В Петрозаводске проходят гастроли знаменитого московского театра. На всех спектаклях — аншлаг
Мое детство прошло в поселке Умба на берегу Белого моря. Один раз в два года с папой и мамой мы на все лето уезжали в Москву, где жили у нашей доброй знакомой Елизаветы Борисовны на Арбате недалеко от театра Вахтангова.
Я любил в жаркие летние дни заходить в прохладную галерею театра и изучать щиты с фотографиями из текущего репертуара. «Перед заходом солнца», «Два веронца», «Маленькие трагедии», «Филумена Мартурано», «Много шума из ничего», «На золотом дне». Больше всего мне нравилась Юлия Борисова (Анисья) в спектакле «На золотом дне». В репертуаре был и детский спектакль «Горя бояться – счастья не видать» по Маршаку, но при нас он не шел. Про другие постановки родители говорили мне: «Это очень взрослые спектакли, тебе еще рано их смотреть».
Заочно любимую Юлию Борисову я впервые увидел на сцене во время своего первого леспромхозовского отпуска осенью 1959 года в «Иркутской истории». Это было потрясение. Слезы на лице актрисы и на лицах зрителей. Гиперромантика любви и трудовых будней рабочих шагающего экскаватора. Дух захватывало от финальной фразы героини: «А говорят на Волге какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует». Сейчас «Иркутской историей» невозможно вызвать такую реакцию, какую испытывали зрители конца 50-х годов. Тогда же я полюбил и Екатерину Райкину в «Дамах и гусарах». Обеих актрис я видел и в «Турандот».
Начало 2000-х – это Людмила Максакова, графиня в «Пиковой даме». После спектакля был уверен, что лучшей актрисы я не видел.
День сегодняшний – Евгения Крегжде. Видел ее два вечера подряд в «Мадмуазель Нитуш» (Дениза) и «Евгении Онегине» (Татьяна). В «Евгении Онегине», этой фантасмагории Римаса Туминаса, встретился сразу с тремя любимыми актрисами: Юлией Борисовой, Людмилой Максаковой и Евгенией Крегжде. Не сразу, но подчинился странному и завораживающему обаянию необычного зрелища.
И вот нынче театр Вахтангова в Петрозаводске. Я иду на праздник. И вот что я смотрю.
Вечер первый. «Наш класс» Тадеуша Слободзянека
Режиссер – Наталья Ковалева. Композитор – Клавдия Тарабрина. Хореограф – Ирина Филиппова
Пьеса написана поляком, родившимся в 1955 году – обратим на это внимание – в Сибири. Она создана по материалам книги Яна Томаша Гросса со скромным вроде бы названием «Соседи», которое по ходу развития сюжета становится зловещим. 10 июня 1941 года в городке Едвабне поляки загнали в овин своих еврейских соседей и сожгли их. Сами сожгли, а не звери-фашисты.
Действие пьесы начинается в 1935 году. Это год похорон маршала Пилсудского, спасителя панской Польши. Действие происходит, очевидно, в Белостокском воеводстве, где перемешаны и поляки, и евреи, и белорусы. Кончается пьеса, можно сказать, сегодняшним днем.
Народ жил бедно, но дружно. Мечты у школьников самые скромные – стать сапожником, мельником, портнихой. Радость и великие надежды люди пережили после присоединения этих земель к СССР в 1939 году. Особенно радовались наивные евреи. Но тоталитаризм не прощает даже маленьких шуток. Аресты самых что ни на есть простых людей. Официальное стукачество: энкавэдэшное, чуть позже плавно перетекающее в гестаповское.
Одноклассники делают другу другу гипертрофированные гадости, да еще с присловием: «Ведь мы же одноклассники!». Без малейшей остановки они делают их уже в «народной» Польше. Палачи – они же и жертвы. Полное озверение личности. Неслучайно одна из героинь Рахелька (Ксения Кубасова) уже после войны смотрит по телевизору передачи только о животных: они человечнее людей.
Не потерял человеческого облика, пожалуй, только Абрам (Максим Севериновский), в позднем детстве попавший в Америку и ставший раввином. И когда в финале он прямо на зрителя говорит о своих похоронах (этим приемом пользуются все герои) и перечисляет всех своих родственников, пришедших с ним проститься, зрители начинают аплодировать и встают. Вера и семейные ценности позволяют человеку оставаться человеком.
Пьеса, на мой взгляд, исключительно жестока, откровенна до крайности и потому правдива. В спектакле главное – блестящий актерский ансамбль, искренность во всем, отсутствие пережима с осуждением героев и чуть ли не цирковая пластика актеров.
Эмоциональную яркость спектакля усиливает особый прием: наиболее драматические и трагические сцены даются в танце и пантомиме. На первый взгляд, это свойственно самому что ни на есть авангардному театру. А в итоге получается традиционный русский реалистический театр с сегодняшним звучанием.
Вечер второй. «Дядя Ваня» Антона Чехова
Режиссер – Римас Туминас. Сценография и костюмы – Адомас Яцовскис. Мызыка – Фаустас Латенас
Когда-то давно, да и не очень давно, визитной карточкой театра Вахтангова была «Принцесса Турандот». А за последние пять лет визитной карточкой, правда, неофициальной, стал «Дядя Ваня». И это, я считаю, очень достойно. Сравним с БДТ имени Г. Товстоногова, где по обилию наград визитной карточкой театра может служить спектакль «Пьяные» Воропаева – Могучего.
Чем же отличается современнейший из современных «Дядя Ваня» Р. Туминаса от других авангардных современнных спектаклей по русской классике?
Даже при сохранении канонического текста у многих режиссеров (пишу о тех, спектакли которых видел: Някрошюс, Бутусов, Могучий) психофизиологическая реакция героев на всё происходящее такая, какой у людей никогда не бывает и быть не может. Отсюда недоуменное впечатление у обычных зрителей после спектакля. Не поверили.
У Р. Туминаса реакция героев почти всегда если и такая, какой у обычных людей не бывает, но все же таковой она может быть. Режиссер убеждает нас всей тканью завлекающего зрелища, включающего множество театральных условностей. И мы ему верим. Вот в чем, мне кажется, эффект Римаса Туминаса.
О его спектакле «Дядя Ваня» так много писали, что хочется высказать лишь зрительские, может быть, несколько отрывочные впечатления.
Действие происходит в неухоженной дворянской усадьбе. Где-то у входа лежит каменный лев. Обитатели поместья пьют чай и самогон то ли в столярной мастерской на верстаке, то ли в конторе дяди Вани, то ли в огромной комнате, куда что только не принесено, включая огромный кожаный диван, который еще сыграет свою роль. Гитары не слышно, зато фоном постоянно звучит несколько зловещая музыка.
Актеры заражают зал своим высоким эмоциональным накалом. Прежде всего это Иван Петрович Войницкий (Сергей Маковецкий), нелепейшее по своему поведению существо, заставляющий зрителей полюбить себя. (Я имею в виду героя, актера Маковецкого и так все любят.) Достойна дяди Вани порывистая, наивная, честная Соня (Марина Бердинских), любящая Астрова. Хочу отметить стопроцентное попадание актрисы в образ – внешностью и эмоциональностью.
Мария Васильевна (Людмила Максакова) с брошюрами одновременно и смешна, и страшна в своем идиотизме. Забавна нянька Марина (Инна Алабина) с внешностью и манерами старой помещицы. Профессор (Владимир Симонов) явный фанфарон, важность и капризы которого иногда веселят зрителя.
Пожалуй, самые важные мысли Чехова вложены в речи Астрова (Владимир Вдовиченков): наше варварское отношение к лесам, лугам, пашне, женщине (кажется, это у Елены Андреевны) и человеку вообще. К сожалению, всё это и сегодня звучит современно. Но вот что обидно: Астров всё это произносит в пьяном виде, хотя из текста пьесы видно, что он не постоянно пьян.
Для меня главной в этом спектакле стала Елена Андреевна (Анна Дубровская), очаровательная, женственная, чувственная, манкая. Да, она бесполезна, зато красива – и это уже хорошо.
На мой взгляд, Римас Туминас касается здесь одной из важных тем чеховской драматургии – сексуальной невостребованности героев, а отсюда ощущение своей несчастности и неспособности что-то делать. Дядя Ваня, Соня, Астров, Елена Андреевна и, возможно, профессор – все они в этом плане несчастны. Эту же тему Туминас затрагивает и в своем спектакле «Евгений Онегин» (письмо Татьяны).
Что же остается героям? Ничего. Кроме веры, к которой призывает Соня. Вряд ли обитатели гибнущей усадьбы увидят на земле «небо в алмазах». А пока они через закопченное стекло с надеждой смотрят на солнце…