Субъективные заметки о трех громких театральных премьерах.
Года три назад в Петербурге довелось сходить на спектакль «Оркестр» по пьесе Жана Ануя. Под впечатлением от него подумал тогда: у нас так не могут играть. Разубедился, только попав в «Творческую мастерскую» на «Сны» Андрея Тупикова. Причем, не единожды: и у нас тоже могут ничуть не хуже воздействовать на зрителя именно актерской игрой, а не музыкой и помпезными декорациями.
Ведь спектакль, в отличие от циркового представления, должен стирать грани реальности, проникать в самую глубь авторского замысла, обнажать конфликт между героями. Если актерам удается перевоплощение, то спектакль удался. Ежели этого не происходит, то и конфликт не раскрывается, а спектакль кажется несерьезным кривлянием, вроде того, что вытворяет на арене клоун, выстреливая водяными струями из глаз. Поясню на нескольких премьерах сезона.
На «Настасью Филипповну» в «Творческую мастерскую» идти поначалу не собирался: только что вернулся со сложного репортажа, устал, не выспался. В общем, настроя не было. Начался спектакль, на сцену вышли князь Мышкин и Парфен Рогожин… Актеры Дмитрий Максимов и Владимир Колганов оставались ими, даже когда вышли с поклонами к зрителю: только один потом возвращался в Швейцарию, другой отправлялся по этапу в Сибирь. Ну а я забыл и про усталость, и про сон.
Начало третьего действия. Публика обсуждает что-то свое, на сцену неожиданно выходит Дмитрий Максимов и обращается с монологом к залу. И зритель всецело погружается в переживания героя, пропуская через себя каждое слово. Такова сила воздействия актерской игры. При том, что на сцене несколько стульев, стены закрыты досками – и больше ничего. Но воображение разрисовывает и дощатые стены, и, считай, пустую сцену, где органичны все, в том числе не произнесшая за весь спектакль ни слова служанка. У Достоевского, надо признать, ничего другого и не надо, особенно когда герои оживают. А здесь они действительно оживают: на сцене, стоит протянуть руку и хулигански дернуть за платьице, тихонько плачет Аглая Ивановна Епанчина, а не актриса Ирина Старикович. И от слез ее, кажется, в напряжении трещат софиты.
Эффект размытия границ сцены (кадра) доводилось прочувствовать лишь в известном фильме «Догвилль» Ларса фон Триера и прошлогодней ленте «Цезарь должен умереть» братьев Тавиани. У Тавиани пьеса Шекспира, сыгранная настоящими заключенными, оживает в стенах современной тюрьмы, о чем забываешь через четверть часа и не вспоминаешь о ней до самых титров. Теперь этот мой список дополнил режиссер спектакля «Настасья Филипповна» Сергей Стеблюк. Заодно и раскрыл новые грани образов «идиотских» героев.
Настасья Филипповна (Виктория Федорова), роковая женщина, потерявшаяся и потерянная, – вот она какая, оказывается… Другой уже не представить. Героини-женщины этого спектакля прокручивают душу через мясорубку, акт за актом. Ты как натянутая струна, а в антракте выдыхаешь: спасибо, что дали перевести дух. Во время некоторых сцен пытаешься проглотить чертов комок в горле, чтобы «не просочился в глаза». Уходишь со спектакля, не желая произносить ни слова.
Совсем иная, по-дежоновски авангардная, постановка шекспировской комедии «Двенадцатая ночь, или Что угодно» в Национальном театре Карелии, поставленная в рамках Федеральной целевой программы «Культура России». В последнее время от благодарных карельских зрителей слышал множество удивленных отзывов о спектакле, от «гениально!» до простой рекомендации непременно его посмотреть.
Вначале казалось, что причина такого восторга в незнании текста пьесы, а удивляет зрителей лишь сюжет, что заслуга скорее Уильяма нашего Шекспира, нежели режиссера. Но спектакль понравился и тем, кто знаком с пьесой, не исключено что и в оригинале. Действительно, и костюмы, и декорации, и ножки статисток – или муз, кому как нравится, – выглядят явно с шекспировским размахом. Начинает закрадываться мысль, что ты явно чего-то недопонимаешь в искусстве…
И разносчик хот-догов чуть ли не самая харизматичная фигура в спектакле, и от гэгов, с помощью которых актеры втягивают в действие зрителей, в зале иной раз слышится смех, и песни (к сожалению, только песни) Никиты Анисимова наконец заставляют оторвать взгляд от созерцания узоров на платьях, убранства сцены и, ладно, признаюсь, все от тех же ножек. И чёрт с ним с ведром, в которое всё-таки сел Вячеслав Поляков, оно явилось кульминацией всего спектакля, поскольку иной кульминации до одиннадцатого ряда так и не долетело. И Александр Куйкка, персонаж которого напомнил известный анекдот: «Хозяин меня кормит, чешет, гладит, все для меня делает – наверное, я Бог», – смог умилить перед антрактом и заставить пойти на второй акт. И сама история, весьма пикантная, попадает в цель. Как ни крути, а Шекспир с Мольером знали, как удержать публику в кресле.
Но Национальный театр умудряется и классиков сделать поверхностными. Потому что главной составляющей удачного спектакля – хорошей актерской игры – заметить не удалось. О том, что находишься в зрительном зале, не забываешь ни на секунду, более того – с завистью поглядываешь на актеров, которые свободно входят и выходят в любые двери. Когда на сцене появляются заслуженный артист Карелии Вячеслав Поляков с еще более заслуженным деятелем искусств России и Карелии, народным артистом Литовской ССР Леонидом Владимировым, кажется, что они собрались подхалтурить на утреннике в ясельной группе – ничего вразумительного из их слов уловить не получается, а за роскошными костюмами, как ни пытайся, рассмотреть сэров Эндрю и Тоби не удается. Более убедительны молодые – Оливия и Виола, но их игра скорее похожа на попытку доставить домой пьяного вдрызг товарища, который ни в какую не хочет идти.
А ведь это комедия, великолепная и фееричная, полная шуток и игры слов. Но тогда странно, почему смех в зрительном зале раздавался куда реже, чем потрескивание фильтров в осветительных приборах? Да, зрители смеялись, аплодировали. Несколько раз. Все остальное время, уверен, вслушивались в разговоры на сцене. Которые продолжаются не меньше двух часов. Да и нужны, кажется, для того, чтобы актеры смогли вдоволь наговориться между собой. Об этом «уважении» к зрителю напоминают и шутки в адрес публики, словно на мгновение люди на сцене вспоминают, что за ними кто-то следит, и бросают зрителям пару едких словечек и снова начинают заниматься своим делом. Не мешайте!
Именно потому, что я, как и все, не смел мешать заигравшимся на сцене актерам, могу вспомнить чуть ли не мельчайшие детали на платье Людмилы Исаковой (Оливия), изображения на картинах-декорациях, даже расположение софитов, поскольку минут пять я честно на них пялился. Помню, кто сидел справа от меня, помню, кто ушел, не досидев до конца представления. А всё остальное проскользнуло мимо. Режиссер «Двенадцатой ночи», на мой взгляд, посчитал, что карельскому зрителю хватит разносчика хот-догов, красивых костюмов, песен, нескольких молоденьких и симпатичных актеров, пары-тройки гэгов и шлема-ведра. Все равно всё не по-настоящему. Настолько, что даже актеры не смогли поверить в происходящее, в чем они-то как раз и не виноваты.
Но если Андрей Дежонов только обозначает игру в Шекспира – неудавшуюся, на мой взгляд, то Театр кукол в этом плане оказывается куда честнее. О том, что нас ждет именно игра, заявлено прямо в названии спектакля: «По Шекспиру». Который, к слову, куда больше являет собой именно игру, нежели то, что представил зрителям театр Национальный.
Начало спектакля можно представить так: собрались как-то Йорик и, как ни странно, Шут поиграть в Шекспира. Да так играли, так играли, что заигрались и не заметили, как в зале появились зрители. Но за любой детской игрой наблюдать вначале смешно, потом умилительно, под конец, к сожалению, надоедает и начинает клонить в сон.
Что-то подобное приключилось, на мой взгляд, и с постановкой Театра кукол. Сразу оговорюсь, что идти на представление неподготовленным зрителям не рекомендуется. Наоборот, перед спектаклем самым лучшим средством для погружения в, мягко говоря, странный мир, созданный Натальей Пахомовой, будет сам Шекспир. Читать его желательно, не переставая, всю неделю. И в тот момент, когда реальность смешается с вымыслом, самое время идти смотреть «По Шекспиру».
В последнее время режиссеры предпочитают очень выгодную позицию. Фраза «А не замахнуться ли нам на Ульяма нашего Шекспира?», брошенная Евстигнеевым в известном фильме, реализуется не так легко, потому Шекспиром начинают играть. Не всегда это получается, поскольку не за каждой игрой наблюдать интересно. Особенно, повторюсь, неподготовленному зрителю. Тем, кто не имеет представления, кто такие Макбет и Корделия, на таком спектакле делать нечего. Так как в большинстве своем он состоит из аллюзий, во множестве присутствующих в сценарии, который из них, по сути, и состоит.
В итоге первые десять-пятнадцать минут наблюдать за спектаклем очень интересно. Светские шутки от Йорика попадают в цель, нагромождение рукописей на сцене (которые ужасно долго разгребают) создают необходимый антураж, особенно с Уильямом посередине, точнее тем, что от него осталось. Заслуживает уважения попытка, местами удавшаяся, вдохнуть жизнь даже не в кукол, а в вырезанных из бумаги героев. А уж о костюмах можно писать очень и очень долго, поскольку они заслуживают отдельной выставки в фойе театра. Художники постарались на славу. Вот именно поэтому наблюдать за интерпретацией «Гамлета» не скучно. А вот когда наступает место «Макбета», действие на сцене сменяют до-о-олгие манипуляции ведьмы с именем шотландского властолюбца, постоянное перелистывание этой, надо сказать, чудесной книги, а параллельно – книги летающие, книги лежащие, книги еще какие-то… и немалую часть всего происходящего зрители уже видели несколько минут назад в истории о принце датском. Впечатление, что режиссер заигралась с эффектами, за которыми долго следить наскучивает, от чего спектакль рассыпается как листы на сцене. Правда, когда выходит Король Лир, действие снова становится наполненным. Но тут и конец спектакля не за горами.
После спектакля я слышал восторженные отзывы о нем карельских художников. И они обоснованны, поскольку глаз профессионалов, без сомнения, с голодным удовольствием охватывал прекрасные декорации и те же костюмы. На них действительно очень интересно смотреть, даже не обращая внимания на действие. Представляю, каково монтировщикам и бутафорам, которые устанавливают заново и разгребают всю эту кипу бумаг… Но это спектакль и идет он больше часа. Примерно четверть всего времени нас заставляют насладиться, насладиться и еще раз насладиться ведьмой из Макбета. Как бы устрашающе прекрасна она ни была в исполнении Владислава Тимонина, а оскомину набивает.
И все же это была та самая игра в Шекспира, которая хоть местами и наскучивает, но оставляет приятное послевкусие такого, скажем, терпкого красного сухого с несколько вяжущей ноткой в середине. Чего не скажешь про Национальный театр, где как раз можно увидеть всё что угодно, но не «Двенадцатую ночь».
Об авторе. Сергей Маркелов – тележурналист.
