера спектакля "Прощание в июне» по пьесе Александра Вампилова
{hsimage|Сцена из спектакля ||||} Сразу скажу: я рада, что у нас поставили эту пьесу. Публика реагировала очень живо, давно не слышала, чтобы столько аплодировали по ходу представления, чтобы похохатывали с мест, откликались на отдельные реплики, на музыкальные номера, на паузы. Нам не хватает тем, которые трогают и молодых людей, и в то же время близки зрителю среднего возраста, воспитанному на советской пьесе, в чем-то ностальгирующему по тем временам.
Теперь о грустном. У меня возник ряд мыслей, которые вряд ли понравятся его авторам и исполнителям. Так что дальше можете не читать. Потому что это сугубо личное мнение, не претендующее ни на критику, ни на истину, вообще ни на что.
Товарищи! Мы тоже пили в общаге. И даже свадьбу друзей справляли. Мы все это проходили. И знаете – я больше не хочу на это смотреть. Я хочу смотреть не пьянку в общаге, а сцену о ней. Раз уж это театр. В спектакле такой молодой интересный режиссер! Он столько всего нашел в пьесе и лихо, точно отыграл! Я вот думаю – ведь этот молодой человек наверняка иногда пьет. И делает это весело. С долей романтики. Почему же это не нашло отражения в спектакле? Мне кажется, в этой замечательной сцене артисты кондово играют напивающихся. А разве она об этом? Возможно, мне показалось, но артисты в ней чувствуют себя неуютно. Там сказано много важных слов, но как-то вскользь, невнятно. Она должна бы сразу ярко раскрыть характеры, расставив все по полочкам, а выглядит эта свадьба как легкомысленное желание побыстрее завести семью… Раз уже все вокруг женятся.
Очень не согласна, как решена сцена разговора ректора с женой. Люди в кои-то веки сказали друг другу правду, слова как тяжкие камни валятся на головы, но почему-то она решена достаточно легковесно. Ректор в ней мог бы сбросить свою привычную маску хмурого аппаратчика, равно как и домашнего клоуна, трогательно любящего своих милых дам. Как мне показалось, зрители одобрительно воспринимают юмор, но в тот же момент не способны услышать в этой сцене главного. Вряд ли и в конце они смогут расслышать, что ректор с главным героем – одного поля ягоды, эта фраза почему-то вообще едва различима в общем гвалте праздника.
Не сакцентировав внимание на этих важных деталях, авторы спектакля обедняют творческий замысел Вампилова. Дипломник с говорящей фамилией Колесов, катящийся по воле обстоятельств по жизни и не способный сразу принимать решения, докатится и до ректора, если примет удобное для себя решение, – вот его финал. Правда, режиссер недвусмысленно намекает на это, заставив юношу повторять кривляющиеся движения ректора, но в данном случае это скорее выглядит как ерничание над миром и собой. Возможно, режиссер еще не оброс обычным жизненным опытом, мудростью – чтобы увидеть в сцене ректора и жены ужас от прожитой жизни, совершенных ошибок; милосердного желания простить родного человека, подлого желания во что бы то ни стало оправдаться, потому что без такого оправдания как и жить-то дальше?..
Актеру, играющему главную роль, на мой взгляд, не хватает человеческого обаяния, в чем винить, безусловно, его нельзя. Каким родился, таким и сгодился. И сгодится в театре еще не раз – просто на эту роль подошел бы артист другого амплуа (возможно, такового в театре просто нет). Я не знаю сегодняшних модных тенденций, но для меня по-прежнему амплуа важно. Если попал твой образ в «образ», это, как ни крути, половина дела. Юноша Колесов – образ в чем-то промежуточный от Бусыгина к Зилову («Старший сын» и «Утиная охота»), от Караченцова к Далю. Не по возрасту (хотя и в этом есть попадание), и не по хронологии написания пьес. А по началу человеческой ломки от моцартианского, веселого хулигана до опустошенной враньем личности, не раз выбравшей нежеланное… А не нажимать на голос юный артист еще научится, у него все впереди. Думаю, если бы артист Поляков уже не ходил в «крепких середняках», не был бы учителем молодых ребят, пришедших в театр из последнего выпуска, он бы больше подошел на эту роль.
Некоторые мизансцены показались откровенно затянутыми. И даже одна из них, которую почти в одиночку вытягивает Леонид Владимиров, трогательно и честно исполняющий роль разуверившегося в человечестве торгаша. Мне даже показалось, что это оттого, что роль маленькая, а сыграть в ней хочется много. И из Владимирова выжимали все, на что он способен (а всем известно, что способен он на многое). Поэтому произнося монолог с главной для себя историей всей жизни, он увлекся, а зритель наоборот – отвлекся.
Замечательно решение художника. Об этом говорили (и скажут еще!) все, поэтому повторяться я не буду. Одно только вызывает легкую иронию – как только режиссер хочет поставить современный спектакль, он лишает его занавеса и «выворачивает» театральные карманы. Я вижу нутро Национального театра не в первом спектакле, и, честно говоря, мне эти кирпичи поднадоели. Замечательны музыкальная номера. Артисты исполняют песни вживую, иногда голосок подрагивает, но ведь это от волнения! И голоса чудо как хороши.
Поразило одно из режиссерских решений. Герой по ходу пьесы делает выбор – рвет диплом. В спектакле он делает это два раза. Подряд! Зачем необходим был режиссеру этот повтор – для меня осталось тайной.
{hsimage|Сцена из спектакля ||||} И еще одно. Как мне кажется, очень важное. В конце первого акта есть музыкальный «бантик» — спортивный уличный праздник, какие устраивали на самом деле в годы написания пьесы. Режиссер резвился от души. Взрослые в спортивных трусах всегда вызывают здоровую реакцию зала. Пирамидки людей, красный транспарант с лозунгом «Любовь, комсомол, весна»… Мне кажется, режиссер пошел по верхам. Все это нужно делать тоньше. Ведь персонажи пьесы, умные молодые люди с интересными характерами, не могли с такими восторженными дебильными лицами участвовать в этих праздниках на самом деле. И сегодня, в эпоху – с одной стороны «огламуривания совка», а с другой – настоящего забвения, чем страшно это время было на самом деле, – нельзя, как мне кажется, так огульно и лишь на одном животном юморе выдавать на потребу зрителю памятные символы эпохи.
Я человек не того времени (следующее поколение), никогда не была комсомолкой, и в данном случае я не защищаю людей, ностальгирующих по нему. Но меня коробит, как неумело, неглубоко, нетонко эта мизансцена пытается рассказать о жизни 60-70-х годов. Если это весна, расцвет юности, последний рубеж перед взрослостью, поголовная влюбленность, – все эти цветы и транспаранты должны были быть полны любви к тому поколению. Любви, добрых чувств, благодарности. Ведь кто-то – многие – оставались тогда порядочными людьми. Несмотря на весь этот театр с пирамидками.
Фото Ирины Ларионовой