Об исследовании кандидата исторических наук Юлии Литвин этнокультурной идентичности и самоидентификации белорусских переселенцев
Сегодня белорусы являются третьей по величине этнической группой в составе населения Карелии. Причиной тому стала интенсивная миграция в два послевоенных десятилетия. В годы Великой Отечественной войны дома многих белорусов были разрушены или сожжены, огромными оказались потери среди населения, значительный ущерб потерпели сельское хозяйство, промышленность. Переселенцы искали в нашем крае средства для решения материальных проблем.
Вербовка рабочих кадров в Белоруссии шла с большими проблемами, но в целом успешно, чему способствовала система льгот и надбавок для переселенцев. Во второй половине 1940–1950-х годов Белоруссия стала ведущим поставщиком рабочих кадров в Карелию, прежде всего в лесозаготовительную отрасль. На момент всесоюзной переписи 1959 году в каждом районе республики проживали белорусы, а их доля в составе населения КАССР превысила 11%.
Петрозаводские ученые совместно с белорусскими коллегами изучили различные стороны формирования белорусской диаспоры в Карелии и ее современного состояния. Одна из участников проекта «Белорусская диаспора в Карелии: формирование и процессы интеграции (середина XX – начало XXI веков)» — Юлия Литвин, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник сектора этнологии Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН. Она занималась вопросами этнокультурной идентичности и самоидентификации белорусских переселенцев. В частности, историк беседовала с белорусами, проживающими в Петрозаводске, Эссойле, Чалне и в поселке Каменный Бор Сегежского района. Некоторыми подробностями этих интервью Юлия Литвин поделилась с «Лицеем».
«Работая в рамках проекта, я попыталась осмыслить миграционный опыт переселенцев, ознакомиться с версиями событий, определивших их дальнейшую жизнь», — отмечает эксперт.
Юлия пообщалась с семнадцатью местными жителями. Большинство из них – женщины, родившиеся в довоенные годы и прибывшие в Карелию в результате оргнабора преимущественно из Гомельской и Могилевской областей.
«Чернобыль рванул, и мы приехали сюда»
Ведущим мотивом переезда послужили так называемые выталкивающие факторы – неблагоприятные экономические и бытовые условия в Белоруссии. Республика оказалась одной из наиболее пострадавших во Второй мировой войне. В послевоенные годы большинство крестьян продолжали трудиться в колхозах за трудодни. Существующая система не давала возможности заработать реальные, живые деньги. Зарплата с учетом социально-экономических и бытовых проблем в Белоруссии являлась главным стимулом к переезду. Молодежь, уезжая на заработки в другие районы республики или страны, стремилась получить больше свободы и самостоятельности, улучшить материальное благосостояние и финансово поддержать остававшихся в Белоруссии родственников.
Несмотря на тенденцию снижения численности белорусов в Карелии с конца 1960-х годов, они продолжали прибывать в республику, где уже сложились родственные и дружеские связи. Именно они позволили белорусским семьям временно отправить детей в Карелию после взрыва на Чернобыльской АЭС. Некоторые переезжали всей семьей на постоянное жительство.
— …И тетушка потом спрашивала, давай переезжайте вот сюда как бы. Не-не-не. У вас здесь комары, холодно. Не поеду. В конце судьба распорядилась так, что Чернобыль рванул, уже была семья, и мы приехали сюда, [в Валдай]», — рассказала одна из респонденток, добавив, что местный леспромхоз принимал участие в расселении людей из Белоруссии и Украины в 1988–1989 годах.
После оформления всех необходимых документов, переселенцы собирались в дорогу. Что брали с собой белорусы при переезде? Все собеседники были едины в ответах – взяли с собой минимальный набор одежды. Вот отрывок из интервью с женщиной, переехавшей на лесозаготовки в 1957 году:
— А что вы взяли с собой, когда из Белоруссии приехали?
— С Белоруссии, я говорю, у меня было пальто, одежда была нормальная. И мы с мамой вырастили свинью, продали на базаре и купили там… железнодорожная вообще-то, форменная такая шинель.
— А фотографии какие-то взяли сюда?
— Фотографии, конечно, потом присылали мне.
— Фотографии потом. Сначала вещи, да?
— Ну, вещей немножко. Кто же думал, что уезжаешь навсегда.
— Этот пример подразумевает планы на возвращение. Они были свойственны всем моим собеседницам, приехавшим на заработки в результате оргнабора, — рассказывает Юлия Литвин. — Со временем состав вещей пополнялся вышитыми полотенцами, которые составляли приданое девушек, фотографиями родственников, реже – религиозными предметами.
«А спать где?»
Порядок оргнабора предусматривал заключение индивидуальных договоров между рабочими и предприятиями на срок от одного до трех лет. Государство должно было обеспечить вербуемым рабочим переезд на новое место жительства и материальную помощь в социально-бытовом устройстве. Однако реальная картина жизни первых переселенцев отличалась от декларируемых государством обещаний. Материалы интервью свидетельствуют о сложностях, связанных с жилищно-бытовыми условиями. Многие вспоминали, что первое время их селили в бараках вместе по 5–7 человек в небольшой комнате, в неприспособленных для жилья помещениях, отсутствовали постельное белье, кровати, бытовые удобства.
— И жили мы в общаге. А в общаге были, как их… чуваши. Одна такая комнатка и вторая. Там жила женщина, двое детей. Нас было… трое. Две остались там, где женщина и двое детей. А меня в другую комнату. Там женщина, дочь, мать и еще женщина с ребенком. Пять человек, а меня шестую. А спать где? Во [показала на пол].
— На полу?
— На полу. Ни койки, ничего.
— Матрац был?
— Какой матрац?! Тряпка какая-то. И спали. Так потом уже стали каркасные щитовые дома делать.
Карельские этносоциологи Евгений Клементьев и Александр Кожанов установили, что недостаток жилья для переселенцев на 1 января 1950 года превысил его наличие в 2,5 раза. Сооружение бараков и восстановление довоенного жилого фонда стали временными мерами компенсации нехватки жилья. Прибывших в 1950-е годы рабочих размещали в одну комнату несколькими семьями, использовались землянки, шалаши, палатки, железнодорожные вагоны и другие, неприспособленные для жилья помещения вплоть до хозяйственных построек. Тенденция улучшения жилищных условий переселенцев наметилась лишь к концу 1950-х благодаря строительству сборно-щитовых домов.
«Мы работали в три смены»
Одну из центральных тем воспоминаний белорусов о первых годах жизни в крае занимают рассказы о работе. Большинство переселенцев имели начальное образование, некоторые успели поработать в колхозе. Здесь, в Карелии, им пришлось осваивать новые профессии – вздымщика, сучкоруба, рабочего на пилораме, цементном заводе.
Индустриализация и Отечественная война привели к беспрецедентному росту количества работающих женщин. Если между 1928-м и 1940 годом их доля составляла 39%, то к 1945 году она выросла до 56% от общей массы рабочей силы в СССР. Женщины составляли значительное число рабочих в промышленности и сельском хозяйстве, продолжая совмещать производственную и семейную нагрузки:
— Я работала на бирже, у нас лесобиржа тут была. Мы работали в три смены. Крутились эти пилы, шум, гам (…). Иногда работаешь во вторую смену, а муж работал на погрузке (…). Ну и вот. Он уйдет на работу, а я во второй смене. Ребята одни. Душа не на месте. В ночную смену уйду, они спят. Бог знает, чего там может случиться. Одни. Никого у меня тут не было, некому было помочь. Бегу ночью. Люди там обедают, а я бегу домой среди ночи в 4 часа, чтобы посмотреть, как они.
Необходимость «общественно-полезного» труда советских женщин, обязательность выполнения миссии матери, а также бытовое обслуживание семьи были призваны компенсировать недостатки социального сервиса. Немного освобождала женщин от нагрузки система соседских связей, которая позволяла временно оставлять ребенка на попечении у знакомых.
«Я не знала, кто такие карелы»
Согласно результатам интервью, социальная адаптация прошла для белорусов безболезненно. Одна из причин «легкости» интеграции заключается в последствиях советской модернизационной и национальной политики. Показательным в этом плане является следующий отрывок из интервью:
Я, признаться, пока жила в Мурто, не знала, кто такие карелы. И когда я приехала сюда (в Эссойлу) и тут вдруг говорят по-карельски, карелы. Такая есть национальность. Я даже не задумывалась об этом, что мы живем в Карелии, а где-то есть карелы. (1950 г.р.).
Переезд в иную этнокультурную среду всегда актуализирует процесс этнической самоидентификации мигранта. Этот феномен характеризуется двунаправленностью – необходимостью интеграции в принимающем сообществе и, порой неосознанным, дистанцированием для сохранения идентичности.
Существует целый набор инструментов этнической дифференциации. Одним из маркеров различий, которые подчеркивали в ходе интервью белорусы, были отличия в чертах характера карелов и белорусов:
…[Карелы] более скрытные. Белорусы, вот как я, ля-ля и всё. И я не боюсь, что я сказала. Но я знаю, за каждым моим словом стоит какая-то правда. Даже свидетели. А вот карелки, они послушают: en tie, en tie, en tie — «не знаю, не знаю, не знаю». (…) Не скажу, что они гордые или как, но они не предатели. Но само по себе как-то жизнь… Вот понаехали тут, как это говорят, переженились и всё.
Белорусы называли различающие два этноса признаки, которые подчеркивали и сами карелы, как присущие карельскому этносу – индивидуализм, замкнутость. В оппозиции к указанным чертам характера карелов были названы присущие белорусам качества – общительность, открытость, эмоциональность. Только один собеседник подчеркнул схожесть характеров белорусов и северных карелов:
— Белорус и карел он немножко индивидуалист. Он, вот это мое, сам по себе, тут я рыбачу – тут никто не должен рыбачить, кроме меня. Тут я ягоды собираю, сюда желательно не лезть, чтобы не портить со мной отношения. В этом отношении. То, что называется для себэ, для дома. В Белоруссии тоже так (…).
Но несмотря на то что идет время, в Карелии уже выросло второе поколение белорусов, размыванию их этнокультурной целостности препятствует сохранение родственных связей с родиной.
— Это стало важнейшим условием сохранения идентичности переселенцев и их потомков, — подводит итог Юлия Литвин. — Все мои собеседники подчеркивали, что стараются ежегодно посещать Белоруссию во время отпуска, привозить своих детей или внуков к родственникам на каникулы.
Справка «Лицея». Проект «Белорусская диаспора в Карелии: формирование и процессы интеграции (середина XX – начало XXI веков)» реализуется при поддержке Российского гуманитарного научного фонда и Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований. С карельской стороны проектом руководила кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора истории ИЯЛИ КарНЦ РАН Людмила Вавулинская. Истории переселения белорусов в Карелию посвящена значительная часть исследования. В частности, специалисты изучили миграционную подвижность белорусов, их индивидуальные и профессиональные характеристики, тенденции в семейных отношениях и многое другое. Сейчас готовится к печати сборник «Белорусы в Карелии. Исследования и материалы».