{hsimage|Когда приближается гроза||||} Франсуаза Саган "Когда приближается гроза"
После череды бестселлеров последних лет от Гавальды, Гилберт, Ниффиннегер, потянуло меня к чему-то Иному. Одновременно я размышляла о том, что, как бы ни были хороши и оригинальны книги 21 века, в них есть что-то общее, слегка приевшееся уже. Возможно, сам язык, сами реалии, а может быть, кое-что вне книг . Например, хороший менеджмент их издания.
Есть у меня смутные подозрения насчет того, как становятся “всемирно-известными авторами бестселлеров”. Захотелось почитать что-то, что было бы действительно прорывом в литературе, пусть даже не нашего времени, не талантливо написанным, но все же продуктом умелого пиара.
Признаюсь, что осознание этого желания пришло уже после того, как с книжной магазинной полки моей рукой, редко меня подводящей, был извлечен тоненький роман Саган. Припомнились прочитанные в нежном возрасте “Здравствуй, грусть!”, “Смутная улыбка”, и уже позднее обретенные знания о той славе, которую эти книги принесли девятнадцатилетнему автору со второй половины 50-х.
Извлеченный экземпляр так же демонстрировал особый талант Саган давать емкие и сразу интригующие названия своим книгам: “Когда приближается гроза”. Вектор мыслей по поводу “что же тогда происходит?” был задан цитатой из текста, вынесенной на обложку: “Некоторым женщинам на роду написано быть вдовами, точно так же, как другим – матерями, старыми девами, женами или любовницами”. Хм. Есть, о чем поразмыслить. Но сперва почитаем-ка…
Историю (разумеется, о трагической любви и всепоглощающей разрушительной страсти) рассказывает нотариус Николя Ломон, на старости лет доверяя бумаге свои иссушенные, но все ещё живые переживания о событиях лета 1832 года. Воспылал он в те молодые годы любовью к прекрасной и утонченной Флоре, а она предпочла некоего красавца Жильдаса, не грешащего аристократической кровью, зато слагающего вирши.
Идиллия презревших условности света влюбленных и терзания (скорее — воспоминания о терзаниях) отвергнутого воздыхателя уже начали несколько утомлять, как вдруг на страницах появилась Марта. “Черные как смоль волосы, серые кошачьи глаза и горькая, вызывающая усмешка на губах” горничной очаровывала всех, “от мужланов до бравых господ”, и буйный нрав этой не чтившей целомудрия особы свел с ума и Жильдаса, и других героев, затронув даже нашего унылого, скромного рассказчика. Надо признать, что Марта и те немногие, немногословные, но точно выверенные любовные сцены героев с ней, пожалуй, самое увлекательное в сюжете. И вообще, про эту блудницу со странными принципами, понятными ей одной, хочется узнать побольше, но, увы, внеся роковую лепту в ход событий, Марта так и остается второстепенной героиней.
За её появлением последовали дуэли, самоубийство Жильдаса и сумасшествие Флоры, за ней повсюду тянулся след дымящихся развалин. Любопытно, что кончается книга пояснением о её судьбе: она закончила свою жизнь на баррикаде, с пулей в сердце и нежной улыбкой на губах. “Погибла за революцию, которой мы все так боялись. А может, она и была этой революцией?”
Роман с таким, в общем-то, тривиальным сюжетом в изложении иного автора был бы провалом. Но есть в “Грозе” та “молния”, характерно освещающая книги мадам Саган. Здесь идиллические картины пейзажей, высокопарные описания нежных чувств пронзаются каким-то немилосердным, суровым и прямом уколом правды жизни. Не любовь, всё претерпев, побеждает, а страсть – разрушает. Благородные порывы уступают перед человеческими инстинктами, самые книжные романы терпят фиаско перед влечением, однако нет этому авторского осуждения. Кажется, лишь намек на предупреждение: не обольщайтесь безмятежностью, ведь приближается гроза – всегда.