Александр Гезалов предложил Госдуме 15 концептуальных мер по решению проблемы сиротства в стране.
Как пишет сайт Правмир.ру, эксперт по социальному сиротству Общественной палаты и стран СНГ Александр Гезалов выступил на совещании по вопросам развития института усыновления в Российской Федерации, прошедшем 21 января в российском парламенте.
О том, что это за меры и как они способны изменить существующую ситуацию, Гезалов рассказал корреспонденту «Правмира».
— Во-первых, нужно поменять в муниципальных органах власти ответственный за семейную политику орган — департамент семейной политики и детства. Он должен работать на поддержку и сохранение семей, а не на отправку детей в сиротские учреждения.
Сегодня главная проблема заключается в том, что органы опеки и комиссии по делам несовершеннолетних заряжены не на то, чтобы заниматься проблемами семей и сохранением их в целости. Если сохранить семью не удается, то находить замещающие семьи, пока проблемной семьёй кто-то занимается. На сегодняшний день такую услугу органы опеки КДН предложить не могут. Они работают скорее «на автомате».
Лишение родительских прав должно быть крайней мерой, но у чиновников не хватает инструментов, возможностей, технологий и исполнителей для того, чтобы помочь, поддержать, обучить семью и так далее. В связи с этим возникает вопрос: какой приоритет деятельности этих двух субъектов? Ответ возникает сам собой: эти структуры занимаются в основном тем, что ждут пока семья окончательно деградирует и развалится. Потом следует судебное решение об отъеме ребёнка и лишении родительских прав. Мне кажется, сегодня эту практику надо уже как-то прекращать. Эта система не может и не хочет отвечать за семейную политику и сохранять семьи. Поэтому вопрос реформирования этой системы является главным.
— Вопрос реформирования всей системы опеки? Чиновники должны заниматься семьями, а не только детьми?
— Они должны заниматься семьями и не должны называться органом опеки. Это должен быть департамент детской, семейной политики, который отвечает за семью, за детство, за качество жизни детей и семей. Сегодня этим не занимаются. Главным критерием эффективности работы должен быть не отъём детей, не лишение родительских прав, а количество сохранившихся семей. Сегодня этого приоритета нет, к сожалению.
— Второй пункт вашего списка предлагает сделать общую паспортизацию сирот. О чем идет речь?
— Нужно сделать общую паспортизацию сирот в детдомах и создать на них банк данных с информацией об их нуждах и проблемах. Всем сиротам нужно составить видеоанкеты. Чтобы в любой момент понимать: с какими трудностями ребенок жил вчера, сегодня и завтра.
Это предложение вызвало резонанс среди участников совещания. Дело в том, что зачастую у нас даже точного количества детей-сирот никто назвать не может. Медведев вчера сказал по телевизору, что у нас 105 тысяч воспитанников в детских домах, Астахову говорят, что 120 тысяч, в другом субъекте — уже 126 тысяч, и так далее. Нужен общий учет.
Кроме того, когда ребёнок входит в систему детского дома, та ситуация, с которой он входит, на выходе становится совсем другой. Поэтому требуется паспортизировать детей с точки зрения отслеживания процесса образования, подготовки к самостоятельной жизни, контакта с родственниками. Весь тот цикл, который позволит системе довести до выхода из детского дома качественного выпускника и не бояться за него впоследствии. Чтобы те точки, которые возникают, не оказались не проработаны, утрачены, нужно с ними активно работать. Чтобы ребёнок потом, согласно этому паспорту, не вывалился из системы, и не стал неизвестным системе.
Дети часто мигрируют, сбегают, не хотят идти в контакт, это понятно. Но чтобы этих детей мы не теряли, нужно их каким-то образом зарегистрировать. Эта регистрация, как мне кажется, полезна детям, которые живут в детских домах.
— Эта система должна быть доступна только для государства, или для потенциальных усыновителей тоже?
— Если система будет работать над решением проблем ребёнка, то усыновителю будет проще его взять. Потому что с этими проблемами уже кто-то поработал. Ибо у ребёнка из детского дома начинается процесс деградации, десоциализации. Потому что нет никаких критериев эффективности учреждений. Это приводит к тому, что ребенок настолько десоциализуется, что ему приписывают не только генетику, но ещё и ущерб, нанесённый работой самой системы. Получается, что система сама ухудшает жизнь ребенка, даже если кажется, что детский дом хороший. Десоциализация происходит по объективным причинам, и эти причины скрываются в компетентности самих учреждений.
— Это связано с вашим третьим предложение — разукрупнить сиротские учреждения?
— Разукрупнение учреждений до стандарта в 6–10 детей повысит качество предоставляемых сиротам услуг, а значит и уровень адаптации после выхода из детского дома.
Это касается качества услуг, которые должны оказывать сотрудники детского дома — детско-молодежного центра, или центра временного проживания. Качественные услуги доступны для ограниченного количества детей, а не для массового. Потому что все детские дома содержат по 100 с лишним детей в одном учреждении. Соответственно происходит расфокусировка. Дети рассеяно воспринимают информацию, за ними сложно следить, и так далее. В Польше, например, детские дома по стандарту содержат 30 детей, в Украине — 50, у нас — от 100.
— Четвертое предложение — изменить стандарты работы сиротских учреждений, поставив во главу угла качественную подготовку сирот к самостоятельной жизни и устройству в семью. О чем конкретно идет речь?
— Если мы говорим о качественной подготовке ребёнка к взрослой жизни, то такой ребёнок может готовиться и к семье. Ребёнок может готовиться и к попаданию в семью. Стандарт позволяет обратить внимание системы на то, что она должна работать на качественное развитие личности. Такая личность может интегрироваться либо в семью, либо потом, когда выйдет из неё, в общество. Для этого нужно менять уставы, типовые положения, изменять штатное расписание, набор других сотрудников, способных дать качество…
Пример: звоню в подмосковный детский дом, который опекают и говорят, что помогают. А у них нет физкультурника, и нет ни лыж, ни коньков. Зимой.
Должен быть такой стандарт, который позволяет нам видеть качество работы учреждения, работающего на развитие ребёнка, его индивидуальности, личностного пространства.
Отсюда следует пятый пункт: изменить уставы сиротских учреждений, ориентировав их на совсем иные цели и задачи. В первую очередь — устройство в семью, поддержка кризисных семей. Убрать само понятие «детский дом». Очень важно убрать и все школы-интернаты, это чисто советское наследие. В них не происходит социализации воспитанников.
В России существует миф: все детдомовские — уроды. Для того, чтобы начать потихоньку освобождаться от этого, нужно убрать само слово «детдом». Потому что оно вредит. Во-первых, это нарушает права ребёнка: раз ты детдомовский, значит ты плохой. А во-вторых, как мне кажется, это мешает самой системе понять, что она может работать по-другому. Не только содержать детей, но и быть активным партнером всех субъектов, работающих на качество детства. В том числе — семьи, в которую попытаться его вернуть.
Сегодня с этим большая проблема. Детский дом не работает на возврат. А между тем процентов сорок можно было вернуть. Не потому, что там алкоголики и негодяи, а потому что семьями никто не занимается, они часто страдали из-за экономической ситуации и так далее. Можно изучить эту ситуацию, помочь, поддержать, но вернуть можно. Этим детский дом не занимается. Потому что есть ключевой момент: 83-й федеральный закон о подушном финансировании детей-сирот. Пока есть подушное финансирование, никто детей отдавать не будет, потому что это влияет на качество жизни сотрудников детдома.
— А с кровными семьями опека тоже не работает?
— Да никто не работает, ребёнок попал в эти капканы и сидит там до выхода. Хотя есть учреждения, которые даже конференции проводят, но с этим большая сложность.
— Шестое предложение: изменить политику прием на работу в детские дома, проводить профессиональный отбор специалистов, имеющих специальное образование.
— Обязательно нужно изменить кадровую политику. Потому что у нас в детских домах работают все подряд. Там должны быть узкие специалисты, люди, которые могут работать и с ребёнком и помладше, и постарше, обладать техниками работы с детьми. Сегодня у нас, к сожалению, в дипломах не пишут: сотрудник детского дома или специалист по работе с детьми. Поэтому это должен быть социальный работник, который пришёл в эту систему и знает как, с чем, и почему работать с ребёнком. А в связи с тем, что туда попадают по остаточному признаку, они не работают, а занимаются надсмотром. Они «выращивают кабанчиков», для будущей жизни на иных территориях.
— Шаг седьмой: повысить ответственность сотрудников органов опеки и КДН путем включения в работу комиссии КДН за деятельность по сохранению семей при принятии решения об обращении в суд общественных организаций.
— Нужно включить в работу КДН при принятии решения о выходе в суды межведомственные советы. В них могли бы войти лидеры общественных организаций, которые могли бы отсмотреть документы и сказать, что дополнительно что-то не сделано, здесь вы недоработали, давайте не будем идти в суд, возьмём семью на поруки и как-то с ней поработаем. Нужно, чтобы у КДН не было единоличного принятия решений о том, что бы не сохранить семью. Наоборот, чтобы ее сохранить, нужен такой взаимодействующий стандарт.
— Восьмое предложение — перенаправить муниципальные грантовые конкурсы на работу по поддержке семей.
— У нас грантовые конкурсы — это надувание шариков, ярмарки вакансий и так далее. Много тратится ресурсов. Эти деньги можно направить на работу с кризисными семьями, создание условий и услуг, на средства общественных организаций. Сегодня с этим большая проблема, потому что муниципальные деньги либо «распиливаются» приближенными НКО, либо тратятся совершенно безграмотно, бездумно. А между тем муниципальные деньги могли бы эффективно помогать общественным организациям, работать на профилактику социального сиротства. Нужен государственный заказ, муниципальный заказ, и чтобы объектом деятельности была семья.
— Девятое. Убрать стандарт лишения родительских прав, включив предварительные формы поддержки семьи (ограничение в правах). Работать на профилактику семейного неблагополучия. Исключить отрыв детей из семьи, за счет работы по сохранению родственных связей.
— Ограничение в правах — это предварительная форма воздействия, чтобы не было лишения родительских прав. Чтобы в период ограничения в правах с семьёй работали. Ибо после лишения родительских прав с ней никто не работает. Это ключевой момент. В результате 90 процентов сегодняшних сирот — это дети при живых родителей, которых лишили родительских прав и забрали детей из семьи.
Лишение родительских прав должно быть исключительной мерой и ЧП районного масштаба. Потому что если лишили, то ребёнок — в детский дом, а семья — на боковую. Чтобы этого не происходило, надо делать так, чтобы до лишения родительских прав ситуация не доходила, а было сделано всё, что бы семья сама сохранилась.
— Какой следующий пункт?
— Десятый. Нужно повысить привлекательность социальных услуг для таких семей, тем самым привить им культуру консультирования в трудностях. В том числе развитием онлайн-сервиса. Это тоже важный момент, потому что сегодня в семью прийти специалист не может, либо он придёт с милиционером. Для того чтобы было доверие, а оно является главным, нужны узкие, хорошо известные в районе специалисты, которые могли бы встречаться с семьями не только в своих центрах, но и поликлиниках, в школах, когда поступает сигнал, что в семье какие-то нелады.
Чтобы не было, что социальный работник работает только за своим столом. Это полевой работник, он поддерживает, подсказывает и является ответственным лицом. Не как доброволец, которого сегодня нет, завтра нет. Нужна такая система, которая позволяет влиять на этот процесс.
— Создать новые формы консультационных услуг — работа со случаем, фасилитация с участием заинтересованных сторон (НКО).
— Этих услуг сегодня мало, социальных работников мало, соответственно требуется повысить доверие через семейных консультантов, семейных психологов и так далее. Сегодня с этим большая проблема, потому что, кто может прийти в семью? Фактически никто. Значит, для повышения доверия нужна реклама этих служб, людей и сопровождений. Сейчас родители попросту опасаются.
Доверие нужно повысить сначала онлайн, потом оффлайн. Для того, чтобы эффективно работать, нужно сотрудничать с общественными организациями. Чтобы создать услуги и условия, требуется аутсорсинг, когда медиация позволяет подключить общественный ресурс, и включить его в работу государственных институтов. То есть это может быть двойственный или тройственный договор с общественными организациями, которые хотят эффективно работать и помогать, быть партнёрами, сателлитами, а не врагами.
— Профессиональная семья — что это?
— Это двенадцатый пункт — для повышения уровня устройства семей ввести новое понятие «профессиональная семья». Когда сироту в свою семью берет человек, имеющий профессиональное образование и работающий по договору найма. Это исключит эмоциональное взятие сирот и сократит количество возвратов.
Сегодня мы замылили такие понятия, как приёмная семья, опека и так далее. У нас уже те, кто могли, взяли. Горячие сердца взяли, нужны «холодные» сердца. Я считаю, что «холодными сердцами» могут быть профессиональные семьи, когда специалист, имеющий образование постоянно обучающийся, имеющий научный склад ума, способный контактировать с ребёнком не на уровне «я тебя люблю, потому что ты сирота», а на уровне «я хочу тебе помочь стать гражданином этой страны и у меня для этого всё есть».
Мы должны идти по этому пути. Потому что сейчас у нас 18 тысяч сирот готовы взять. Хорошо, а что делать с остальными 100 тысячами? Чаще всего это взрослые, старшие ребята. Для этого и нужен родитель, который будет получать за это зарплату, работать только с этим ребенком, сделать так, чтобы тот учился. Если хочется пойти на работу, иди работай, если ты справляешься. Нужны конечно базы данных таких людей.
И чем тяжелее ребёнок, тем выше должен быть стаж такого профессионала. Чем выше профессиональные качества, тем сложнее субъект достается такому специалисту. Эти люди уже способны брать на себя ответственность за таких детей, которые не вписываются в рамки маленьких «пуси-зайчиков», которых можно отдать.
— А сейчас уже есть такие люди?
— Работа ведётся, но крайне сложная, пока не было такого государственного посыла. Знаете, в чём проблема патронатных семей? Проблема эмоционального сердца. А здесь должно быть расчётливое, трезвое, циничное — в хорошем смысле этого слова, сердце, Которое не будет: а, он назвал меня мамой! Которое будет: давай так, ты идёшь сейчас в школу, потом идёшь на тренировку, потом кушаешь. То есть такой профессиональный родитель, с образованием, с постоянной поддержкой. Психолог, педагог, социальный работник.
— Тринадцать — государственная программа для социальных работников.
— Нужно изменить государственную политику относительно соцработников. Сегодня они не идут в социальную сферу. Нужно сделать программу «20 тысяч», чтобы привлечь туда более 20 тысяч новых работников. Повысить зарплату и социальный статус.
У нас не хватает социальных работников по всем направлениям, в том числе и по сиротам. У нас изношенность очень высока. Медведев, кстати, сказал, что в 2018 году повысят зарплату. Но 2018 год впереди, до этого времени мы можем деградировать ещё сильнее.
На Украине приняли такую программу, называется она «12 тысяч». В два раза повышается зарплата, повышается статус социальных работников, приход в социальную сферу становится привлекательным. Это очень хорошо, потому что сегодня для решения проблем социальных групп требуются профессионалы, к сожалению или к счастью.
Требуется человек, который отучился 6 лет, прошёл практику, имеет государственную аттестацию, в том числе в рамках государственной семейной политики. Потому что если он заболел, то пришёл другой. Система не ломается. Требуются социальные работники, их сегодня мало. Значит, требуется пересмотр политики. Отучился — 10 лет работай в этой сфере, как было раньше. А сейчас все потоком убегают в бизнес.
— Увеличение количества телевизионных просветительских программ, связанных с повышением родительской ответственности.
— Надо увеличить количество программ, которые рассказывают о простых гражданах, берущих простых детей в свои семьи. О том, как всё там увязывается. Потому что сейчас, в основном, у нас героические такие репортажи о том, как одна взяла 20 детей. Должны быть простые репортажи, чтобы люди увидели, что и они могут. А героические — это подвижники, они совсем по-другому живут, у них другое восприятие. Здесь требуется другой подход: гражданин может, вот смотрите как.
— И, наконец, касательно тайны усыновления.
— Тайну усыновления нужно отменить. Единственная страна, которая установила тайну усыновления и продолжает её придерживаться — это наше государство. Причём никакой тайны нет, все это понимают, просто всем хочется решить свой вопрос посредством этого скрывания от ребёнка, не сказать ему об этом.
Зачем нам нарушать законы Божьей жизни? Если мы хотим, чтобы ребёнок нас уважал, надо формировать его восприятие с точки зрения пятой заповеди: почитай родителей своих, и тогда будешь почитать других. Если мы это скрываем и купируем, то часто возникают проблемы. Ребёнок узнает, случайно, ещё как то, начинается война, месть.
Так что, никакой тайны нет, есть жизнь, есть будущее.