Михаил Максимович уже привык к этой манере: с одной стороны, она должна была демонстрировать надежность и энергию поколения молодых, с другой еще раз напоминать о текущей расстановке сил. В данном случае Михаил Максимович был не против такой расстановки: он был рыбак, а не байдарочник. Рыбаком был и его старый, еще с заводских времен, друг Мишка. Этим летом они, как обычно, планировали отправиться на Ахтубу. До лета Мишка не дожил, а Михаил Максимович разыскал по Интернету туристическую компанию и, повинуясь моменту, тут же забронировал место в байдарочном походе. На сайте говорилось, что категория сложности первая, специальная подготовка не требуется, группу сопровождают опытные инструктора.
Выпив на дорожку по стопке запасенного молодыми людьми «Егермейстера», компания отправилась в путь. Плыть Михаилу Максимовичу выпало с Милой. Грести она не умела, из-за чего Михаилу Максимовичу приходилось все время корректировать курс.
Они довольно быстро отстали, и, потеряв ориентир в виде впереди идущих лодок, совсем перестали заботиться о скорости. Было очень тихо. Молчала Мила, молчал и Михаил Максимович. Еще на берегу все обратили внимание на не свойственную русскому лесу тишину. Нарушать ее не хотелось.
В какой-то момент к не слишком ритмичному плеску весел и поскрипыванию баллонов добавился какой-то неясный шум. Из проведенного с подхалимской иронией непрофессионалов инструктажа Михаил Максимович знал, что крупных порогов на маршруте быть не должно. Миновав поворот, он облегченно вздохнул: действительно, вместо порога его взору открылось лишь большое количество разбросанных вдоль обоих берегов камней. Михаил Максимович велел Миле перестать грести и стал аккуратно выруливать байдарку. Он вглядывался вперед, стараясь не натолнуться на мель, но избежать этого ему все же не удалось. С характерным треском трущейся о камень ткани лодка остановилась посередине реки. Попытки ее подвинуть, опираясь на весла, ничего не дали: надо было вылезать. Михаил Максимович перебросил ногу через борт и нащупал опору. Держась за ручку, перекинул вторую ногу и выпрямился.
Подскользнулся. Упал.
Стояла ночь. Шум бьющейся о камни воды был попрежнему отчетливо слышен. Михаил Максимович поднялся и, стараясь не уколоть ноги, пошел к мерцавшему неподалеку огню. На стволе поваленного дерева, согревая в руках кружку, сидела Мила. У ее ног горел костер. Зачерпывая чай из стоящего у костра кана, Михаила Максимович краем глаза заметил две палатки. Проследив его взгляд, Мила сказала:
— Переволновались, вот и уснули.
Михаил Максимович с трудом мог представить себе переволновавшихся охотоведов, но решил не вникать в подробности. В любом случае присутствием гостей следовало воспользоваться, чтобы что-нибудь узнать про Мишку. С тех пор, как того из-за болезни перевели поближе к городу, они так ни разу и не виделись.
Любопытна была и причина, по которой сама Мила осталась ночевать. Обычно, передав почту, она жала Михаилу Максимовичу руку не по-девичьи крепким, наполненным молодостью и силой рукопожатием, после чего сразу же разворачивала свой старенький «Егерь Мастер» назад.
— Догорает, Михаил Максимович.
Михаил Максимович бросил взгляд на огонь, поднялся и направился к лесу. Оказавшись в чаще, он в очередной раз почувствовал, как тонет в бесконечной звуковой полифонии ночной тайги. Было прохладно, приближалась осень. Стоило начинать задумываться о заготовках.