Перед майскими праздниками позвонила мне учитель истории из Толвуи Вера Анатольевна Герасимова, моя сподвижница и единомышленница:
— Вы уроженец тех мест, расскажите мне, что за деревянные памятники стоят после деревни Житницкой на Вырозере? Два памятника без подписей?
{hsimage|Толвуйская школьница приводит в порядок могилу участника Гражданской войны||||} Я рассказал, что там, где эти памятники, было старое Вырозерское кладбище (Никольское). Здесь стояла Никольская церковь, сгоревшая зимой 1942 года. (В мерзопакостном деле уничтожения православных храмов финны были союзниками нашей крутой комсы. Цели только были разные: комса хотела вообще ликвидировать религию, а финны заменить православие на лютеранство. Потому полыхали храмы в разных уголках Заонежья, а нас, детей, бабушки тайно крестили у православных священников).
Деревянные памятники на Вырозерском кладбище — трагическая история нашего народа времен Гражданской войны. Первый памятник от деревни Житницкой поставлен Александру Михайловичу Жаркову, уроженцу деревни Широкие Поля, председателю Вырозерского сельсовета, второй — Ивану Антоновичу Иванову, уроженцу деревни Угол того же сельсовета, крестьянину.
{hsimage|Здесь похоронены земляки этих школьников |right|||} Александр Жарков и Иван Иванов в 1919 году одними из первых среди местных жителей поддержали Советскую власть. Грянула Гражданская война, английские оккупанты при поддержке белогвардейцев оккупировали Заонежье. Жарков, Иванов и деверь Жаркова пришли в родное Вырозеро на разведку и продуктами запастись. Их выдал предатель.
…С некоторыми героями той кровавой драмы я познакомился в 50-х годах, они поделились своими воспоминаниями.
У Александра Жаркова была красавица-жена, 18-летняя Акулина Тимофеевна (в девичестве Гурова). О своей жизни, последних днях Александра Жаркова она мне рассказывала:
«Вот говорят, раньше насилу замуж выдавали. А я так за Алёшеньку своего по любви вышла (она мужа Алёшенькой называла. – В.Л.). Время было очень тяжелое, кто красный, кто белый разобраться трудно. А тут Алешеньку еще председателем поставили, и совсем покоя не стало.
Баламутили в основном Шуньга да Толвуя, а как англичане появились в наших краях, открыто перешли на их сторону. И пришлось нашим, красным, по лесам мыкаться. Ушел в лес и мой ненаглядный Алешенька вместе с деверем и ещё кое-кто из деревенских. Они приходили иногда ночами за продуктами да узнавали, что здесь белые творят. Но попали на недобрый глаз предателя, говорят тут на одного, он потом за границу убежал, но не буду грех на душу брать, Алешеньку этим не воскресишь… Широкие поля — деревня большая была, было кому подглядывать.
Арестовывать сразу не стали, жил он дома, но приказали такого-то числа явиться в Толвую на заседание трибунала. Мы в ту пору дисциплинированные были. Вот пошел Алешенька в тот день в Толвую, и я за ним увязалась. Шли 12 километров, о многом поговорили. На смерть не рассчитывали, но у Алешеньки муторно было на душе. Он мне сказал, что если с ним что плохое случится, то чтобы замуж выходила за деверя…
Пришли в Толвую, распихали нас по разным будкам-сарайкам, потом вызвали в трибунал. Сидят в форме, накурено — не продохнуть. Алешеньке расстрел зачитали и увели. Заревела я белугой.
Стали моё имя трепать, тоже, мол, расстрелять. Вдруг встает член трибунала, красивый молодой офицер, наш земляк (для нас в детстве он был дядя Егор, фамилии не уточняю). Просит слово: «Мы что, с бабами взялись воевать, доблестные воины? Пусть Жарков наш враг, но молодуха-то нам чего сделала, в чём её-то вина? Ей ещё и 18 лет нет…» Некоторые трибунальцы заворчали, но большинство поддержало Егора. Выгнали меня, а я идти не могу, плачу…
Похоронили Алешеньку на Вырозерском кладбище у Никольской церкви. Мало мы с ним пожили , но он в памяти остался навсегда… А вот Егору его благородный поступок спас жизнь. В 30-е и 50-е годы НКВД много раз пытались на него дело завести, вызывали меня, трясли, всё пытались вырвать против него показания, но я стояла на своём. Похоронен он в Вырозере на Зарецком кладбище…»
Вот такую трагическую исповедь выслушал я в Великой Ниве от тетки Акулины, фамилия, конечно, у нее была уже иная, по другому мужу. Моя тётя жила у неё на квартире, и я часто приезжал в гости и слушал её воспоминания.
Если смотреть на Никольскоое кладбище со стороны дороги, то между памятниками Жаркову и Иванову можно увидеть большую рамку. На этой рамке была установлена мемориальная плита с именами 175 воинов, погибших на полях брани в Великую Отечественную. Ветераны, правда, говорят, что двух фамилий там не хватало. Эти воины были призваны Заонежским РВК из 24 деревушек и двух хуторов Вырозерского сельсовета и не вернулись с войны. Вечная им память!
А кто же стер одним росчерком пера память о 175 моих земляках, сложивших свои головы на просторах Европы и в морях? Помните, какой смертельный удар был нанесен сельскому хозяйству страны маразматической теорией о неперспективных деревнях? Вырозеро тоже попало в этот разряд, хотя село известно ещё со времён Куликовской битвы. Решив, что отныне село неперспективное, начальники решили: раз здесь народ жить не будет, поставим доску в другом месте, где их вообще никто не знает. Мемориальную плиту уволокли в неизвестном направлении. Последний раз её видели в совхозных подсобках.
Наши парни из Вырозера погибли дважды. Первый раз на полях сражений, второй раз они погибли, когда забвению была предана память о них. Выросло не одно поколение людей, не знавших о бессмертном подвиге своих отцов. Никому прежде не пришло в голову восстановить плиту с именами героев.
Этим занялись автор этих строк, краевед из Медвежьегорска Галина Ивановна Чулпанова, оказавшая неоценимую помощь в поисках данных для этой публикации, и учитель истории Вера Анатольевна Герасимова. После моей консультации вместе с учениками она сразу взялась за обустройство вырозерских могил Жаркова и Иванова.
Что касается мемориальной плиты, то на мой запрос по телефону в Республиканском военкомате мне ответили:
— Мы с 2006 года не занимаемся памятниками и захоронениями, уходом за ними. Средства на это выделяются муниципалам…
Надеюсь, что «муниципалы» выполнят свой гражданский и христианский долг, восстановят список погибших жителей Вырозера (см. Книгу памяти том 4 «Заонежье»). Потом оформят хорошую мемориальную плиту, и люди узнают павших бойцов Вырозера.
Если мы не исполним этот долг, мы не имеем права носить звание ЧЕЛОВЕКА.